Процессия прошла по Восьмой авеню до 125-й улицы, двинулась на восток к Седьмой авеню, свернула у отеля «Тереза» и пошла в северном направлении к мосту на 155-й улице в сторону Бронкса.
На мосту оркестр остановился, масоны тоже, процессия стала редеть. За мостом Гарлем кончался, и туда двинулись лишь главные участники. Они отправились в долгий путь по Бронкс-парк-роуд мимо зоопарка к кладбищу «Вудлоун».
Проигрыватель, встроенный в катафалк, начал играть пластинку с органной музыкой. Процессия прошла в арку и оказалась на огромном кладбище. Вскоре они окружили свежевырытую могилу с горой желтой глины. Шестеро мужчин выгрузили гроб из катафалка и поместили его на приспособление, с помощью которого гроб медленно опустился в могилу. Орган на пластинке заиграл «Опускается твоя колесница», и толпа скорбящих стала с завываниями подпевать. Преподобный Шорт, уже полностью овладев собой, стоял у могилы и хриплым речитативом читал молитву.
Когда гроб опустился на дно могилы, Мейми зарыдала и попыталась сама последовать за гробом. Внезапно Дульси зашаталась, стала оседать и чуть было не рухнула в могилу. Аламена обхватила ее за талию, но Чарли Чинк подошел сзади и, вовремя подхватив Дульси, уложил ее на траву. Джонни увидел это краем глаза, сдал Мейми на руки одному из дьяконов и двинулся в сторону Чинка. Лицо его пожелтело от злости, а шрам опять ожил, щупальца осьминога запрыгали.
Увидев Джонни, Чинк попятился и попытался выхватить нож. Но Джонни сделал выпад и левой ногой заехал Чинку по правой голени. Острая боль заставила Чинка согнуться пополам. Не давая ему опомниться, Джонни ударил Чинка правой рукой в ухо, а когда тот полетел на землю, попытался левой ногой ударить ему по голове, но промазал и попал по плечу.
Затем, увидев в руках могильщика лопату, Джонни выхватил ее и ударил, метя лезвием по шее Чинка. Крошка-Великан из ресторана Толстяка успел схватить Джонни за руку.
В результате удар пришелся плашмя по затылку, отчего Чинк полетел в могилу и упал на гроб.
Затем Крошка-Великан и с полдюжины помощников разоружили Джо и отвели его подальше от Чинка.
Там его взяли в кольцо темные личности, его дружки по клубу. Толстяк просипел:
— Черт побери, Джонни, хватит нам покойников. Зря ты так рассвирепел.
Джонни, отмахиваясь от их сдерживающих рук, стал оправлять растрепанную одежду.
— Я не хочу, чтобы этот ублюдок полукровка до нее дотрагивался, — сообщил он своим привычным ровным голосом.
— Господи, да она же грохнулась в обморок, — сказал Толстяк.
— Даже если бы отдала Богу душу, — отчеканил Джонни.
Друзья только покачали головами.
— На сегодня с него хватит, шеф, — заметил Кид Никель. Ему здорово досталось.
— Я больше его не трону, — пообещал Джонни. — Где там мои женщины? Я отвезу их домой.
Он двинулся к своей машине. Тут же прекратилась музыка. От могилы убрали лебедку. Могильщики стали закапывать гроб. Собравшиеся молча побрели к своим машинам.
Мейми, сопровождаемая Дульси и Аламеной, подошла к машине Джонни и села на заднее сиденье. За ней последовали Аламена и Сестренка.
— Господи, господи, — горестно произнесла Мейми. — Это не жизнь, а сплошные неприятности. Но ничего, я не долго задержусь в этом мире.
Глава 10
После похорон процессия распалась, каждый поехал своей дорогой. Машина Джонни, не доезжая до моста, за которым начинался Гарлем, угодила в пробку. Болельщики разъезжались с «Янки стэдиума» после бейсбола.
Он и Дульси, а также другие известные гарлемские сводники, игроки, проститутки жили в комплексе Роджер Моррис на шестом этаже. Дом стоял на углу 187-й улицы в Эджком-драйв, и из него открывался вид на стадион «Поло Граундс», реку Гарлем и улочки Бронкса за рекой.
В семь вечера роскошный «кадиллак» Джонни остановился у комплекса Роджер Моррис.
— Я слишком далеко ушел от сборщика хлопка в Алабаме, чтобы тащиться обратно на Юг, — сказал он.
Все в машине посмотрели на него, но только Дульси спросила:
— Это ты о чем?
Джонни промолчал.
Мейми стала подниматься, отчего ее суставы затрещали.
— Вылезай, Сестренка, — распорядилась она, — мы возьмем такси.
— Зайдите к нам поужинать, — сказал Джонни. — Сестренка с Аламеной приготовят поесть…
Но Мейми покачала головой:
— Мы с Сестренкой едем домой. Только меня еще тут не хватало.
