Та женщина была
Та женщина была отчаянно красива,Убойна, как дикарская стрела.И ни о чем большом, особом не просила,А просто захотела — и была.
И на руке моей большой зеленый каменьТопорщился и зеленел вдвойне.Я трогал эту женщину руками.И ей любилось. Впрочем, как и мне.
Та женщина была смешлива и насмешна,Когда вокруг стреляли кошельки.И дураки ей мир к ногам бросали спешно,Богатые и злые дураки.
И камень на руке ехидно и лукавоМерцал, ее глазам играя в тон…Та женщина была красивая отрава,Всем прочим оставаясь на — «потом».
Та женщина была большим и сладкимнервом,Поклоны принимала за долги.Я не последним был. И далеко не первым.Я был у ней за то, что был другим.
И камень — талисман от рани от болезней —Сползал с руки, ослеплен и солов.Та женщина была ночной распутной песней.Без пенья. Без мелодии. Без слов.
1995 год
Такси
Бесстыжие глаза твои зеленыеЗрачок такси напоминают мне,Когда он чешет пункты населенные,Особенно при звездах и луне.
И в них, когда ты жмешься к стойкебаровой,Горит зеленой денежки пожар.Мы, может быть, сегодня станем пароюКрадущихся по лезвию ножа.
Твой счетчик мертв — все чувствапоистрачены.С них сдачи не дождешься, не проси.За всё на свете, девочка, заплачено.Всё в мире — пассажир, и всё — такси.
И в час, когда твой бюст, неономсхваченный,Зеленый змий сбивает с длинных ног,Банкнота хрустнет — и за все заплачено.И на постели гаснет огонек.
Был прав поэт: твой стан — природызодчество.Но взять тебя стихами был слабак.Он врал — тебе не страшно одиночество.Ты не одна, вас целый таксопарк.И хоть глаза не всем дал бог зеленые,(Не ведал, что ли, там, на небеси?)Все, в древнюю профессию влюбленные,В ночи зеленоглазы. Как такси.1988 год
Танго
Танго кончится вот-вот,Брошь твоя уколет галстук,И рука вспорхнет к вискуИ вниз с аккордом упадет.Всё. Тебя не удержать.Даже свет не испугался —Не погас. А значит, танецВ темноту не заведет.
Танго кончится вот-вот.Под ладошки и при свете.Только раз могу тебяЯ в этот вечер пригласить.А иначе все поймутИ заметят. И заметят.Бросят петь. Начнут шептаться,А потом и голосить.
Два десятка долгих нот —И застынет вечер, тих.Расстаемся не на год.Сколько нам осталось их?1994 год
Танец на парапете
Ночью мается причал при лунном свете,И, руками трогая луну,В дождь танцует девочка на парапете,И стреляют молнии в нее одну.
Бьет из неба звездный ток,И загорается вода.Танцует девочка про то,Что мне не скажет никогда.
Я ее люблю. И наш роман не кончен.Но ее ладони без тепла.Нет, она ни в чем мне не призналасьночью,Но протанцевала, как могла.
Вот-вот-вот зажгут восток,И тень исчезнет без следа.Танцует девочка про то,Что мне не скажет никогда.
Завтра поутру она исчезнет тихо,Как печальный сон, как сладкий бред,Выкрав у меня навек легко и лихоТанец, ночь и белый парапет.
Это — завтра. И — потом.Ну, а сегодня — как звезда,Танцует девочка про то,Что мне не скажет никогда.
1998 год
Танцовщица и поэт
Вы — танцовщица из бара,Южной ночи визави.Для гулянки вы не параИ не пара для любви.
Но плевали вы на это,Ровным счетом как и я,И на сердце у поэтаСладко вьетесь, как змея.
Я живу, и вы живете,Тщась заветами Христа.Я — душой на эшафоте,Вы — всем телом у шеста.
И над миром полуночным,Презирая маету,Мы разбрасываем клочья —Нашу с вами красоту.
Заплетайтесь хоть в кольца,Вейте петли арканов,Вам звонят колокольцаБитых барных стаканов.
Расстелитесь хоть в петлиНа столе у поэта —В этом траурном пеклеЯ люблю вас за это.2005 год
Точно помню, я не был крещен
Точно помню, я не был крещен —Было плохо в то время с крестами.Был тогда не Никита еще,И уже, точно помню, не Сталин.Я родился под звон портупей —Где уж было желать под иконы!Океан… Он совсем не купель,И совсем не иконы — погоны.
Это было давно. Не вчера.Мне, как самую высшую меру,Напророчили — «в офицера»,И крутую сулили карьеру.Но по мне не пришелся мундирИ казарма со злыми клопами.Был один я в семье дезертир,Не желавший чужими стопами.
И лицо было бито мне в кровь.Злобу выплюнув вместе с зубами,Думал я: «Что такое любовь?Видно, если не бьют сапогами».И под грохот бездомных колесЯ опасную мудрость усвоил:Самозванцев и маршальских звезд,Как крестов, на России с лихвою.
Не имел я на теле крестаИ плевал на погонную силу.А везло мне, ей-богу, спроста,Так везло, будто с неба валило!Не моими костями мощенПуть, отмеренный ровно верстами.Точно помню: я не был крещен —Было плохо в то время с крестами.1978 год
Три дня
Простимся, и покатятИз легкой грусти дни,Они, как мы с тобой, всем сердцем там,Где были золотымиВчерашние они,Где пальмовый шалман в окно хлестал.
И было так не жалкоРвать душу на клочкиИ самый сладкий нерв крутить-тянуть,Где молния в грозуБьет током от руки,С которой на песке, зажав, уснуть.
А птице белой-белойНе знать и не смекнуть,Не раскричать о том любой волне,Как девочка в пареоСлетала мне на грудьИ, крылья распустив, клевала губы мне.
Осенний лист летит, и яЛечу туда, где с ней, где с нейТри самых лучших дня, три дняКороче всех и всех длинней.
Осенний лист — мое крыло,И солнце в лужах — мой огонь,Но ветер, как назло, назлоНесет меня к другой.К другой.
2010 год
Троица
Жизнь звучала, как ария,Как высокий девиз.Забавлял на гитаре яДвух прелестных девиц.И мелодия нервнаяУвивалась плющом —Так мне нравилась первая.И вторая еще.
Загорелые, гладкие,Хохотали в луну.Мне казались мулатками,И хотел хоть одну.Что-то пьяное выпелось,Завело под дугой.Пел, на первую выпялясь,А тянуло к другой.
Из июля не вынырнуть,Из цветочной реки,Чтоб не всклочить, не вывернутьТихих клумб парики.И чем дальше, тем боязнейБез любви под луной…Так хотелось обоих мне.Только, чур, по одной!
И однажды на встречу мнеЗаявилась одна —Разухабистым вечеромСпутал бес-сатана.И амуры все с лукамиПослетались сюда!И больше я их подругамиНе встречал никогда.
Жизнь — прелестная ария.И высокий девиз.Забавлял на гитаре яДвух прелестных девиц.Это все не приснилось мне,Но минуло, как вдох…Видно, божею милостьюТолько в троице — бог.1990 год
«Ты моя нечаянная милая…»
