— Андрей Федорович! Шушун к нам бежит! Не случилось ли что?
Встревоженный возглас шкипера вырвал Норманна из размышлений над смыслом былых исторических событий. Впрочем, в данном случае деяния Петра Великого являлись не прошлым, а будущим. Воевода корабелов торопливо перепрыгнул через фальшборт и рассерженно воскликнул:
— Скажи свое слово, князь! Нельзя боевые галеры хлебным товаром заваливать!
— Поздравляю тебя с захватом шведского торга! — Норманн троекратно расцеловал корабельного воеводу. — Велики ли наши потери?
— Да какие могут быть потери? Стража разбежалась, а крестьяне с купцами смирно сидят. И вообще, здесь земли датского короля, свеи отродясь тут не жили, — в некоторой растерянности ответил Шушун.
— Сам чего прибежал? Неужели торг совсем без амбаров? — озабоченно поинтересовался Норманн.
— При чем здесь торг! — уже не столь эмоционально воскликнул воевода корабелов. — Мы в самый разгар ярмарки попали. У кого товар на телегах, у кого в долбленках.
С ярмаркой им повезло, здесь должно было собраться не менее половины населения края. Норманн сделал несколько шагов к трапу и, обернувшись, позвал Шушуна:
— Пошли, похвастайся добычей да по пути объясни причину своей тревоги.
Корабельный воевода снял с головы парчовую мурмолку с серебряным околышем спереди и куньими хвостиками сзади, затем тщательно вытер платком выступивший пот и только после этого степенно ответил:
— Трофеи знатные, взятого хлеба на два года хватит, и льна с полотном много, и железа с медью не на одну дюжину кораблей.
— Скобяной товар на ярмарке от местных кузнецов или псковские купцы привезли? — обходя многочисленные лужи, спросил Норманн.
— Полоумных нет, рядом с изделиями псковских скобарей никто не поставит даже подковы для крестьянской кобылы, — усмехнулся Шушун.
Что верно, то верно, псковские кузнецы славились на всю Европу. Любой купец, завидев три переплетенных кольца, сразу опознавал клеймо Качана, а ворон с молотом в клюве являлся родовым знаком кузниц Воронца.
— Так что там с хлебом? Неужели некуда ссыпать? — с невинным видом спросил Норманн.
— Французский сотник де Оньян норовит галеры зерном завалить! — пожаловался воевода корабелов.
Ну что за жизнь? Без споров не проходит и дня, причем чаще всего ругаются по пустякам. Вероятнее всего, де Оньян хотел уберечь трофейное зерно от дождей, а Шушун не разрешил использовать для этой цели боевые галеры. Оба и правы, и не правы: хлеб надо сберечь, а воеводе следует не упираться бараном, а дать совет.
— Пошли разбираться, — вздохнул Норманн. — Где этот француз?
— Да вон он, — поморщился Шушун, — к тебе спешит, сейчас жаловаться на меня начнет.
Де Оньян, вставляя в латинскую речь русские слова, действительно выдал гневную тираду, смысл которой соответствовал уже сказанному корабельным воеводой. Не давая сваре пойти по второму кругу, Норманн попросил обоих показать захваченных крестьян. Пленники, как и ожидалось, оставались в своих походных жилищах, чаще всего на телегу набрасывали дерюгу, а семейство устраивалось внизу между колес. Прибывшие по воде ютились на своих лодках под сплетенными из камыша навесами. На некотором отдалении образовался отдельный лагерь из стариков и старух. Вероятнее всего, их насильно отделили, сейчас жестокое время — «пенсионерам» в Карелию не попасть. Но они не уходили в надежде умилостивить пришельцев и воссоединиться со своими детьми и внуками. По логике человеколюбия несчастным следовало бы дать по монетке, но в это время поступки диктовала совершенно другая реальность. Весть о розданных деньгах мгновенно облетела бы окрестности, и бедолаг в лучшем случае ограбили бы, а в худшем — прибили.
Зерна на ярмарке действительно было много, правду сказал Шушун, этим набегом они обеспечат княжество как минимум на два года. За хлебными рядами начинались загоны для скота, затем ровненькой шеренгой стояли стожки теребленого льна или конопли, а перед ними аккуратные стопочки серого полотна или дерюжки. В здешних краях поташ не выварить, и каустика нет, поэтому ткань выбелить нечем. После гончарного ряда со всевозможной посудой и веселыми свистульками начинался столярный — с детскими кроватками-качалками, незатейливой мебелью и прочими мисками-ложками. Искомое оказалось практически у причалов, рядом с примитивными прессами для обжима тюков льна и конопли. Аккуратные штабеля корзин, коробов и всевозможных туесков заканчивались пирамидами бочек.
— Береза? — постучав пальцем по бочонку, спросил Норманн.
— На перевозку зерна пускают или березу, или осину, — ответил Шушун и закашлялся.
