9 апреля 1905
Легенда
Господь, ты слышишь? Господь, простишь ли? —Весна плыла высоко в синеве.На глухую улицу в полночь вышлиВеселые девушки. Было — две.
Но Третий за ними — за ними следомМелькал, неслышный, в луче фонаря.Он был неведом… одной неведом:Ей казалось… казалось, близка заря.
Но синей и синее полночь мерцала,Тая, млея, сгорая полношумной весной.И одна сказала… «Ты слышишь? — сказала. —О, как страшно, подруга… быть с тобой».
И была эта девушка в белом… в белом,А другая — в черном… Твоя ли дочь?И одна — дрожала слабеньким телом,А другая — смеялась, бежала в ночь…
Ты слышишь, господи? Сжалься! О, сжалься!Другая, смеясь, убежала прочь…И на улице мертвой, пустынной остались…Остались… Третий, она и ночь.
Но, казалось, близко… Казалось, близкоТрепетно бродит, чуть белеет заря…Но синий полог упал так низкоИ задернул последний свет фонаря.
Был синий полог. Был сумрак долог.И ночь прошла мимо них, пьяна.И когда в траве заблестел осколок,Она осталась совсем одна.
И первых лучей протянулись нити,И слабые руки схватили нить…Но уж город, гудя чредою событий,Где-то там, далеко, начал жить…
Был любовный напиток — в красной пачке кредиток,И заря испугалась. Но рукою СудьбыКто-то городу дал непомерный избыток,И отравленной пыли полетели столбы.
Подходили соседи и шептались докучно.Дымно-сизый старик оперся́ на костыль —И кругом стало душно… А в полях однозвучноХохотал Невидимка — и разбрасывал пыль.
В этом огненном смерче обняла она крепчеПыльно-грязной земли раскаленную печь…Боже правый! Соделай, чтобы твердь стала легче!Отврати твой разящий и карающий меч!
И откликнулось небо: среди пыли и давкиПоявился архангел с убеленной рукой:Всем казалось — он вышел из маленькой лавки,И казалось, что был он — перепачкан мукой…
Но уж твердь разрывало. И земля отдыхала.Под дождем умолкала песня дальних колес…И толпа грохотала. И гроза хохотала.Ангел белую девушку в дом свой унес.
15 апреля 1905
«Я вам поведал неземное…»
Я вам поведал неземное.Я всё сковал в воздушной мгле.В ладье — топор. В мечте — герои.Так я причаливал к земле.
Скамья ладьи красна от кровиМоей растерзанной мечты,Но в каждом доме, в каждом кровеИщу отважной красоты.
Я вижу: ваши девы слепы,У юношей безогнен взор.Назад! Во мглу! В глухие склепы!Вам нужен бич, а не топор!
И скоро я расстанусь с вами,И вы увидите меняВон там, за дымными горами,Летящим в облаке огня!
16 апреля 1905
Невидимка
Веселье в ночном кабаке.Над городом синяя дымка.Под красной зарей вдалекеГуляет в полях Невидимка.
Танцует над топью болот,Кольцом окружающих домы,Протяжно зовет и поетНа голос, на голос знакомый.
Вам сладко вздыхать о любви,Слепые, продажные твари?Кто небо запачкал в крови?Кто вывесил красный фонарик?
И воет, как брошенный пес,Мяучит, как сладкая кошка,Пучки вечереющих розШвыряет блудницам в окошко…
И ломится в черный притонВатага веселых и пьяных,И каждый во мглу увлеченТолпой проституток румяных…
В тени гробовой фонари,Смолкает над городом грохот…На красной полоске зариБеззвучный качается хохот…Вечерняя надпись пьянаНад дверью, отво́ренной в лавку…Вмешалась в безумную давкуС расплеснутой чашей винаНа Звере Багряном — Жена.
16 апреля 1905
Митинг
Он говорил умно и резко, И тусклые зрачки Метали прямо и без блескаСлепые огоньки.
А снизу устремлялись взорыОт многих тысяч глаз, И он не чувствовал, что скороПробьет последний час.
Его движенья были верны,И голос был суров, И борода качалась мерноВ такт запыленных слов.
И серый, как ночные своды,Он знал всему предел. Цепями тягостной свободыУверенно гремел.
Но те, внизу, не понималиНи чисел, ни имен, И знаком долга и печалиНикто не заклеймен.
И тихий ропот поднял руку, И дрогнули огни.Пронесся шум, подобный звуку Упавшей головни.
Как будто свет из мрака брызнул, Как будто был намек…Толпа проснулась. Дико взвизгнул Пронзительный свисток.
И в звоны стекол перебитых Ворвался стон глухой,И человек упал на плиты С разбитой головой.
Не знаю, кто ударом камня Убил его в толпе,И струйка крови, помню ясно, Осталась на столбе.
Еще свистки ломали воздух, И крик еще стоял,А он уж лег на вечный отдых У входа в шумный зал…
Но огонек блеснул у входа… Другие огоньки…И звонко брякнули у свода Взведенные курки.
И промелькнуло в беглом свете, Как человек лежал,И как солдат ружье над мертвым Наперевес держал.
Черты лица бледней казались От черной бороды,Солдаты, молча, собирались И строились в ряды.
И в тишине, внезапно вставшей, Был светел круг лица,Был тихий ангел пролетавший, И радость — без конца.
И были строги и спокойны Открытые зрачки,Над ними вытянулись стройно Блестящие штыки.
Как будто, спрятанный у входа За черной пастью дул,Ночным дыханием свободы Уверенно вздохнул.
10 октября 1905
«Вися над городом всемирным…»
Вися над городом всемирным,В пыли прошедшей заточен,Еще монарха в утре лирномСамодержавный клонит сон.
И предок царственно-чугунныйВсё так же бредит на змее,И голос черни многострунныйЕще не властен на Неве.
Уже на до́мах веют флаги,Готовы новые птенцы,Но тихи струи невской влаги,И слепы темные дворцы.
И если лик свободы явлен,То прежде явлен лик змеи,И ни один сустав не сдавленСверкнувших колец чешуи.
18 октября 1905
«Еще прекрасно серое небо…»
Еще прекрасно серое небо,Еще безнадежна серая даль.Еще несчастных, просящих хлеба,Никому не жаль, никому не жаль!
И над заливами голос черниПропал, развеялся в невском сне.И дикие вопли: «Свергни! О, свергни!»Не будят жалости в сонной волне…
И в небе сером холодные светыОдели Зимний дворец царя,И латник в черном не даст ответа,Статуя на кровле Зимнего дворцаПока не застигнет его заря.
Тогда, алея над водной бездной,Пусть он угрюмей опустит меч,Чтоб с дикой чернью в борьбе бесполезнойЗа древнюю сказку мертвым лечь…
18 октября 1905
«Ты проходишь без улыбки…»
Ты проходишь без улыбки,Опустившая ресницы,И во мраке над соборомЗолотятся купола.
Как лицо твое похожеНа вечерних богородиц,Опускающих ресницы,Пропадающих во мгле…
Но с тобой идет кудрявыйКроткий мальчик в белой шапке,Ты ведешь его за ручку,Не даешь ему упасть.
Я стою в тени портала,Там, где дует резкий ветер,Застилающий слезамиНапряженные глаза.
Я хочу внезапно выйтиИ воскликнуть: «Богоматерь!Для чего в мой черный городТы Младенца привела?»
Но язык бессилен крикнуть.Ты проходишь. За тобоюНад священными следамиПочивает синий мрак.
И смотрю я, вспоминая,Как опущены ресницы,Как твой мальчик в белой шапкеУлыбнулся на тебя.
29 октября 1905
