class="p1">— Новейший завет! — был ответ.
* * *
— Ты совсем идиот? — настоятель встал неприступной стеной. — Здесь храм Марии-Магдалены! Пойди прочь, безбожник!
Ему не больше 30-ти. Красивая сутана, отороченная белым. Изящный крест, по виду, дорогой. И на полном контрасте я — босой, в рванине, и без креста.
— Ваша Мария добропорядочная женщина! — говорю. — Мы лично не были знакомы, но видеть приходилось.
— Еретик! — взвизгнул настоятель. — Чего приперся в храм?
— Я же говорю, — терпеливо объясняю я. — Мне должны были оставить письмо.
— Здесь тебе не почта! Иди на почту и ищи письмо, кто там должен был тебе его написать.
— Я же говорю, а вы не слушаете. Письмо написал дож да Конте Второй, стоявший во главе Республики на границе Первого и Второго тысячелетий!
Настоятеля начинает трясти религиозная ярость:
— Безумец! Не ведаешь что творишь! Поди прочь, проси свои медяки на площади, не то я вызову карабинеров!
— Каких карабинеров? У вас разве ВДВ нет? — удивился я.
Ах, да, Бета-Конфликту, он же Большой Капут, менее года. ВДВ в Европу вошли не сразу, выжидали время, чтобы она сама стала себя пожирать.
С другой стороны, вполне возможно, что и не выжидали. Тоннель под Ламаншем ведь кто-то взорвал, чтоб зараза с той стороны не распространилась. Отстрел олигархов опять же. Необъяснимые смерти правительственной верхушки. Кропотливая вдумчивая подготовительная работа. А уже потом ВДВ.
— Как вы сказали, мессия, ви-ви-ди? — Алозио снова кропает в свою тетрадочку.
Я кажу ему кулак.
Потом тем же кулаком да попа в тощую грудь. Не бью, толкаю внутрь, сам продавливаюсь в дверь.
— Апостол! За мной! — кричу.
Когда пробегаю мимо нефов со свечными ящиками, настоятель нагоняет в первый раз, но я отрываю его цепкие руки ценой части рубища, а ведь это моя единственная одежда, мой парадно-выходной костюм!
Следующая схватка следует средокоестии - в средней части собора. На помощь настоятелю никто не кидается-в это время в храмы ходят мало, все чего-то опасаются, вроде, даже гонения были. Я особо не вникал. Голова и так забита.
Удалось отбиться с помощью Алозио. Толку от него никакого, я толкнул настоятеля к нему, тот сам в него вцепился. Молодой еще, неопытный, надо в пастыря вцепляться, а не в апостола, это фигуры неравноценные.
Освободившись, я устремился вправо от молеи, забежал в ризницу со столом и шкафчиком. Оттуда-к престолу.
Перед престолом огромный многометровый золотой крест с распятым Иисусом. На престоле древняя икона в колбе из толстого стекла. Настоятель к тому времени куда-то делся, так что я мог рассмотреть икону со всех сторон.
Вот только зрение подвело. Старый я стал. Да, я старею. Раньше мечтал об этом, молился, теперь вот подвело.
— Настоятель за полицией побег! — это Алозио.
— Ну-ка подойти брат! Быстро погляди, нет ли на иконе или на обороте слова «Пантанал» или хотя бы заглавной буквы «П».
— Пантанал - а что это?
— Это то, брат Алозио, о чем будут спорить многие на земле!
— Нет тут ничего.
— Я думал, проглядел, — вздохнул я. — Обманул граф. Или не обманул. Он производил впечатление честного человека.
Алозио благоговейно посмотрел на распятого на золотом кресте Христа:
— Ты знал его?
— Не так близко, как хотелось. Апостолы не подпустили.
— Руки вверх!
А вот и конница.
Карабинер в берете, бронежилете и «Беретта АР-70» с несуразно длинным дулом. Кстати чем-то напоминает «СуперКалашников», который будет выпускаться полвека спустя.
