Вскоре последовало раннее окончание двухлетнего брака Альберта с Мари фон Аммон. Причиной развода стала еще одна дама с частицей “фон”, однако, в отличие от молодой первой жены Альберта, она была тридцатисемилетней, на девять лет его старше. Сразу после развода, 10 сентября 1923 года, Альберт женился на Эрне фон Мильтнер. Учитывая близость развода и второй свадьбы, можно не без оснований утверждать, что отношения с Эрной начались у Альберта задолго до того, как Мари сняла с руки его кольцо. Это было только начало череды непредсказуемых, а иногда и скандальных романов Альберта.
Примерно в то же время, когда Альберт стоял у алтаря, клянясь в любви к Эрне, Герман находился в мюнхенской пивной и клялся в любви к Гитлеру и национал-социализму. Поселившись в Мюнхене с новой женой, Герман сам собой вернулся в политику. И Карин, и Германа интересовал этот невысокий человек, который так наэлектризовал мюнхенскую политическую сцену. Герман так описывал свои первые встречи с Гитлером американскому психиатру Леону Гольдензону в Нюрнберге:
Я был против Версальского договора, я был против демократии, которая не смогла покончить с безработицей и вместо того, чтобы сделать Германию сильной державой, превратила ее в страну мелкую и незначительную. Я немецкий националист, у меня есть высокий идеал Германии… Я познакомился с Гитлером в 1922 году на митинге, он меня поначалу не очень впечатлил. Он мало говорил в тот раз, как и я. Через несколько дней я услышал его выступление в мюнхенской пивной – он говорил о величии Германии, отмене Версальского договора, оружии для Германии и будущей славе немецкого народа. Поэтому я объединил с ним силы и вступил в Национал-социалистическую партию.[52]
На том этапе у Гитлера и национал-социалистов было совсем мало последователей, и их не воспринимал всерьез никто из крупных игроков – ни военные, ни промышленники, ни чиновники. Гитлеру нужно было привлечь человека с громким, знакомым в каждой немецкой семье именем, именем, на которое обратит внимание элита, именем, с которым можно будет проникнуть в рейхстаг. Имя Германа Геринга отвечало всем условиям. Герман в свою очередь наконец-то повстречал человека, с энтузиазмом и надеждой смотрящего в будущее, человека, который разделял его взгляды и не боялся их высказывать, человека, которого он считал способным принести долгожданное обновление. В Адольфе Гитлере Герман нашел себе того, за кем можно следовать.
Итак, в 1922 году завязался этот зловещий роман, и, как во всех классических любовных сюжетах, связь должна был пройти испытание на верность. Оно выпало на долю Германа днем в пятницу 9 ноября 1923 года в Мюнхене на Одеонсплац перед Фельдхеррнхалле. Два пулевых ранения, в пах и бедро, стали достаточным доказательством преданности Германа. Пули принадлежали баварским полицейским, которых вызвали для подавления мятежа, получившего название Пивного путча, – первой попытки Гитлера вырвать власть из рук веймарского правительства. Этот день ознаменовал начало четырех очень долгих и мрачных лет в жизни Германа. Скрывшийся с места преступления, с ордером, выписанным на его арест, Герман сделался раненым беженцем, мечущимся между странами: из Германии в Австрию, из Италии в Швецию. Обстоятельства оторвали его от отечества и от действительности. Постоянная физическая и душевная боль превратила его в жалкого морфиниста, знающего только два эмоциональных состояния – отключку и бешенство. Из-за этого он успел несколько раз побывать в шведских заведениях для душевнобольных. Его единственной спасительницей была верная Карин.
Между тем у Альберта все складывалось благополучно. Он только что переехал с женой на север в Дассау, где в 1925 году получил новую работу на Kaloriferwerk профессора Юнкерса. Хотя последний прославился достижениями в области авиации, производство котлов и нагревательных приборов было его основной статьей дохода. Именно в этой отрасли подвизался и Альберт. В 1928 году он пошел на повышение: Юнкерс назначил его представителем в Австрии, Венгрии и Южной Чехословакии.[53] Это означало переезд в Вену и, что важнее, – подальше от СА, штурмовиков его братца и их проникнутых ненавистью выступлений.
* * *
Непрестанно разъезжая между Веной, Прагой и Будапештом, Альберт находился в своей стихии, очаровывая клиентов в лучших ресторанах и кафе, которыми славился каждый из этих городов. “Он всегда говорил, что чувствует себя комфортнее всего в треугольнике между Веной, Прагой и Будапештом – в ту пору самом что ни на есть центре Европы, – вспоминает Эдда Геринг, единственная дочь Германа и племянница Альберта. – Здесь были его интересы, работа, большинство друзей. Это был его мир, и он с его элегантностью, очарованием, умом, чувством юмора встроился в этот мир идеально”.[54]
* * *
Окунувшись в гущу удовольствий кабарешного мира, богемного великолепия кафе и клубов Восточной Европы, Альберт одновременно сбросил свою старую кожу и наконец освободился от нависающей тени брата. Возмужав, он оказался сложной личностью: отчасти герой-призрак, отчасти убежденный гедонист, отчасти безжалостный хам. Именно здесь я чувствую, что могу протянуть руку и ощутить уже не просто нечеткий силуэт-набросок или ворох пожелтевших записок. Из тени Европы 1930-х годов подлинный, состоявшийся Альберт Геринг выступает, чтобы пожать мне руку.
Глава 5
Мальчик и книги
Венская Volksmusik и смех разлетаются по этой в остальном безжизненной улице Бухареста. Ароматы свежеприготовленного кофе и табака выплывают наружу, смешиваясь с густым летним воздухом, дразня завидующих соседей, которым не доступно ничего свыше того, что полагается по карточкам. Вторая мировая охватила весь континент, но сегодня у Бенбассатов весело и празднично. Так бывает всегда, когда к ним заглядывает их самый дорогой друг. Он мог со смехом делиться историями о своих стычках с СС, запевать во весь голос то одну то другую песенку из венского канона, наконец, просто улыбаться своей нахальной, но обнадеживающей улыбкой – Альберт Геринг всегда умел развеять мрачное настроение.
С улицы доносится пение двух мужских голосов. С бокалом в одной руке и сигаретой в другой один из самых известных бонвиванов Европы выходит на балкон, чтобы выяснить, кто помешал его досугу. Источником оказываются два офицера вермахта, слегка подшофе, которые сами пытаются проблеять одну из многочисленных Wienerlied (венских народных песен).
“Grüß Gott!” – приветствуют они друг друга. “Как тебя зовут?” – спрашивает один из офицеров. “Альберт Геринг”, – отвечает он. Узнав известную фамилию, парочка полушутя интересуется: “Уж не родственник ли?..” “Брат”, – невозмутимо сообщает Альберт. Тут же их вялые плечи выпрямляются, лица каменеют, а веселье выветривается – внутренний солдат, привыкший к муштре, заставляет их дружно выпалить: “Хайль Гитлер!” Они ведь, в конце концов, удостоились лицезреть брата самого рейхсмаршала. Однако, будучи человеком, ненавидящим зацикленные на Гитлере ритуалы нацизма, Альберт Геринг просто оттопыривает средний палец и небрежно, на венском диалекте, бросает: “Leck mich im Arsch!” – “Поцелуйте меня в зад!”[55]
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});
