не любит, когда я разговариваю с покупателями про всякую ерунду. Особенно не любит, когда я заговариваю с врачом, учителем, ходжой. Ему и говорить-то ничего не нужно – я и так знаю, что он сердится. Закопать может одним взглядом. Он выпучивает глаза, надувает губы и словно говорит: «Замолчи уже! Быстро!» Но обычно
я не замолкаю.
В тот день я тоже не замолчала, потому что для моей профессиональной карьеры мне нужна была информация. В моих ближайших планах было подбить медсестру Кезбан на то, чтобы она научила меня делать уколы.
Пока я задавала вопросы, а врач смеялся и отвечал, в бакалею вошли Лютфие с болью в затылке и Меляхат с ревматизмом. Они еще и вместе пришли! Сумасшедшие! Я им делала знаки глазами, чтобы уходили, но они ничего не поняли. У них глаза плохо видят.
Тетя Лютфие начала жаловаться:
– У меня голова сильно болит. Опять началось. Целую неделю все было хорошо, но теперь опять боль в затылке.
Врач спросил: «Что еще у тебя болит?» Но тетя Лютфие начала рассказывать не ему, а мне. Потом микрофон взяла Меляхат. У нее, оказывается, боль перескочила с колен на бедра. Врач опять спросил: «А где у тебя болело? С чего все началось?» Но Меляхат опять все мне объясняла.
Я попробовала сбежать. Нас было пятеро в малюсеньком магазинчике. Но они преградили мне путь тростью. Они требовали лекарство. У них так сильно все болело, что они ночью уснуть не могли, а теперь ходить не могут, так что я обязательно должна была дать им лекарство.
Дедуля все понял раньше врача. Что ж, он-то уже ко мне привык! Врач же пытался понять, что происходит. У дедули из носа повалил дым. Не дым даже – там все горело. А дальше случилось вот что.
– Ты что, лекарства им даешь?
– Они болеют, дедуля, сильно. Вон спать не могут.
– Ты что, лекарства им даешь?
Если дедуля повторяет свой вопрос, это значит, что все очень серьезно. Я призналась.
– Даю. И им лучше становится.
Тут вмешался врач:
– Как ты можешь давать им лекарства из головы?
– Я не из своей головы даю, а из их. Если боль в затылке, это значит давление. Я им и мерю давление. Оно у них всегда низкое.
– Ты и давление меришь?
– Не всегда. Только когда требуется. Например, у тети Меляхат ревматизм, ей я не мерю. Правда ведь, тетя Меляхат?
Я передала пас им. Они должны были меня защитить. И защитили. Врач у них всегда анализы требует, а они, бедняжки, не могут съездить в больницу. Мои таблетки очень им помогли. Они стали хорошо спать. «К тому же дешево! – сказала Меляхат. – Девочка продает по одной, так дешевле выходит».
Лучше бы она этого не говорила. Потому что дедуля, который до этого вроде бы смягчился, снова просто с цепи сорвался.
– Ты что, лекарства еще и за деньги продаешь? – закричал он. – Внучка, да что ж ты за человек? Ты в кого такая? Что ж такое?
Пока он ругал меня по-всякому, в бакалею вошла моя прабабушка.
– Шюкрю! – громко окликнула она дедулю. – Где мои лекарства? Ты забрал их, а новые не принес! Мать помрет у тебя, а ты и не узнаешь. Иди давай лекарства мои неси! У меня ноги ужас как болят!
Хоть ты и дедуля, но у тебя тоже есть мама. Как же она его отругала при всех! Про себя я с удовольствием подумала, что так дедуле и надо.
От дедули я спаслась, но попалась врачу. Он говорил целый час, не меньше. Рассказывал, чем может обернуться бездумное, то есть без рецепта, использование лекарств. Я слушала. Слушала и смотрела в пол. Пыталась понять, на какие фигуры похожи следы на полу, считала, сколько плитки в каждом ряду… Я, наверное, выглядела как очень прилежный слушатель. Но думала в этот момент о дяде Вехби.
