– Эй, Жак, постой. – Пробормотал он, оглядываясь по сторонам.
– Что тебе нужно?
Тебя зовет один человек.
– Кто? Толком можешь сказать, мелкий крысенок?
– Ну там, в переулке, он велел позвать тебя.
– Хм, кому это я так срочно понадобился? Ну смотри, если вздумал пошутить, получишь славную оплеуху.
Мальчишка покачал головой и растаял в сумерках. Жак пожал плечами и свернул в указанный переулок. Тьма, царившая под сырыми сводами арки ничуть не пугала его, о его умении и ловкости в драках знали все, кто решится напасть на самого Красавчика?
Но не успел Жак сделать и двух шагов, как страшный удар в лицо сбил его с ног. Резкая боль пронзила насквозь, ослепила и заставила вскрикнуть. Красавчик прижал ладонь к лицу и попытался встать на колени, и тут обрушился новый удар. Послышалось тяжелое дыхание и топот башмаков убегавшего. Жак нащупал стену арки и, цепляясь, постарался встать на ноги. Страшная боль словно кипятком окатила его, из – под пальцев, которые он прижимал к лицу, хлынула кровь. Красавчик покачнулся и рухнул на землю.
Каторжник играл в кости с Мишелем Деревяшкой, хозяин выигрывал, и на его обезображенном лице то и дело мелькала довольная ухмылка. Внезапно дверь распахнулась и показался Кловис Удав, от которого яростно отбивалась одна из девиц старухи Клары.
– Что еще за представление? – Недовольно проворчал Перрен.
– Хозяин, скажите проклятому верзиле, чтобы отпустил меня, – визгливо крикнула Люси.
– Не беспокойтесь, господин Гастон, негодная, видно, лишку хлебнула и несет всякую чушь. – Прорычал Удав.
– Я! Я хлебнула лишку, дубина ты этакая! Я всего лишь пришла сказать, что Красавчик лежит при смерти в двух кварталах отсюда.
Мишель Деревяшка выронил трубку, которую не выпускал изо рта с начала игры.
– Что!? Что ты сказала!? – Прошипел Перрен, уставившись тяжелым взглядом на девушку.
– Да говорю же, мы с Лизой, ну дылда такая, Лиза по кличке Утиная Лапка. Так вот, мы хотели переждать дождь в арке за трактиром и наткнулись на Красавчика, что валяется, бедняжка, прямо в луже, истекая кровью. Лиза начала визжать, вообразила, что бедолага помер, но он вдруг застонал и пошевелился. Господин Перрен, хоть Лиза и здорова, словно гвардеец, но нам двоим нипочем не дотащить парня до дому. Он словно куль с мукой, и не может пошевелить ни ногами, ни руками.
Лицо Каторжника побагровело от гнева, глаза налились кровью.
– Удав, растолкай этого лежебоку Вертлявого и мигом доставьте сюда мальчишку!
Кловис шмыгнул за дверь, Люси, подхватив забрызганные грязью юбки, поспешила за ним. Мишель Деревяшка дрожащей рукой налил себе стакан вина.
– Ума не приложу, хозяин, кто решился расправиться с Красавчиком. – Пробормотал он.
– Кто бы это ни был, я все равно дознаюсь, и поверь, старик, ему придется ох как не сладко! – С налитыми кровью глазами, прорычал Каторжник.
Не дожидаясь возвращения Кловиса, Перрен отправил Мишеля Деревяшку за аптекарем Муре, у него еще теплилась надежда, что Люси и впрямь хватила лишнего и ей померещилось ужасное состояние парня. Наверняка паршивый наглец вновь ввязался в потасовку и получил пару крепких затрещин. Но дело оказалось куда серьезнее. И накидка Удава, и грязная блуза Вертлявого успели пропитаться кровью несчастного парня. Аптекарю пришлось встать на колени возле Жака, ведь беднягу пришлось устроить прямо на полу – обмякшее тело невозможно было усадить на стул. Помогать Муре вызвалась Бертиль, что сгорала от жадного любопытства. Она готова была ежеминутно наполнять щербатый кувшин водой и подносить тазы, лишь бы ее не выгнали из комнаты, как остальных.
Каторжник сидел за столом, покусывая кончик трубки. Будь на его месте порядочный человек, то непременно читал бы молитвы и просил о помощи Святых, да желал бы здоровья бедняге. Но Гастон Перрен лишь дрожал от злости, словно лавочник, у которого разбили самую дорогую фарфоровую вазу.
Гнетущая тишина комнаты лишь иногда нарушалась поручениями Муре и глухим стоном Жака. Наконец, аптекарь поднялся и нарочито медленно стал вытирать руки куском холста.
– Ну? Что молчишь, Муре? Мальчишка помер?
Аптекарь со страхом поглядел на хозяина, ну и рожа, помилуй Господь! А уж тяжелый взгляд сверлит так, что душа в пятки уходит.
