Жаркая тропическая ночь. Ни ветерка. Призрачный свет луны на черепицах изогнутых крыш. Блики лунного света отражаются в воде искусственного водоема во дворе нашего дома. Душно. Стрекочут цикады. Пора ложиться спать. Мы забираемся на свои плетенные из камыша топчаны, задергиваем противомоскитные сетки.
Было крайне неприятно, что в сельскую местность нас сознательно не пускают, выдвигая те или иные, в общем неубедительные мотивировки. Мы не высказывали своих настроений открыто, памятуя, что «в чужой монастырь со своим уставом не ходят», но, видимо, наше недовольство по поводу «ограничений передвижения» не осталось незамеченным, и хозяева устроили поездку в образцово-показательные госхозы (государственные сельские хозяйства).
Посещение госхоза
В гаоляново-кукурузном госхозе нас встретили с большим энтузиазмом. Дети преподнесли каждому по ветке гаоляна, по ветке чумизы и по початку кукурузы. Мы бегло осмотрели поля, но в деревню нас не пустили, сказав, что там неинтересно. Предложили поохотиться из духового ружья на воробьев.
Другой госхоз — фруктовый. Интересная особенность — огромные фруктовые сады госхоза, не огороженные забором, обслуживаются всего двумя сотрудниками: заведующей госхозом, молодой женщиной, недавно окончившей сельскохозяйственное училище (она одновременно занимает должность агронома), и садовником, тоже молодой женщиной. Есть еще внештатные сотрудники — учащиеся местного сельскохозяйственного училища. Они включаются в работу в период уборки урожая. Сложная проблема здесь — поливка сада. С водоснабжением вообще дела обстоят неважно. Организовано оно так: два ослика поочередно вращают колесо над колодцем, и деревянное ведро с водой, периодически поднимаемое на поверхность, опрокидывается в деревянный желобок, а оттуда вода растекается по канавкам среди деревьев. Зато это древнее оросительное сооружение работает безотказно.
Хозяйки госхоза угостили нас плодами своего сада и показали грядки с кустиками, напоминающими клевер. Оказалось, что так растет «китайский орех», плоды которого общеизвестны: подсушенный, в легко ломающейся скорлупе, орех этот очень вкусен и питателен. Вечером мы покинули госхоз и вернулись в Вэньсян.
На следующее утро, довольно рано, часов в шесть, мы отправились в местную баню. Обряд омовения в Китае своеобразен. Войдя в баню (тоже в сопровождении «свиты»), разделись в кабинах (на два человека) на топчанах и, накинув купальные халаты, прошли в мыльное отделение. Шаек здесь нет. Умыться можно из раковины, закрыв сток пробкой и наполнив ее водой из крана. Все погрузились в глубокий бассейн с горячей водой. Сидели минут пятнадцать-двадцать — распаривались. Затем появились банщики и мокрыми полотенцами стали массировать наши тела, причем так энергично, что кожа приобрела пурпурный цвет. Нас обдали двумя черпаками воды, уложили на широкий кафельный выступ возле бассейна на предварительно подстеленное полотенце и принялись энергично растирать другим, намыленным полотенцем, а затем облили в меру горячей водой. После всего этого, набросив халат на плечи, мы пошли в кабину, где можно отдохнуть на топчане, выпить чаю, выкурить сигарету.
В такой бане есть много рационального. Топчаны для лежания после мытья — приспособление недорогое, но полезное: для сердечно-сосудистой системы короткий (10–15-минутный) отдых после горячей бани весьма желателен.
Работа с местными врачами
Днем мы интенсивно работали в больнице и на сборном пункте. Я прочитал врачам лекцию о принципах лечения язвенной и гипертонической болезней искусственным медикаментозным и так называемым условнорефлекторным сном. Этот метод лечения был одно время (конец 40-х — начало 50-х годов) довольно распространен в московских клиниках. Китайские коллеги, в свою очередь, поделились некоторыми исследованиями в области лечения астенизированных больных корнем женьшеня. Интерес представили сообщения китайских коллег о благотворном действии женьшеня на больных, перенесших сыпной тиф.
Человек, перенесший тяжелое инфекционное заболевание, каким является, например, сыпной тиф, долгое время чувствует крайнюю слабость, вялость, быстро утомляется. Применение женьшеня в этот период приносит огромную пользу: силы восстанавливаются «не по дням, а по часам».
Однако нам объяснили, что неумеренное употребление этого лекарства чревато самыми серьезными последствиями.
Характерные черты встреченных нами на периферии китайских врачей — чрезвычайная любознательность, большая работоспособность, аккуратность. Вот врач Ли. Ему 28 лет. Выглядит подростком. Одет в аккуратный халат, белую шапочку. Сквозь очки смотрят умные, внимательные глаза. Ли самостоятельно за два года неплохо изучил русский язык, читает советские медицинские журналы «Клиническая медицина», «Советская медицина».
«Больные любят врача Ли», — говорит главный врач больницы.
Как-то под вечер после поездки в соседний город мы возвращались по старой проселочной дороге, петлявшей среди зарослей южных растений, то поднимаясь на холмы, то спускаясь на равнину. Внезапно мотор заглох. Остановились рядом с неказистой, маленькой деревушкой. Охранник что-то зло прокричал шоферу. Он, видимо, ругал его за непредвиденную остановку рядом с населенным пунктом, которого нам не следовало созерцать.
Однако к машине уже спешили местные жители — крестьяне.
Впереди всех мчались ребятишки. Они были голы и коричневы. Головы острижены, оставлена лишь маленькая косичка на макушке. Дети кричали: «Сулянь, сулянь!» — то есть «советские». Советских специалистов в Китае было так много, что в принципе всех некитайцев (приезжало много специалистов из других социалистических стран, из иных государств) и в этой деревушке, и везде в КНР встречали доброжелательным криком: «Сулянь!»
Казалось, никто и никогда не развеет дружбы и уважения к советскому народу, рожденных в Китае самой жизнью…
Встреча была душевной, много улыбок, вопросов. Белокурую А. В. Хватову рассматривали особенно внимательно, а некоторые пожилые китаянки даже дотрагивались до смутившейся женщины, недоверчиво покачивая головами. Мы тепло простились с крестьянами, и вот уже вросшие в землю дома и фигуры людей остались позади, в темноте.
Быстро наступала ночь, стало чуть прохладнее.
Кстати, в эту же ночь какой-то реактивный самолет настолько низко пролетел над нашей крышей, что казалось, вот-вот спикирует на резиденцию: рев был жуткий. Подумали было о военной провокации. На наши недоуменные вопросы охрана отвечала: «У нас в КНР есть очень хорошие самолеты, мы — сильные, это пролетел наш самолет».
