Много интересного мы услышали и в музее китайской народной медицины.
Китайская народная медицина таит еще много неизученных, интересных аспектов, и настоящее осмысление этого древнего искусства возможно лишь с привлечением современных научных методов.
На прощание Лу рассказал:
— В институте работает представитель двадцать второго поколения народных врачей. Как известно, они передают свои знания по наследству от отца к сыну. Так вот, этому врачу пятьдесят лет. Он еще не женат. — Лу, смеясь, добавил: — Все сотрудники института очень хотят, чтобы он женился и имел сына.
Здесь же мы познакомились и с врачом-массажистом. Ему 80 лет. Бодр. Каждый день по часу занимается гимнастикой, сочетая ее с самомассажем. Женат, имеет маленьких детей.
Все встречи с китайскими коллегами начинались нашим выражением признательности за предоставленную возможность ознакомиться с работой того или иного лечебного учреждения. Китайцы отвечали, что весьма довольны нашим визитом и нашими советами. Неизменно отмечалось, что методика и лечебной, и педагогической, и научной работы большей частью привнесена советскими специалистами и советниками.
В последний день пребывания в КНР мы вновь побывали в парке Бэйхай, любовались чудесным видом на Пекин и прощались с древним городом.
* * *
После заключительного приема, торжественных речей и благодарностей в наш адрес мы вылетели в Москву. Перед отлетом на аэродроме — крепкие объятия, поцелуи китайских коллег…
В полете — нетерпение: скорее, скорее бы Москва! Ведь какими бы гостеприимными ни были хозяева, домой всегда тянет.
Вот и московский аэропорт. Радость встреч, сознание выполненного большого дела — все это здорово, прекрасно!
Работа на клинической кафедре
По результатам командировки был написан отчет в Минздрав СССР, и работу нашу одобрили.
На кафедре, которая размещалась в то время на базе 13-й городской больницы, нужно было решать вопрос о дальнейшей научной работе, так как кандидатскую диссертацию я защитил год назад, а новая тема исследований еще не определилась.
Объем работы ассистента клинической кафедры на базе городской больницы очень велик: каждодневные занятия со студентами у постели больного, непосредственное лечение больных в подведомственных палатах, в которых принимали участие «прикрепленные» клинические ординаторы. Их надо было учить во время обходов палат, разборов особенно сложных случаев заболевания. Трудными были круглосуточные дежурства — три раза в месяц, потому что больница — «скорой помощи» и ночью приходилось работать с максимальным напряжением сил. Такая помощь — не менее оперативная и тяжелая работа, чем неотложная хирургическая. Например, острый инфаркт миокарда, гипертонический криз, осложненная пневмония с нарушением деятельности сердечно-сосудистой системы, отек легкого, непрекращающийся приступ бронхиальной астмы, отравления — все это требует от дежурного терапевта молниеносной реакции, четких команд среднему медицинскому персоналу, от которых в буквальном смысле слова зависит жизнь тяжелобольного человека. Многие серьезные заболевания, так называемые пограничные, лечатся терапевтом и хирургом совместно: легочные заболевания с кровохарканьем, язвенная болезнь, осложненная кровотечением, приступ печеночной колики с «морфинными», невыносимыми болями в правом подреберье. Особенно тяжела ситуация, когда больной находится в бессознательном, так называемом коматозном состоянии (диабетическая или уремическая кома, различные отравления), а лечение нужно назначить немедленно. Драматизм ситуации в том, что расспросить находящегося без сознания больного невозможно — бригада автомашины «скорой помощи» подняла его на улице по вызову прохожих, никаких медицинских документов при больном нет. Лечение же, скажем, при диабетической коме, протекающей при пониженном содержании сахара в крови и при повышенном диаметрально противоположно: малейшая ошибка смерти подобна… Дежурный терапевт должен уметь быстро извлечь из глубин памяти всю необходимую информацию о малоуловимых признаках тяжелого заболевания, принять необходимые меры…
А как сложно распознание «стертых», маловыраженных форм инфекционных болезней, чтобы своевременно изолировать больного!
Такими были дежурства, после которых мы не могли уйти домой отдыхать, так как предстояло еще провести занятия с группой студентов, осмотреть тяжелых больных в «своих» палатах. Нередко после дежурства приходилось еще задерживаться часов до четырех-пяти вечера, если было совещание кафедры…
Словом, педагогическая (кроме преподавания еще обязательное посещение лекций профессора, участие в частых методических совещаниях) и лечебная работа занимала практически все рабочее время на кафедре. Однако ассистент клинической кафедры должен проводить и научные исследования. Исследования эти могут быть фрагментом большой общекафедральной темы и завершиться научным докладом или статьей в специальном журнале или сборнике научных работ. В ряде случаев ассистент, имеющий ученую степень, может получить от руководителя кафедры или выдвинуть самостоятельно тему большой научной работы, рассчитанной на несколько лет, и в дальнейшем защитить диссертацию на соискание ученой степени доктора медицинских наук.
После защиты кандидатской диссертации (в июне 1955 года), посвященной вопросам лечения гипертонической болезни (работа была написана и защищена за два с половиной года), я выполнил несколько небольших научных работ по вопросам сердечно-сосудистой патологии (лечение гипертонической болезни, инфаркта миокарда, сердечно-сосудистой недостаточности). Руководитель кафедры настоятельно советовал скорее браться за докторскую и предложил выбрать тему; он рассказал мне о крупнейшем отечественном клиницисте-терапевте, заслужённом деятеле науки РСФСР профессоре М. П. Кончаловском, который придавал значение изучению химического состава желчи («химизма желчи») для выявления тех или иных закономерностей в развитии желчных камней. К сожалению, М. П. Кончаловский не успел реализовать свои научные планы.
Разговор этот происходил в 1956 году, а через десять без малого лет я защитил докторскую диссертацию, где впервые была установлена закономерность в изменениях химического состава желчи в связи с формированием желчных камней… Однако путь к цели был непростым.
После того памятного разговора я долго думал, продолжить ли исследования гипертонической болезни или «переключиться» на новую тему. Ход моих рассуждений был таков. Одно из основных патологических расстройств, лежащих в основе механизма развития гипертонической болезни, — атеросклероз. Сущность этого патологического процесса малоизучена. Здесь нужны специалисты, много техники и долгие годы. Правда, патогенез желчнокаменной болезни тоже еще не был расшифрован, но мне думалось, что, серьезно занявшись проблемой патологии такого изолированного органа, каким кажется желчный пузырь, можно кое-что сделать. Я решился, объявил об этом своему руководителю и получил: «добро». Отправился я в Центральную научно-исследовательскую лабораторию нашего института (ЦНИЛ). Она была организована известным патофизиологом, учеником И. П. Павлова С. И. Чечулиным и носила имя своего создателя. Тогда лабораторией заведовал сын С. И. Чечулина — Александр Сергеевич Чечулин.
