Сердце Иззи ускорило ритм. Ах, проклятье! Надо же было случиться такому как раз тогда, когда она решила настоять на своем. Вот тебе и попытка стать женщиной в его глазах. Стать соблазнительницей. Он высмеял бы ее, узнав, какие чувства она испытывает. Разве может такое ничтожество претендовать на замок? Она просто глупышка, которая лишилась чувств под дождем, завизжала при виде летучих мышей и вот теперь беспомощно дрожит в темноте.
Хотя, возможно, он ничего не заметит.
Его ладони легли к ней на плечи.
– Вы дрожите.
Черт, черт, черт!
– Со мной все хорошо. Просто выронила свечу, вот и все. Вы не могли бы… – она судорожно сглотнула, – проводить меня вниз.
– Не думаю.
Господи… ее сердце ушло в пятки. Он намерен бросить ее здесь. Одну. В этой крошечной комнатке, к которой ведут тридцать четыре ступеньки, в жуткой, удушливой темноте. Чтобы проучить ее, не иначе.
Но он никуда не ушел. Напротив, взял ее в объятия.
И прижал к себе.
Иззи не знала, как надо сопротивляться. Эти сильные руки казались ей единственной надежной опорой в непроглядном мраке. От неожиданности и испуга у нее закружилась голова.
И вдруг…
Она почувствовала, что ее целуют.
Глава 6
Рэнсом поцеловал ее.
Приложив ладони к ее щекам, не давая ей отстраниться, он завладел ее губами. Без подходов и прелюдий. Одно только непреклонное прикосновение губ.
Ей настоятельно требовалось кое-что понять, а ему осточертело объясняться при помощи слов.
Эта девчонка чертовски невинна. Она выросла на сказках о рыцарском благородстве и романтике. И понятия не имеет, какую опасность представляют мужчины, подобные Рэнсому.
Прекрасно. Ему не составит труда продемонстрировать, на что он способен. Одного непрошеного поцелуя хватит, чтобы вынудить ее сбежать: сейчас – в свою комнату, а утром – прочь из замка.
– Вот так, – произнес он, прерывая поцелуй. – Вы, видимо, приняли меня за человека, которому свойственна порядочность. Надеюсь, теперь вам все ясно.
И он отпустил ее, уверенный, что она бросится бежать.
Вместо этого она вцепилась обеими руками в рубашку у него на груди и прильнула к нему.
– Еще!
На минуту он лишился дара речи. Случившееся не имело никакого смысла.
– Еще, – шепотом потребовала она. – Сейчас же. И на этот раз – как полагается.
– Что вы несете, черт возьми?
– Это был мой первый поцелуй. Знаете, как долго я о нем мечтала?
Рэнсом не знал. И не стремился узнать.
– Всю мою жизнь! – Подчеркивая эти слова, она ударила его кулачками в грудь. – Так что помогите мне, ваша светлость! Я не позволю вам испортить все впечатление.
– Вы, похоже, ничего не поняли. Целью этого маленького упражнения было избавить вас от романтических фантазий.
– Нет, это вы не поняли. – Она придвинулась ближе, по-прежнему судорожно цепляясь за него. – Я всегда старалась довольствоваться тем, что посылает мне судьба. В детстве я мечтала о котенке. Вместо этого мне подарили горностая. Мне хотелось иметь совсем другого питомца, но я приложила все старания, чтобы полюбить Белоснежку.
Он отступил на шаг.
Она шагнула за ним.
– С тех пор, как умер мой отец, я мечтаю о месте, которое могла бы назвать домом. Сгодился бы даже самый скромный коттедж. Но вместо него я унаследовала кишащий привидениями и крысами замок в забытом Богом углу Нортумберленда. Это не дом, о котором я мечтала, но я твердо намерена превратить его в дом.
Она запрокинула голову, глядя ему в лицо. Он ощутил на шее ее дыхание. Слабую волну тепла.
– А еще я почти с самого детства мечтала о своем первом поцелуе, – шепотом продолжала она. – Я просто знала, что он будет романтичным, нежным и невыразимо приятным.
– Ну а теперь вам ясно, что вы ошиблись. За прожитые годы вам следовало бы привыкнуть к разочарованиям.
– Вот тут вы ошибаетесь. – Она крепче сжала в пальцах его рубашку. – Я уже вступила в борьбу. Вы не испортите мой первый поцелуй. Я вам не позволю. Поцелуйте меня еще раз, немедленно. Только лучше, чем в первый раз.
Не веря своим ушам, он покачал головой.
– Все кончено. Момент уже упущен. Даже если я поцелую вас снова, этот поцелуй не будет первым.
– Он тоже считается, – возразила она. – Пока мы не разжали объятий, все поцелуи считаются как один.
Проклятье. Откуда женщины берут эти дурацкие правила? Может, вычитывают из какой-нибудь книжонки? Порой ему казалось, что все женщины до единой придерживаются обширного кодекса законов романтики, который упрямо прячут от мужчин.
– Довольно медлить, – не унималась она. – Неужели этот поцелуй – лучшее, на что вы способны?
Он возмутился.
– Разумеется, нет!
– Я хотела сказать, вам же случалось предаваться любви даже сидя в седле. Вы наверняка знаете, как надо целоваться. Я не выйду из этой башни, пока…
Он схватил ее за плечи и поцеловал вновь. На этот раз крепче. Главным образом для того, чтобы заставить ее умолкнуть, а еще – чтобы снова заявить о своих первоначальных намерениях. Если она мечтает о нежностях, Рэнсом отнюдь не мужчина ее мечты. Когда речь заходила о плотских удовольствиях, он становился агрессивным, дерзким и не стыдился этого. И был готов объяснить это второй раз, если понадобится.
Но во время поцелуя что-то нарушилось, изменилось, пошло совсем не так, как он рассчитывал.
На этот раз Иззи ответила на поцелуй. И не просто с любопытством или бесхитростным воодушевлением, а с нежной, ничем не стесненной страстью, от которой у него защемило сердце.
Потрясенный, он открыл глаза, хоть это и не изменило ровным счетом ничего. Он по-прежнему не видел, только чувствовал.
Боже милостивый, и вправду чувствовал.
Это было… Этого просто не могло быть.
Ее губы оказались еще более соблазнительными, чем он мог представить себе. Пухлые, нежные, чувственные. Он упивался сначала одной, затем другой, потом просунул между ними язык. Она отвечала поцелуем на поцелуй, лаской на ласку.
Он притянул ее к себе одной рукой. Его язык проникал глубже, и ее рот приоткрывался под этим напором, становился мягче. Великодушнее. Щедрее.
Именно этого Рэнсом жаждал так долго: близости, тепла, нежности и податливости.
Хоть он и не покидал замка с тех пор, как прибыл сюда залечивать раны, но двигался по-прежнему много. Каждую ночь он блуждал по комнатам, проходил по галереям, взбирался по лестницам, мерил шагами залы и слушал, как отдается от каменных стен эхо его шагов. Час за часом, день за днем, месяц за месяцем.
Поначалу он укреплял ходьбой ослабевшие ноги. Потом начал мысленно составлять план замка, чтобы обходиться без зрения. Он повержен, внушал он себе, но не беспомощен, черт побери.
