— Не знал, что ты такой щепетильный. Ну ладно, говори, как твоего друга зовут?
— Дима… то есть, Дмитрий. Фамилия — Костырин. Отчества не знаю.
— Сколько лет?
— Мой ровесник. Ну, может, постарше на год.
— Ладно, записал. Так и быть, попробую найти твоего Костырина. Но только если он в городе зарегистрирован.
— Спасибо, дядь Вань, с меня бутылка водки!
— Эх, Андрей, Андрей. Ну как тебе не стыдно?
— Ой, извините, дядь Вань. М-м… Виски подойдет?
— В самый раз.
— Ну тогда заметано! Жду вашего звонка. Еще раз спасибо!
2
Пивной бар «Серебряная вобла» не отличался оригинальностью антуража. Длинная барная стойка, деревянные столы, грубые, тяжелые стулья, стены из красного кирпича, завешанные растекшимся по ним сизым, сигаретным дымом, — все здесь было буднично и обычно. За исключением одного факта. Этот бар облюбовали крепкие, широкоплечие бритоголовые ребята. Они здесь были завсегдатаями. Обращались они друг к другу странно — «белый брат». Впрочем, и «черным братьям» вход никто не загораживал. Но если таковые появлялись на крыльце бара, охранник вежливо, но открыто предупреждал их о том, что с того момента, как они пересекут порог заведения, он не даст за их жизни и ломаного гроша.
Таким образом, хотя «Серебряная вобла» была демократичным и гостеприимным заведением, ни один темнокожий или желтокожий иностранец не переступил ее порога.
Вот в какое место попал Андрей Черкасов. Он сидел на высоком стуле у барной стойки и, потягивая пиво, рассеянно поглядывал по сторонам. В черной пепельнице, стоявшей рядом с ним, дымилась крепкая сигарета.
Андрей приходил сюда уже в пятый или шестой раз. Он знал, что Дмитрий Костырин живет поблизости. Знал он также, что Костырин захаживает сюда. В первое свое посещение Андрей услышал, как его имя упомянули в разговоре два бритоголовых парня.
— Да не напрягайся ты, — говорил один из них другому. — Я тебя с ним познакомлю. Кстати, Костырин сюда часто заходит. Особенно когда «Зенит» играет. Только он сейчас не в Питере, уехал но важному делу.
— А когда приедет?
— Да на днях должен. Как приедет, сразу сюда завалит — пивка попить.
Тут разговор свернул на другую тему, но Андрей уже твердо знал, что он будет делать дальше.
Андрей вмял окурок в пепельницу и тут же закурил вторую сигарету. В последнее время он стал очень много курить. Мать, Мария Леопольдовна, была не в восторге от этой пагубной привычки сына, однако после пары напряженных разговоров смирилась. Вернее, решила действовать не мытьем, а катаньем. Она сама стала курить. Дымя по вечерам сигаретой, Мария Леопольдовна время от времени принималась сухо кашлять, глядя при этом на сына с немым укором. Однако на Андрея это не действовало. Он продолжал дымить как паровоз.
Дымил он и сейчас, меланхолично поглядывая в большое стеклянное окно заведения, за которым опускались сумерки и моросил мелкий противный дождь.
— Слышь, братан, тут у тебя не занято? — услышал он над самым ухом.
Андрей обернулся. Перед ним стоял невысокий широкоплечий парень с обритой под ноль головой. Сердце Андрея учащенно забилось, спина моментально вспотела. Он покачал головой:
— Нет. Садись.
Парень взгромоздился на высокий стул и щелкнул пальцами бармену:
— Вить, сделай как всегда.
— О’кей, — ответил то, крутанул в воздухе кружку и лихо наполнил ее мутным, нефильтрованным пивом.
Бритоголовый пил свое пиво большими глотками, как будто утолял жажду. Его тонкие губы были в пене, но он не обращал на это внимания. Вдруг он посмотрел на Андрея и резко спросил:
— А ты чего уставился?
— Ничего, — ответил тот и отвернулся.
— А то смотри, — с ленивой угрозой в голосе произнес бритоголовый и вновь взялся за пиво.
Андрей смотрел в окно, мучительно размышляя над тем, что делать дальше. Но все случилось само собой. Хрипловатый голос бритоголового вдруг проговорил:
— Слышь, чувак, а мы раньше с тобой не встречались? Лицо мне что-то твое знакомо.
Андрей повернулся к нему и слегка нахмурил брови, потом мотнул головой:
— Не знаю. Может, и встречались. Но я тебя не помню.
Бритоголовый усмехнулся:
— Странно. Обычно меня не забывают.
— Значит, не знакомы, — констатировал Андрей.
Вдруг тонкие губы расплылись в улыбке:
— Вот черт! Андрюха? Ты это или не ты?
Андрей изобразил на лице замешательство, но внезапно черты его тоже разгладились:
— Дмитрий? — неуверенно спросил он.
