Эллери тряхнул головой, борясь с чрезмерной живостью своего воображения, и похлопал Тая по плечу:
— Тай, пошли. Мы прилетели.
Тай Ройл вздрогнул и поднялся с кресла.
— Как она?
Батчер в ответ только покачал головой.
— Подожди, я тебе сейчас помогу, — сказал Тай.
Они вдвоем вынесли Бонни из самолета. Она вся обмякла, не реагировала ни на Батчера, ни на Тая, просто смотрела прямо перед собой пустыми глазами.
Эллери задержался на минутку переговорить с пилотом, а когда спрыгнул на землю, то услышал расстроенный голос сухощавого мужчины:
— Не может быть! Какой ужас. Когда это случилось?
— Позже поговорим, — коротко ответил ему Жак Батчер. — А сейчас, доктор, ваша профессиональная помощь срочно нужна мисс Стюарт.
— Да-да, конечно, — засуетился врач. — Бедняжка. Такое испытала потрясение! Сюда, пожалуйста.
Транспортный самолет сразу развернулся, и вскоре даже эхо рокочущих моторов стихло в горах.
А они тем временем проплелись мимо ангара, в котором Эллери углядел небольшой, потрепанный, на вид мощный самолетик, и вышли на дорожку, ведущую к темному особняку.
— Осторожно, — предупредил доктор Джуниус и посветил фонариком, — здесь можно споткнуться. Так что смотрите под ноги.
Дверь в дом была открыта, они вошли в черную пещеру. Луч фонарика пошарил по стене, зажегся свет, и пещера оказалась громадным помещением с каменным полом, тяжелой дубовой мебелью и темными потолочными балками. Пахло плесенью. Камин не топился.
— На кушетку, — коротко скомандовал доктор Джуниус и потрусил закрывать дверь.
На мистера Квина он внимания почти не обращал — только раз кинул в его сторону проницательный взгляд.
Лицо у него было землисто-желтое, тонкая кожа так плотно обтягивала кости, что на ней совсем не было морщин. На дне умных глаз таилась неприязнь. На нем были мятые брюки неопределенно-серого цвета, заправленные в высокие ботинки на шнуровке, как у дровосеков, и видавшая виды выцветшая куртка. Усохший старик, и все в нем пропиталось старостью. И было в нем еще что-то неуловимое — раболепность и настороженность одновременно, как будто он постоянно должен был уклоняться от ударов.
Тай с Батчером бережно уложили Бонни на кушетку.
— Мы и не ждали гостей, — скулил доктор Джуниус. — Мистер Ройл, вы не могли бы растопить камин, будьте так добры, пожалуйста…
Он бестолково суетился, все что-то прикладывал, потом вышел из комнаты и исчез в темном коридоре. Тай чиркнул спичкой, поджег бумагу, подложенную под поленья в камине. Батчер тер замерзшие руки, не отрывая пасмурного взгляда от безжизненно-белого лица Бонни. Когда дрова в камине начали разгораться с шипением и треском, она сморщилась и застонала.
Доктор Джуниус вернулся с охапкой одеял и небольшой черной сумкой.
— А теперь, джентльмены, вынужден просить вас всех выйти, — сказал он. — И может быть, кто-нибудь приготовит кофе? Кухня вон там. Бренди в буфете.
— А где мистер Толланд Стюарт? — поинтересовался Эллери.
Доктор Джуниус, стоя на костлявых своих коленках, укутывал одеялами Бонни. Услышав вопрос Квина, он поднял голову и криво улыбнулся.
— Это вы звонили сюда из аэропорта Гриффит-Парк, ведь так? Я узнал ваш голос. Мистер Квин, сейчас поторопитесь, пожалуйста, а об эксцентричном поведении мистера Стюарта мы поговорим потом.
* * *
Трое мужчин, еле волоча ноги, прошли в дальний конец холла, за дверью-вертушкой оказалась необозримых размеров кухня, тускло освещенная единственной лампочкой. На старинной чугунной плите булькала вода в кофейнике.
Тай упал на стул и подпер голову руками. Батчер совершил обход кухни в поисках буфета; у стола он появился с запыленной бутылкой бренди.
— Выпей, Тай, — сказал он Ройлу. — Легче станет.
— Пожалуйста, оставьте меня в покое.
— Выпей, Тай!
Тай нехотя подчинился. Батчер с бутылкой и стаканом вышел из кухни. Вернулся он с пустыми руками.
Некоторое время все сидели молча. Эллери снял кофейник с плиты, и стало неестественно тихо. Вошел доктор Джуниус.
— Как она? — осипшим голосом спросил Батчер.
— Не тревожьтесь. Она перенесла сильный шок, но сейчас уже приходит в себя.