— Что же, молодой человек, в храм и с оружием? — не одобряюще говорю.
Настоятель из-за спины выставляет осуждающий перст.
— Это он, богохульник! Стреляйте в него!
— В храме, как можно? — возражаю. — Выведите хотя бы на паперть!
У Алозио очень вовремя случается истерика:
— Убейте его! — кричит. — Он врет, что видел самого Иисуса! Дайте, я сам его убью!
Он пытается забиться в падучей. Иногда это проходит.
— Оба на выход! — карабинер показывает дулом, куда идти.
Не прошло.
Алозио плетется рядом, бормоча:
— Все из-за тебя, мессия долбанный! Чего ты ко мне привязался!
Перед дверью настоятель, семеня в узкой модной сутане, обгоняет и распахивает дверь.
Вся площадь перед храмом забита народом. Я могу ошибиться, но тысяч пять точно есть. Откуда? Ума не приложу. Во всем городке меньше народу. Люди стоят, переговариваясь вполголоса.
Я делаю шаг на паперть, по толпе как по команде прокатывается гул. Как в земле, перед извержением вулкана. Случалось, со мной такое в Исландии. Больше туда я не ходок. Думал, в Италии повезет больше.
Пророк меня предупреждал: бог тебя упаси от Италии. Ходи туда только, когда некуда будет идти, да и то-сгинешь.
И вот этот момент настал.
Из-за спины вырывается Алозио, кидается под ноги толпе.
— Не трогайте убогого. Его бог поцеловал. Пожалейте ради Иисуса нашего!
В первый ряд пробились самые крепкие мужики. Юг, Итальяно веро, раннее созревание, коренастые фигуры, крепкие кулаки, жилистые руки.
Алозио, не поднимая, дают сокрушительного пинка, так что он почти долетает до лестницы, на вершине которой стою я.
— Не сметь, господин! Умоляю! — корчится Алозио. — Убейте меня, а не мученика! Меня!
Я начинаю спускаться.
Город-государство Ватикан. Апостольский дворец. 1 год БК.
Глава апостольской нунциатуры кавалер Доминиканского ордена, «Пес войны», кардинал-государственный секретарь Святой Римской Церкви декан Священной коллегии Годфрид Насименту обнаружил Папу Римского Бенедикта 17-го в Клементинском зале. Понтифик присел на скамью, сложив руки ладонями друг к другу и не замечая великолепия фресок и скульптур, самые ранние которые относились к 16-му веку.
— Ваше Святейшество!
Понтифик не открыл глаз, лишь длинные нервные ладони, казавшиеся бледнее обычного из-за снежно-белой сутаны, дрогнули.
— Что, брат Годфрид, есть ли известия от Конфедерации католических епископов Америки?
— Никак нет, понтифик. Мы задействовали все наши связи, все безрезультатно.
Кардинал, подобрав сутану ярко-красного кровавого цвета, шагнул ближе и приглушив голос доложил:
— По нашим сведениям русские три раза высылали самолеты, никто не вернулся. Спутники так же оказались бесполезны, все приемники информации на тех, что пролетели над континентом, оказались безнадежно испорчены, сир.
— Понятное дело, брат Готфрид, радиация.
— Возможно, сир.
— Значит, мы потеряли наших американских братьев.
Кардинал внутренне содрогнулся, каким ровным тоном были произнесены страшные слова, не слова, приговор, но внешне никак себя не выдал. Сказался большой опыт в нунцианате.
— Что наши Восточные конфедерации? Все подтвердилось?
— К великому сожалению. В Чехии, Польше, странах Балтии стояли войска НАТО, в невеликом числе, но все же… Русские их смели всех на всякий случай. Прости меня, Господи.
— Англия?
— Англия уцелела. Пока был цел Интернет, Англиканская церковь предостерегла от попыток связаться с ними. Им не столько досталось от русских, сколько от разразившейся эпидемии. Чума, сир. После
