– Ну как работается? – для затравки спросил Фадеев, войдя в комнату.
Замелькацкий очень удивился – Фадеев сам никогда по кабинетам не ходил, а если ему надо было с кем-то побеседовать, то важно приглашал к себе в Департамент персонала и то обязательно через свою помощницу. Мол, вас вызывает Директор по персоналу, зайдите!..
– Ничего... Нормально! – пробормотали они со Смирновым.
Ариелла к Фадееву даже не повернулась, словно он и не входил.
– Вот что... – приступил Фадеев к главному. – Больше со своих мест никуда не вставать, и без записи в журнал местных командировок никуда не отлучаться. И по коридору не разгуливать!.. Это распоряжение директора. Я просто довожу его до вашего сведения. Сейчас мы его оформим в виде документа и вывесим у входа на доске объявлений. Я же вас просто хочу предупредить: не думайте, что Васильич в очередной раз строжит. Кто не будет выполнять приказ – будет уволен. Поняли?!.. Лучше вообще со своих мест в течение рабочего дня не вставайте!..
– Вы там в руководстве чего?!.. – достаточно миролюбиво произнес Смирнов.
– Это не мы «чего»!.. Это вы «чего»!.. Не будем показывать пальцем, но кое-кто Васильича довел просто до белого каления. Пока вы тут сидите и в свое удовольствие лазаете по Интернету, выбирая себе в рабочее время новые мобильные телефоны, он меня сегодня вызвал к себе на ковер и полчаса без перерыва орал на меня, что в фирме слабая дисциплина и зачем ему вообще нужен Директор по персоналу!.. Один непрерывно из-за процентов торгуется, другой вообще целый день в туалете сидит. Поймите, мужики... Вы видите, я пока с вами по-хорошему говорю... Я ж знаю, вы все поймете... Но смотрите, кто не поймет – будем увольнять. Я вас предупредил: со своих мест без надобности не вставать. Вы на работе – вот и сидите на своем рабочем месте!.. Васильич подписал приказ об увольнении Маркина.
– Да ну!.. – поразился Смирнов.
– Да!..
Известие по масштабам компании было ошеломляющим.
– Я вам больше, мужики, скажу... Только это пока по секрету. Боюсь что многим из нас скоро придется забирать трудовые книжки... Я и себя имею ввиду. Мы сливаемся с «Ануал-сервисом». А в новой объединенной компании столько сотрудников ни при каком раскладе не будет нужно!..
– Что же ты сразу-то не сказал! – проговорил Смирнов.
– А это пока не точно... Директор сказал, что в период, предшествующий окончательному слиянию будем еще раз внимательно присматриваться к каждому и оценивать его дисциплинированность, лояльность компании и результаты работы... Да, Артем, а ты потом, будет время, зайди ко мне.
Замелькацкий вскочил.
– Нет-нет, не сейчас. И не сегодня. Может быть, даже и не завтра.
– А что такое?..
– Потом, потом поговорим... Когда зайдешь...
Фадеев вышел из комнаты.
«Кажется, меня скоро уволят!» – встревожился Замелькацкий.
– «Никому со своих мест не вставать!..» – раздраженно передразнил Смирнов.
– Вот видишь, что ты устроил! – повернулся он к Замелькацкому. – Это все твои вчерашние отлучки... Неизвестно куда!..
– Отстань от него! Вы все здесь ничего не делаете. Ты сам всю дорогу торчишь в курилке под лестницей, – вступилась за Замелькацкого Ариелла.
Смирнов умолк и отвернулся.
Замелькацкий почувствовал пока очень слабое, но тем не менее крайне его испугавшее коловращение в животе.
– Гнетущая, гнетущая атмосфера! – забормотал, словно нарочно, Смирнов.
– Да замолчи ты! – оборвала его, к счастью, Ариелла. – Работать мешаешь!..
Через несколько минут Замелькацкий встал и отправился в туалет.
– Вот видите, как он выполняет распоряжения директора! – бросил ему вслед Смирнов. – А отдуваться потом придется всем вместе!.. Всех потом скопом прищучат за падение дисциплины!..
Ариелла после обеда, на который Замелькацкий не пошел, уехала к одному из клиентов, сам же он принялся обзванивать своих заказчиков, пытаясь составить увеличенный прогноз продаж – на следующем совещании надо будет представить какую-то улучшенную, оптимистическую картину.
Смирнов замолк и больше не делал никаких комментариев, якобы изучая толстенное руководство по продажам (фирма, оборудованием которой он торговал, снабжала такими всех своих дилеров). А на самом-то, конечно, деле, глядя в руководство, Смирнов думал о чем-то своем...