Понял корабельный воевода княжеский намек, понял! И де Оньян нервно зашаркал ножкой, в Аквитании зерно тоже возили в бочках, и в Испании. Сейчас практически не было иной тары, вариации касались лишь видов древесины, для сыпучих грузов использовали ее гигроскопичные сорта. Скрывая довольную ухмылку, Норманн сделал вид, что поглаживает свои усы.
— Ты не считал порожние суда пришлых торговцев? — спросил он корабельного воеводу.
— Чего считать? Аукцион начнется в воскресенье… Должен был начаться. А корабелы… вон, смурые у трактира. — Шушун указал на толпу мужчин с постными физиономиями.
— Вот и ладненько! — повеселел Норманн. — Торг начинай прям сейчас — с распродажи железа.
— Давай полотно с дерюгой сразу продадим, для переселенцев достаточно и четверти ярмарки, — предложил корабельный воевода.
— Не спеши, для начала следует вывезти нужный товар в Медвежий замок, — возразил Норманн. — Попробуй нанять шкиперов на перевозку льна и зерна.
— Наши корабелы завтра должны прийти, — напомнил Шушун.
Ну вот, снова начинается скрытый спор! Редко кто из людей сразу признает неправоту, чаще всего, не пытаясь разобраться в сути, отстаивают свою точку зрения.
— Не забывай о прибыли, в Любеке наши корабелы возьмут за полотно двойную цену от здешней, — напомнил Норманн.
Корабельный старшина немного помолчал, но затем согласился:
— Разница получится большая, даже не считая обратного пути с солью в Ригу. Тутошние купцы за перевозку с радостью возьмутся. Выг за услугу сделает скидку на наш товар.
— Вот и ладненько, — как бы одобрил Норманн, — бери это дело на себя.
Шушун с важным видом зашагал к трактиру, там сразу началась нервная суета. Корабельный воевода давно уже стал известной личностью, так что купцы вполне обоснованно приготовились услышать важные новости.
— Я могу послать рабов засыпать бочки зерном? — глядя вслед Шушуну, спросил де Оньян.
— Да, хватит им прохлаждаться, — ответил Норманн, — надо весь товар готовить к погрузке на корабли.
— Простите, господин герцог, — несколько смущенно заговорил француз, — с какой целью здесь установлены давилки? Виноград на севере не растет.
Шевалье де Оньяну невдомек, что есть прессы для увязывания тюков: лен во Франции не растет, а шерсть перевозят в корзинах. Причем французы поступают так не по глупости. Люди уже знают о самовозгорании прессованных тюков шерсти, а способа, как этого избежать, еще не нашли. Норманн вкратце объяснил принципы торговли льном. Покупатель должен определить как качество льна, так и степень его теребления и очистки от коросты. Поэтому товар привозят обычными стожками, а увязывает его в кипы уже покупатель — после завершения сделки.
На другой день огромная поляна между причалами и рекой выглядела как настоящая ярмарка. Многоголосый людской гомон дополнялся скрипом грузовых блоков и руганью шкиперов, которым не нравилась неуклюжая работа крестьян. Впрочем, последние не оставались в долгу и злобно огрызались. Месье де Оньян оказался не только толковым распорядителем, но и ревностным защитником интересов трудового народа. Во всяком случае крестьяне сразу признали в нем своего нового хозяина, но жалобами и просьбами не досаждали. После завершения традиционной тренировки по рукопашному бою и последующего спарринга Норманн оказался в окружении молодых парней. Достаточно крепкие крестьяне встали на колени и начали упрашивать взять их на воинскую службу. Тут Великий князь и попал: он имел смутное представление о размерах собственного войска, а набора новобранцев вообще не касался.
— Нил! Леанта! Разберитесь с молодежью! Я пройдусь по рядам, надо проверить Шушуна с де Оньяном! — И с гордо поднятой головой пошагал на ярмарку.
Два с половиной года назад Норманн брал в создаваемую дружину буквально всех подряд. А сейчас? Судя по количеству вытащенных на берег драккаров, Ульфор взял в набег до пяти сотен мурманов. Несколько поодаль стояли карфи Лунда, шведский воевода ушел к озерам с полуторасотенной дружиной. Пять сотен воинов под командой Дидыка готовились к встрече с королем Магнусом Норвежским. Еще три сотни воинов ушли с Геландом к Упсале, им предстояло подразнить королевскую рать. Это было далеко не все. В Лифляндии осталось не менее трехсот мурманов, еще две сотни осваивались в новой крепости на озере Имандра. Если вспомнить гарнизоны Ругодива, Марь-горы, Корелы и Сердоболя да прибавить учебные центры баронов фон Кюстрова, фон Марева и фон Гренинга, то получится огромная армия. М-да, такую ораву вооруженных людей нельзя оставлять без дела, не поймут. Вон у московского князя собственная дружина и трехсот человек не составит, остальные в найме.