– Нет, господин Перрен, видать, Пресвятая Дева сжалилась над Красавчиком, да и парень он крепкий, думаю, проживет еще немало лет, если вновь не ввяжется в драку, но….
– Что? Не хочешь ли ты сказать, что он проваляется больше недели, а я найму ему сиделку?
– Мммм, хозяин, это уж одному Господу ведомо, сколько дней Жаку отпущено хворать, но вот его лицо…
– Да говори толком, Муре, иначе я запущу в твою пустую башку кувшином! – Прорычал Каторжник.
– Сдается мне, хозяин, что свое прозвище ему придется забыть. Вряд ли одноглазый парень может зваться Красавчиком.
На мгновение Гастон Перрен онемел, он застыл с перекошенным лицом, как уродливая горгулья12 на старинном замке. Одноглазый! Жак, Жак Красавчик – одноглазый! Проклятье, все кончено! Сделка, огромные деньги, репутация всемогущего короля отверженных за минуту обратилась в прах. Какие знатные вельможи теперь станут иметь с ним дело? Он с такой заботой растил наглого парня, да родной отец меньше печется о сыне! Лучше бы проклятому щенку помереть еще в детстве, не внушая ложной надежды своему покровителю.
Перрен швырнул пару монет аптекарю и хлопнул по столу. Вошел Кловис, что как всегда стоял на страже у двери. Хозяин молча кивнул в сторону, и Удав без всяких церемоний вытолкал Муре и Бертиль прочь. Опасливо поглядывая в сторону Каторжника, в комнату бочком протиснулся Мишель Деревяшка. Видно, дела хуже некуда, по мрачной роже хозяина понятно, что сделке конец. Старик искоса поглядел на лежащего парня; половину бледного, словно снег, лица Жака прикрывала окровавленная тряпка. Непонятно, помер ли бедняга или попросту лишился чувств.
От долгого молчания хозяина, Мишелю делалось не по себе. Уж лучше бы бранился да поминал всех чертей из преисподней. Наконец, Гастон Перрен поднял голову и его черные глаза под нависшими веками сверкнули мрачным огнем.
– Кловис, пусть Вертлявый и Трепач раздобудут крытую повозку и отвезут Красавчика к реке. Надеюсь, им не надо объяснять, что даже крысы, шмыгающие по городу, должны остаться в неведении.
– Все будет исполнено, хозяин, а что прикажете делать дальше?
– Ты совсем растерял свой жалкий ум, Удав? Ну не кропить же щенка водой из реки! Выкинут тело в реку и дело с концом.
Кловис кивнул и метнулся исполнять приказание.
– Хозяин, позвольте мне вставить словечко? – Дрожа от страха, прошептал старик.
– Что тебе?
– Конечно, дорогой товар безвозвратно испорчен, но не выкидывать же кувшин, если у него отбилась ручка. Жак – ловкий и сильный парень, он может стать отменным вором или грабителем, с его дерзостью и бесстрашием ему по силам станет даже заменить Кловиса в будущем.
– Нет, Мишель, – покачал головой Каторжник. – Глядя на Красавчика я вечно буду вспоминать об упущенной выгоде, да о том, сколько лет я растил его, словно знатную особу. А воришек и головорезов у нас хватит и без него. Это дело решенное и хватит о нем. Теперь меня больше заботит пронырливая крыса, что одним махом лишила меня денег и моей репутации.
– Если хозяин позволит, уж я постараюсь отыскать виновного. – Угодливо сказал старик.
– Да, Мишель, надеюсь, ты скоро явишься с добрыми вестями. А теперь давай – ка подумаем, как оправдаться перед покупателями.
Тем временем подручные Каторжника обернули Жака, что все еще был в забытьи от настойки аптекаря, что должна была унять боль, старой попоной и погрузили в повозку. Тщательно смазав оси колес, чтобы скрип не нарушал тишину спящего города, Вертлявый и Метью направились к реке, зорко вглядываясь в темноту, старательно минуя посты гвардейцев и сторожей, что постукивали колотушками, обходя сонные улочки. Моросящий дождь был им в помощь, кому вздумается шататься по улице в эдакую мерзкую погоду. Повозка с печальным грузом остановилась неподалеку от берега.
– Эй, Трепач, не нравится мне это место, слишком много лодок, да и баржи с товаром словно нарочно заполонили реку. Пожалуй, наткнемся на лодочников и сторожей.
– Точно, Вертлявый, надо спуститься немного ниже, там мелководье, лодочники стараются его обойти. Но повозка нипочем туда не проедет, придется тащить бедолагу на себе.
– Вот проклятье! Вдруг Красавчик уже помер, охота мне тащить на себе мертвеца.
Ха, ты вообразил, что я монах, и мой долг – провожать в последний путь усопших?
– Давай кинем монетку, она и решит, кто потащит несчастного.
Но как назло, подкинутая во тьме монета упала в траву и отыскать ее стало невозможно. Экая досада! Зря только пропало два су.