Замелькацкий больше из комнаты не выбегал, но все это время, пока он сидел за столом, чувствовал себя крайне неуверенно: пока он мог в любую минуту встать и направиться к спасительной двери, – она находится неподалеку на другой стороне коридора, – только до этой поры он мог что-то более менее прогнозировать. Стоит сейчас директору вызвать его на какое-нибудь совещание или придется неожиданно выехать на переговоры – опять все начнется! Внутри его было что-то очень неспокойно, что-то очень плохо. И все это, разумеется, без всякой причины, необъяснимо! Он несколько раз пытался оживить в голове картины, связанные с Боней, с «его» подарком, но ничего не действовало, он был глух к тому, что спасло его утром. Тоска и отупение навалились на него после прихода Фадеева – директора по персоналу, а еще после того, как он, слабо себя почувствовав, выскочил из комнаты и Смирнов ему вслед сделал замечание... Да, именно после этого!
При мысли о том, что его может ожидать в театре, он испытал очередной, сильнее предыдущих, приступ. Вскочил. Перед ним на столе лежали его часы. Он начал одевать их, – чтобы было по чему контролировать, сколько его не будет в комнате. Занервничал – шпилька – была такая в пряжке ремешка – слетела с оси и упала на пол, потерялась. Принялся искать, но из-за коловращений и атак, которые происходили в нем в эту минуту, перед глазами ничего не видел. Он отчаялся найти шпильку и просто сунул часы в карман и выскочил из комнаты...
Примерно в таком же духе продолжалось и до конца дня. Какие-то легкие атаки, атаки-намеки беспокоили его то и дело и в большинстве случаев тут же исчезали. Как только он начинал усиленно задумываться над тем, что предстоит вечером, атаки усиливались и ему приходилось выходить из комнаты. При этом стоило хоть немного отвлечься, на мгновение забыть про все – атаки сами собой проходили.
Он не терял надежды, что Ариелла просто не придет и театр не состоится, – что на уме у этой барышни никто не знал! А пока ее все здесь разыскивали – один раз зашел даже Сам... Сергей Васильевич!.. С Замелькацким о продажах говорить не стал, хотя тот и пытался продемонстрировать рвение... Спросив, где Ариелла, директор тут же вышел...
«Не придет!.. – охватывала Замелькацкого надежда. – Уехала якобы на переговоры, а сама болтается где-то по своим делам или вообще давно уже сидит дома на диване перед телевизором!..» Ей звонили в том числе и клиенты – уж не те ли, к которым она якобы поехала?!.. Время близилось к шести. Где-то в районе без десяти шесть Замелькацкого охватило ликование: Ариеллы не было.
Атаки отпустили. Где-то без пяти шесть он на всякий случай еще раз пересек коридор и толкнул дверь в противоположной стене. Странно: перед самым концом дня здесь неожиданно было пусто. Вымытый уборщицей кафель поблескивал в ярком свете ламп. Он вконец расхрабрился и передумал заходить в кабинку...
Чтобы не уходить просто так, подошел к зеркалу...
На него смотрел изнуренный молодой человек с глубоко запавшими глазами... Под ними – ужасные синяки. Волосы, еще с утра чистые и пушистые, были грязными и слипшимися. Хорош кавалер!.. И в таком виде он собирался идти с девушкой в театр?!.. Слава богу, она не пришла!.. Он достал из кармана расческу, кое-как расчесал волосы и пошел обратно в комнату... В эти мгновения он не испытывал никаких атак.
В коридоре Замелькацкий достал из карман наручные часы – черные стрелки на белом циферблате показывали без четырех минут шесть. Секундная стрелочка – у него были механические часики – мелкими дрожащими шажочками быстро двигалась вперед. Совсем скоро должно выяснится, придется ли идти в театр... При этой мысли он опять испытал позывы. Но обратно на другую сторону коридора не пошел, – сунул часы в карман, открыл дверь в комнату... Никого!.. Даже Смирнов где-то ходил... На мгновение появилась трусливая мысль уйти прямо сейчас, за несколько минут до шести. Некоторые уходили и без пяти минут, если куда-то очень торопились. Ни разу еще никому не сделали за такое замечания.
Он сел за стол, невидящим взглядом уставился на стоявший перед ним стаканчик с карандашами и ручками. Представил себе улицы вокруг офиса, дорогу к метро. Никогда не любил он эти улицы в такой час: когда заканчивался рабочий день, все ошалело бежали от своих контор к метро. Они, эти людишки, были точно контуженные взрывом – словно понимали, что надо бежать как можно дальше от эпицентра и как можно быстрее, но уже контузило и все мысли и движения происходили с людишками в неком тумане. Он и себя после рабочего дня чувствовал контуженным и вся эта картина вместе с самим собой в ее центре всегда вызывала в нем неизъяснимое отвращение... Теперь бы лучше оказаться в центре картины и побежать с другими контуженными к метро!.. Искалеченные часики брякнули, когда клал их на стол пред собой – на руку не надеть: или на стол или в карман. Часики обретали для него огромное значение... Он с тоской посмотрел на них: все переломалось, и он и они... Они стали ему теперь какими-то родными.