— Он самый! — кивнул бритоголовый. Он взял кружку и придвинулся поближе к Андрею. — Вот, блин, а я тебя и не узнал! Хотя амнезией вроде Не страдаю. Что у тебя с физиономией, братан? Бледный какой-то стал, высохший. Как будто не два года прошло, а целых десять!
Андрей улыбнулся:
— Ну, знаешь, ты тоже изменился. Заматерел. А волосы куда девались? Облетели?
— Ага, — кивнул Костырин. — Как деревья осенью. Жизнь дунула и сдула!
— Бывает, — кивнул Андрей.
Он допил пиво и поставил кружку на барную стойку. Посмотрел на часы.
— Уже уходишь? — спросил Костырин.
Андрей кивнул:
— Да, пора.
— А то давай еще по одной? За встречу.
Андрей снова посмотрел на часы и вздохнул:
— Я бы рад, но у меня дела.
— Ну ты упертый, а! — с усмешкой покачал головой Костырин. Потом хлопнул ладонью по барной стойке и твердо сказал: — Значица, так, Эндрю. Я так думаю, что обождут твои дела. В натуре, братан, че у тебя там, горит, что ли? Или ты каждый день старых друзей встречаешь?
Андрей задумчиво почесал затылок, словно бы что-то прикидывал. Потом кивнул:
— Ладно. Еще по кружечку, пожалуй, можно.
Костырин, по своей привычке, щелкнул бармену пальцами, и заказал еще два пива.
— Ты, Андрюх, после того вечера у меня еще долго с Модильяни ассоциировался, — сказал Дмитрий, потягивая холодное нефильтрованное. — Знаешь такого художника?
Андрей усмехнулся (еще бы ему, художнику, не знать Модильяни!).
— Слышал, — сказал он.
— Так вот, у него одна картина есть — портрет молодого человека в полосатом пуловере. Ты, правда, не такой одуванчик, но все-таки. А хороший был чувак этот Модильяни. Ты вообще к живописи как?
— Нормально. Но у Модильяни мне больше нравятся его обнаженные. Особенно «Прекрасная римлянка».
— Да, неплохая вещь, — кивнул Костырин. Затем внимательно и немного удивленно посмотрел на Андрея. — А ты, оказывается, сечешь. Приятно иметь дело с образованным человеком. Скажу тебе по секрету, братан, в этом баре такие — редкость. Кстати, тебя-то сюда как занесло? Живешь, что ли, рядом?
Андрей щелкнул крышечкой зажигалки и прикурил сигарету. Покачал головой:
— Да нет. Подрабатывал здесь неподалеку.
— Понятно. — Костырин машинально проследил за тем, как Андрей спрятал зажигалку в карман. — А чем занимаешься?
— Да малярю потихоньку, — пахнул дымом Андрей. — Побелка там, штукатурка, шпаклевка…
— О, да ты у нас рабочий класс. Уважаю! За пролетариев!
Костырин отсалютовал Андрею кружкой, затем приложился и пил до тех пор, пока не допил до дна. Грохнул кружку на стойку, вытер мокрый рот тыльной стороной ладони и объяснил:
— Сушит меня что-то. Наверное, с похмелюги. Слышь, Андрюх, а помнишь, как мы с тобой в Неве бултыхались?
— Еще бы, — усмехнулся Андрей. — Ты тогда меня здорово выручил.
— Ага. Не поверишь — но ведь я тебя утопить хотел. Да-а… Не понравился ты мне поначалу. Думал, гнида. Это уже потом я тебя разгадал. Когда мы в воде оказались. — Костырин вытряхнул из пачки «Петра» сигарету, закурил и продолжил: — Я ведь до самого последнего момента не верил, что ты прыгнешь. Да и потом думал, что завизжишь, как свинья, и обратно на берег поползешь. А ты молодец!
Андрей слушал эти излияния с оцепеневшей улыбкой на губах. «Я тебя утопить хотел… Я тебя утопить хотел…» — как заевшая пластинка крутилось у него в голове. Он с трудом разлепил губы и проговорил, стараясь, чтобы голос звучал развязно и небрежно:
— Ты, кстати, бабу у меня тогда увел. Или забыл?
Глаза Костырина азартно блеснули:
— Не увел, а выиграл! Все было по-честному.
— Если бы не судорога… — начал было Андрей, но Дмитрий его оборвал:
— Брось! У меня первый разряд по плаванью. Я мог сразу вырваться вперед, но специально держался рядом.
— Зачем?
— Как зачем? Я ведь говорю. — утопить тебя хотел!
— Ах да, я забыл, — усмехнулся Андрей.
Костырин усмехнулся в ответ:
— Получается, что я чуток сжульничал, да? Это как если бы снайпер вызвал пятилетнего малыша на дуэль.
Сравнение покоробило Андрея, но он не подал виду.
— Ну ничего, — развязно продолжил Костырин. — В основном все было по правилам. Да и не стоила она тебя, та телка. Как там ее звали?