Я ему обещала в тот день, что вечером зайду и принесу вместе с его заказами таблетку от желудка. У него изжога. Нужное лекарство я нашла у моей тети Весиле. Тетя Весиле беременна. У нее тоже изжога. И лекарство тети Весиле просто замечательно подходило и дяде Вехби. Я подумала о том, что ни в коем случае нельзя, чтобы врач стал обыскивать мои карманы. Потому что если он это сделает, то найдет у меня в карманах таблетки. Но он еще немного попоучал меня и отпустил. И сказал напоследок с умным видом:
– Учись и становись врачом. Тогда и будешь всем лекарства прописывать.
«Да я и не учась врачом стала. Обогнала вот даже тебя! Твои пациенты ко мне ходят. Посмотри-ка на Лютфие с Меляхат! Как я их на ноги поставила!» – Так, конечно, я не сказала, а сказала вот так:
– Ладно, извините.
Взрослые обожают, когда перед ними извиняются. Вот я и извинилась. Не время было настаивать на своем, потому что живот у дяди Вехби сильно горел от изжоги.
Дядя Вехби живет в отдалении от деревни и совсем один, то есть вообще один. Его дом находится далековато от деревни. У него есть стая собак, деревянный дом и свое кладбище. И это не шутка!
Он похоронил своих родителей не на деревенском кладбище, а у себя в саду. Мне всегда немного не по себе, когда я туда хожу. Его дом в настоящей лесной чаще, кругом рыщут собаки, и два мертвеца в саду. Но дядю Вехби я люблю. Потому что, как я уже сказала, он мой самый любимый покупатель. Он всегда заказывает желтую газировку и печенье. Меня он всегда стаканом этой самой газировки угощает, еще и две печеньки дает, и мы сидим и едим это в его деревянном доме. Я всегда беру только две печеньки – три печеньки не брала ни разу. Пусть ему больше достанется…
Дядя Вехби много не разговаривает. Но всегда слушает. А я ему рассказываю, что нового произошло. Ведь в деревне куча всего происходит, и я об этом слушаю и в бакалее, и в кофейне. Дядя Вехби не говорит мне замолчать. Дедуля бы на его месте уже десять раз сделал мне знаки глазами. Но дедули нет, и я вдоволь рассказываю дяде Вехби обо всем.
В тот день я ему тоже рассказала обо всем, что случилось:
– Врач меня похвалил. Сказал, что никогда не видел раньше такого умного ребенка. Оказывается, мы все эти годы делали все неправильно: сначала звали людей в поликлинику, потом отправляли в больницу за анализами, потом выписывали лекарства и отправляли в аптеку. Они же и так старые и больные, а тут еще и мы утомляем их сильно своими командами. Лучше всего ты делаешь, говорит врач, потому что ты собрала все услуги в одном месте. И делаешь это прямо в бакалее. Вот так врач меня похвалил и тебе привет большой передал, – вдохновленно поведала я и отдала дяде Вехби таблетку от изжоги.
Дядя Вехби слушал меня и бросал собакам хлеб. А я помолилась за его родителей. Меня все называют невоспитанной, но я знаю, что на могилах обязательно надо читать молитву.
По пути назад я думала о том, что если врач еще раз спросит меня о том, кем я хочу стать, когда вырасту, то я обязательно отвечу, что хочу стать дядей Вехби.
Это же так здорово! Жить одному, посреди леса…
Над тобой не стоит дедуля, который вечно что-то пытается сказать своими бровями и глазами. Нет мамы, которая все время твердит: «Давай ешь!» Нет врача, нет Меляхат, нет Лютфие…
Да, лучше всего быть дядей Вехби…
Машина с товаром
Самым классным в профессии подмастерья бакалейщика было то, что я могла свободно заходить и выходить из машины, которая привозила товар в магазинчик. Товар – это все то, что находится на полках и стеллажах в бакалее. И специальная машина все эти вещи привозит. Обычно такие машины приезжают раз в неделю или две недели. Они спрашивают, чего не хватает, и привозят новое.
Обычно такими машинами были фургоны с откидывающейся задней частью. А внутри там было как в настоящей бакалее. Ты заходишь внутрь и говоришь: «Мне коробку вот этого и коробку вон того». Про товар, который плохо продается, ты говоришь: «Нет, это пусть останется, совсем не продается». До этого момента ничего классного, конечно, нет. Все самое интересное начинается тогда, когда внутрь этой машины попадает что-то новенькое. Продавец говорит дедуле: «Пришел новый продукт. Хочешь попробовать?» Сначала этот