Врач налил в чашку кофе и заторопился обратно, от нечего делать. Эллери сунул нос в буфет и первым делом обратил внимание на ящик бренди. Тогда он вспомнил, что у Джуниуса опухший красный нос, и молча пожал плечами.
Прошло довольно много времени, прежде чем Джуниус позвал их:
— Все в порядке, джентльмены.
Мужчины потянулись в гостиную. Бонни сидела у огня и пила кофе. Щеки ее заметно порозовели, но под глазами все еще оставались синие круги. Взгляд уже осмысленный. Она протянула Батчеру руку и прошептала:
— Прости, что я доставила вам столько хлопот.
— Не говори глупостей, — резко сказал Батчер. — Лучше пей кофе.
— Тай, — не поворачивая головы, роняла слова Бонни. — Тай, мне это трудно выразить… Тай, прости меня.
— Я — тебя?!
Тай засмеялся. Доктор Джуниус посмотрел на него озабоченно.
— Это я должен просить прощения. У тебя. У своего отца. У твоей матери. У всего этого проклятого мира.
Смех внезапно оборвался на высокой ноте. Тай растянулся во весь рост на ковре возле ног Бонни и закрыл лицо руками. У Бонни задрожали губы. Она не глядя поставила чашку на столик.
— Ой, вот не надо… — начал Батчер умоляюще.
— Оставьте их в покое, — прошептал доктор Джуниус. — Только так им и можно помочь. Шок и истерика пройдут сами собой. Девушке нужно хорошенько выплакаться, а парень со своим состоянием справится сам.
Бонни тихо лила слезы. Тай все так же неподвижно лежал, глядя в огонь. Вундеркинд ругался вполголоса и мерил комнату беспокойными шагами, отбрасывая на стены какую-то эпилептическую тень.
— А я все о том же, — произнес Эллери. — Доктор Джуниус, скажите, где Толланд Стюарт?
— Вас, должно быть, задело, что он не вышел к вам. — Доктор заговорил извиняющимся тоном, руки у него тряслись. Видимо, запрет Толланда Стюарта на алкоголь плохо сказывается на нервной системе доктора, подумал Эллери. — Он наверху. Забаррикадировался в своей комнате.
— Что?
— О нет, он в здравом уме, — виновато улыбнулся Джуниус.
— Но он наверняка слышал, как приземлился самолет. Неужели человек лишен элементарного любопытства?
— Видите ли, мистер Стюарт человек особый. Дело в том, что он так давно зол на весь мир, что сам вид человека ему противен. К тому же мистер Стюарт по натуре своей ипохондрик. И с большими странностями. Думаю, вы заметили, что в нашем доме нет центрального отопления. Согласно его теории, паровое отопление сушит легкие. У него на все своя теория.
— Забавно, — заключил Эллери. — Но какое это имеет отношение к тому факту, что его внучка впервые за многие годы навестила его? Неужели у него нет ни малейшего желания выйти и поздороваться с ней?
— Ах, мистер Квин, если бы вы знали мистера Толланда Стюарта, вы бы вообще перестали удивляться. Он вернулся с охоты, и я тотчас доложил ему о вашем звонке и о том, что его дочь захватили в день свадьбы. Он ничего на это не ответил, только предупредил, что если я его потревожу, то лишусь места, и закрылся в комнате. Он считает, что ему нельзя волноваться.
— А ему можно?
— Он абсолютно здоров для своего возраста. Ох уж эти ипохондрики! Мне приходится прятаться, чтобы выпить кофе с ликером, курить я могу только в лесу и готовить себе мясо только тогда, когда он на охоте. Он очень хитрый, этот старый маньяк. Да-да, он маньяк! И зачем я согласился остаться с ним, заживо себя похоронил!
Доктор сам испугался этого порыва откровенности. Как-то сразу притих и побледнел.
— Тем не менее я думаю, что в данном случае вам позволительно сделать исключение и нарушить запрет. У человека дочь убили. Все-таки такое бывает не каждый день.
— Вы имеете в виду, что надо подняться к нему в спальню? После того, как он строжайше запретил мне его беспокоить?
— Ну конечно.
Доктор Джуниус всплеснул руками:
— Только не я, мистер Квин! Кто угодно, только не я. Остаток жизни я хотел бы прожить в собственной шкуре, причем целой.
— Фу! Как он вас застращал, однако.
— Что ж, добро пожаловать, попробуйте сами, если вы не прочь получить заряд дроби. У него ружье всегда возле кровати.
— Не смешите меня, — резко оборвал его Эллери.
Доктор приглашающим жестом указал Квину на дубовую лестницу, а сам, опустив плечи, побрел на кухню — к своим запасам бренди.
Эллери подошел к лестнице и громко крикнул:
— Мистер Стюарт!
Тай поднял голову.
— Дедушка, — пролепетала Бонни. — Я о нем совсем забыла. Ох, Батч, надо ему все рассказать!
