— Но это невозможно, ты не можешь оставить компанию. В этом же вся твоя жизнь!
— Это просто бизнес.
Но если Алекси уйдет, ее тут же уволят. Где еще она найдет работу, за которую ей будут столько платить за неполный рабочий день?
— Ты, конечно, сможешь найти другую работу, — улыбнулся Алекси, словно прочитав ее мысли.
— Ты меня шантажируешь, — прошептала Кейт.
— Вовсе нет. Перед уходом я, конечно, дам тебе блестящие рекомендации, в красках опишу, какой ты прекрасный личный секретарь, а ты ведь знаешь, что рекомендации Дома Коловски открывают любые двери. Как же я могу тебя шантажировать?
С легкостью, ведь она не хочет работать полный день с семи до семи, а потом еще полночи проводить разрываясь между компьютером и телефоном.
— Я предлагаю тебе обеспеченную жизнь. Что бы в дальнейшем ни произошло с Домом Коловски, ты будешь в безопасности. — Его глубокий, бархатный голос обволакивал. — И Джорджи…
— Но что я скажу ей? «Мамочка, ты помолвлена, мы переезжаем…»
— Если ты будешь выглядеть счастливой…
— А что будет, когда нам придет время расстаться? Что я скажу ей тогда?
— Что иногда люди просто не подходят друг другу, — пожал плечами Алекси.
А затем он вновь стал серьезным. Одним шагом преодолев разделявшее их расстояние, он взял Кейт за локти и притянул к себе. Вглядываясь в ее лицо, он заговорил, четко выделяя каждое слово:
— Пока ты в порядке, с Джорджи тоже будет все хорошо. Вы будете жить у меня, а потом это закончится, ведь для меня любви не существует. Ее нет.
— Не волнуйся, Алекси, ты не разобьешь мне сердце. — Голос Кейт звучал твердо.
Ах, если бы внутри она была так же спокойна и собранна. Даже пара часов рядом с Алекси привносила хаос в ее мысли. А что случится, если она будет жить с ним, видеть его каждый день, спать с ним, твердо зная, что через несколько недель потеряет его…
Ей уже причинили достаточно боли.
— Я очень хороший любовник, Кейт.
— А, так секс является частью сделки?
— Это, конечно, не обязательно, но…
Алекси медленно провел ладонью по ее шее, затем опустил руку чуть ниже, почти коснувшись груди. Почти. Но ее тело уже молило о большем.
— Но, Кейт, неужели мы разделим постель, но не будем касаться друг друга? Лишим себя этого небольшого удовольствия? — Его шепот щекотал горящую кожу ее щеки.
Его пальцы скользнули под ткань халата и теперь играли с соском Кейт, совсем как прошлой ночью, но тогда его движения были скорее интуитивными, страстными, а сейчас они стали более умелыми и изощренными, ведь теперь их направляла цель, которую хотел достичь Алекси, а не слепое желание.
Кейт потребовалось огромное усилие воли, чтобы отстраниться.
— Этого не произойдет.
Но он проигнорировал ее слова. Вместо этого Алекси с легкостью, словно она ничего не весила, подхватил ее и усадил на стол. Теперь их глаза были на одном уровне.
— Кейт, я знаю, чего ты хочешь, я знаю, как сделать тебя счастливой. Но ты должна знать, что однажды наши отношения подойдут к концу.
— Ты слышал хоть слово из того, что я тебе говорила?
Он лишь улыбнулся в ответ. Потом ему в голову пришла какая-то мысль, и его улыбка стала еще шире.
— А ты ведь принимаешь противозачаточные таблетки?
— Даже не думай…
— Я чист, как дитя, в больнице меня проверяли в том числе и на венерические заболевания. И я всегда предохраняюсь.
— Неужели после больницы еще никого не было?
— Вообще-то нет! — Он выглядел удивленным не меньше, чем Кейт. А затем на его лице заиграла дьявольская улыбка. — Мы можем поиграть в моногамию!
— Для тебя все это лишь игра! — Она попыталась спуститься на пол, но Алекси удержал ее.
— А что в этом плохого? Я в нее очень хорошо умею играть.
И он, как никто другой, умел манипулировать людьми, точно зная, когда и на какие струны души нужно надавить, чтобы добиться своего. Он опустил руки, отступил на шаг, словно отпуская Кейт на свободу, и заговорил другим, мягким голосом, заставляя ее посмотреть на ситуацию с новой стороны:
— Продолжай жить своей жизнью. На выходных можешь начать искать арендодателя, который разрешает держать домашних животных, а заодно и новой работы, никто ведь не знает, удастся ли мне разобраться с Ниной. И не забывай про новую школу для Джорджи. Хотя ты вроде бы уже нашла подходящую? Не забывай, что мое предложение остается в силе.
— Ты торопишь меня.
— Неужели? Но я не настаиваю на том, чтобы ты ответила мне прямо сейчас, ты можешь подумать, а после выходных дашь мне ответ. Я не хочу на тебя давить.
Но он давил. Кейт видела, как он действует во время переговоров, и знала, что сейчас происходит.
Он действовал как плохой и хороший полицейский в одном лице: одновременно бил и успокаивал, запугивал и просил, не оставляя жертве ни шанса на сопротивление. Вот только сама Кейт еще ни разу не становилась объектом этого давления.
— Ты, конечно, можешь продолжать жить в маленьких и жалких домиках, отдавая половину зарплаты за аренду.
Удар.
— Но я предлагаю тебе выход.
Успокоение.
— Ты можешь пообещать себе, что через пару лет найдешь Джорджи хорошего репетитора, чтобы наверстать все то, чего она не получит в обычной школе.
Удар.
— Но с моей помощью ты сможешь перевести Джорджи в самую лучшую школу.
Успокоение.
— И секс, естественно, не является частью сделки. Я не собираюсь тебе платить за это.
Удар.
— Мы будем заниматься сексом, если мы захотим этого…
В этот раз он успокаивал Кейт не только словами, но и губами, накрыв ее рот жарким поцелуем. И продолжал целовать ее до тех пор, пока мысли в голове Кейт не смешались под напором желания. А потом к губам добавились руки, скользнувшие под длинные полы халата. Она должна была догадаться, что эта страсть и нежность станут его следующим оружием.
Его пальцы проникли во влажные глубины ее тела, заставляя девушку стонать от наслаждения, его губы ласкали ее шею, покусывая и посасывая чувствительные места. Другой рукой он начал расстегивать молнию на брюках.
Что он с ней делает? Она всегда была сильной и независимой, но в его умелых руках становилась беспомощной, слабой, жаждущей его прикосновений. И это было удивительно приятно.
— Сними это, — мотнул он головой в сторону ее халата. Он хотел видеть ее полностью, но его руки были заняты, и сам он не мог этого сделать.
Кейт замерла, не в силах пошевелиться, но ему было наплевать на ее стеснение, сейчас он мог думать только о нежном, соблазнительном теле, скрывающемся под одеждой. Он рванул зубами ворот ее халата, обнажая белую кожу груди, и тут же приник губами к затвердевшему соску.