— Мы будем только рады, — сказал Джонни.
— Я не хочу есть, — сказала Мейми. — Я хочу поехать домой и лечь спать. Я страшно устала.
— Сейчас не надо оставаться одной, — сказал Джонни. — Лучше побыть на людях.
— Со мной будет Сестренка, Джонни, и я страшно хочу спать.
— Ладно, я вас отвезу, — сказал Джонни. — Пока у меня есть машина, вам не придется ездить в такси.
Никто не пошевелился. Тогда Джонни сказал Дульси:
— Вы с Аламеной вылезайте. Я не сказал, что повезу еще и вас.
— Мне осточертели твои окрики, — надувшись, проговорила Дульси, вылезая из машины. — Я тебе не собачка.
Джонни грозно на нее посмотрел, но не сказал ни слова.
Аламена вылезла, а Мейми перебралась на переднее сиденье. Сев рядом с Джонни, она прикрыла рукой глаза, чтобы как-то забыться, — день выдался жуткий.
По дороге домой и Мейми и Джонни молчали.
Когда они подъехали и Сестренка вылезла из машины, Мейми подала голос:
— Джонни, ты очень уж суров с женщинами. Ты хочешь, чтобы они держались, как мужчины.
— Просто я хочу, чтобы они делали то, что им велено, и то, что надо.
— Так и поступают большинство женщин, — отвечала Мейми с протяжным и грустным вздохом, — только у каждой из них есть свои способы.
Некоторое время они сидели и молча глядели на прохожих, сновавших по тротуару в наступающих сумерках.
Это была улица контрастов: матери-одиночки, жившие одними молитвами, баюкали своих младенцев, жирные черные рэкетиры проезжали в разноцветных сверкающих автомобилях с откидным верхом, с кошельками, набитыми долларами, и с подружками в золоте и брильянтах, работяги стояли в подворотнях и рассуждали о том о сем громко, никого не боясь, — здесь их не услышат белые хозяева, — хулиганы-подростки готовились к большой драке и накачивались марихуаной для храбрости. Никому не сиделось в душных квартирах-клетушках, все искали спасения от жары на жарких улицах, где было больше выхлопных газов от машин, чем воздуха.
Наконец Мейми сказала:
— Не убивай его, Джонни. Послушай меня, старуху: это совершенно ни к чему.
Джонни ответил, глядя на поток машин:
— То ли он от нее не может отстать, то ли она сама его подзуживает. Во что прикажете мне верить?
— Все не так просто, Джонни, ты уж меня послушай. Все не так просто. Ты придираешься к пустякам. Он просто любит повыпендриваться, а ей нравится немного внимания…
— Он будет хорошо смотреться в гробу, — буркнул Джонни.
— Ты послушай меня, старуху, — повторила Мейми. — Уделяй ей побольше внимания. У тебя много дел — твой клуб и все такое прочее, а у нее нет ничегошеньки…
— Тетя Мейми, она точь-в-точь как моя мамаша. Пит работал не покладая рук, но она была недовольна и только и знала, что крутила романы с другими. Мне пришлось убить его, иначе он бы убил ее за все эти дела. Но я всегда знал, что не права-то она, моя мать…
— Я понимаю, Джонни, но Дульси не такая. Она ни с кем не крутит романы, и ты уж будь к ней снисходительней. Она совсем девочка. Ты же это знаешь.
— Не такая уж она девочка, — отозвался Джонни споим ровным голосом, по-прежнему не глядя на Мейми. — И если она не крутит с ним роман, тогда выходит, он крутит с ней роман. Третьего не дано.
— Прояви терпение, Джонни, — проговорила Мейми. — Поверь ей.
— Бог свидетель, как я хочу ей верить, — сказал Джонни. — Но ни ей, ни кому-то другому не сделать из меня посмешище. Уж это точно. Я не из тех, кто откармливает лягушек для змей.
— Джонни, хватит нам покойников, — жалобно проговорила Мейми, всхлипывая и утирая слезы черным кружевным платочком. — Не убивай его. Неужели тебе этого мало?..
Впервые Джонни обернулся и посмотрел на нее.
— Я понимаю, что тогда ты не мог удержаться, — сказала Мейми… — Когда убил того человека. Но больше не надо. — Она пыталась скрыть свой страх, но ее голос был слишком напряжен и говорила она чересчур быстро.
— Вы не об этом, — сказал Джонни. — Вы имели в виду Вэла.
— Я о нем ничего не говорила.
— Но подумали.
— Я о нем вовсе не думала, — поспешила возразить Мейми. — Просто мне кажется, слишком много уж пролито крови и…
— Можете не стесняться того, о чем вы думали, — ровным голосом сказал Джонни. — Можете назвать Вэла по имени. Да, его закололи ножом вот здесь, на тротуаре. Ну и что? Меня это не пугает.
