Когда царевны Екатерина, Анна и Прасковья подросли и им соответственно исполнилось 19,17 и 15 лет, царь Пётр, навещавший их в Измайлове всякий раз, как бывал в Москве, задумал установить тесные связи с Европой, выдав их замуж за европейских владетельных особ. Он даже прислал царице Прасковье живописца де Брюина, чтобы он написал портреты с неё и её дочерей. И хоть царица Прасковья считала это большим грехом, но противиться воле царя не посмела.
Воспитание и образование царевен, естественно, не подходили под европейские стандарты, и Пётр осуществил переезд вдовствующей царицы Прасковьи с дочерьми и со всем её двором в Санкт-Петербург, предоставив специально для них построенный дом в самом центре города, где проживали все великие вельможи, нанял царевнам учителей и воспитателей, заставил их надеть немецкое платье и посещать ассамблеи. А сам занялся подбором для них женихов.
Первой он сосватал среднюю, 18-летнюю царевну Анну и в 1711 году выдал её замуж за 19-летнего герцога Курляндского Фридриха-Вильгельма (Кетлера) (1692–1711). Свадьба состоялась в Петербурге, в доме светлейшего князя А. Д. Меншикова, и продолжалась несколько дней. Жениха, склонного к пьянству, напоили так, что, отправившись с молодой герцогиней в Митаву, своё родовое гнездо, герцог по дороге, отъехав всего 40 км от Петербурга, скончался на мызе Дедергоф.
В брачном договоре, предусмотрительно составленном Петром I, говорилось, что царевна Анна Иоанновна, став герцогиней Курляндской, получит приданое в размере 200 тысяч рублей, будет иметь право содержать для себя и своей русской прислуги церковь, где служба должна проходить по грековосточному чину и где её будущие дочери будут крещены по тому же обряду. Сыновья же должны будут принять веру своего отца — лютеранскую. В случае же смерти герцога, при отсутствии наследников, его вдова будет получать от курляндских дворян ежегодно 40 тысяч рублей на своё содержание и будет иметь право пожизненного владения замком и имением, а также правом выкупа курляндских земель. Фактически в случае смерти герцога Курляндского Россия становилась владелицей курляндских земель; другими словами, Курляндия в этом случае становилась частью Российского государства.
Анна Ивановна не хотела ехать в чужое для неё место, но царь из политических соображений настоял, чтобы герцогиня Курляндская, как владелица замка и земель, жила в Митаве. Он даже хотел, чтобы и царица Прасковья с дочерьми проживала там, но Прасковья Фёдоровна на этот раз категорически отказала Петру в просьбе, и он, передумав, не стал настаивать.
Это ловкое приобретение Россией Курляндии принесло с собой целый клубок проблем, так как оно затрагивало интересы Швеции, Польши и Австрии, да и местным дворянам тоже не нравилось выплачивать ежегодно крупную сумму на содержание вдовствующей герцогини Анны Ивановны.
Разумеется, одна Анна не могла бы справиться с такой сложной миссией. И в начале 1712 года царь Пётр послал в Митаву своего резидента Петра Михайловича Бестужева-Рюмина (1664–1743), который от имени герцогини Анны Ивановны, а фактически от имени России, стал править герцогством Курляндским. В обязанности Петра Бестужева входило: сбор средств с 28 коронных имений, переданных России в обеспечение платежа герцогине Курляндской; управление замком и имением, где жила герцогиня; забота о герцогине, об удобствах её проживания в замке и об её интересах в отношении средств на её содержание. Бестужев был зачислен в придворный штат Анны Ивановны в звании сначала гофмейстера, а затем обер-гофмейстера, что и давало ему право всем распоряжаться по сути в качестве российского наместника края, но якобы по повелению герцогини, передавшей ему свои бразды правления.
Несмотря на значительную разницу в возрасте (29 лет), 48-летний Бестужев, будучи в хорошей форме, сумел завоевать расположение Анны Ивановны. Вскоре ему удалось настолько склонить Анну Ивановну к себе, что он стал её фаворитом-любовником И хоть право на управление курляндским краем дала ему не его покровительница, а русский царь, но для чужих глаз здесь был продемонстрирован фаворитизм в его классической форме.
Вдовствующая царица Прасковья, забыв о грехах своей молодости, зорко следила за нравственностью дочерей, а потому послала в Митаву своего брата, Василия Фёдоровича Салтыкова, для присмотра за дочерью Анной. Салтыков давно невзлюбил свою племянницу, особенно за то, что она помогла его жене, которую он буквально истязал, уехать к отцу, Григорию Фёдоровичу Долгорукому, в то время проживавшему в Варшаве в качестве российского посланника. Живя в Митаве, Салтыков следил за Анной и Бестужевым и стал доносить о них своей сестре. Узнав, что у Анны появился фаворит-любовник, Прасковья Фёдоровна пришла в крайнее негодование. Она грозила проклясть свою безнравственную, грешную дочь и её полюбовника Бестужева. Полная решимости наказать любовников и прекратить эту порочную связь, она отправила царю Петру письмо с настоятельной просьбой выслать Петра Бестужева-Рюмина из Митавы. Письменный ответ ей пришёл от имени царицы Екатерины Алексеевны. В нём говорилось, что «Бестужев отправлен в Курляндию не для того только, чтоб ему находиться при дворе Анны Ивановны, но для других многих его царского величества нужнейших дел, которые гораздо того нужнее, и ежели его из Курляндии отлучить для одного только вашего дела, то другие все дела станут, и то его величеству зело будет противно».
Много лет, несмотря на козни Василия Фёдоровича Салтыкова, на проклятие Прасковьи Фёдоровны, фаворит Петр Бестужев держал расположение Анны Ивановны и по-прежнему управлял Курляндией. За это время умерла Прасковья Фёдоровна (1723), умер царь и император Пётр I (1725). Казалось бы, их любовная связь теперь была как никогда крепка и положение Бестужева в Курляндии весьма прочно. Но Бестужев совершил непоправимую ошибку. В 1726 году он представил Анне Ивановне нового своего знакомого, проживавшего в Митаве, некоего Эрнеста-Иоганна Бирена (по другим сведениям — Бюрена), сына одного из служителей при конюшне прежних герцогов Курляндии. Это был молодой (всего лишь на три года старше Анны Ивановны), красивый, ловкий и довольно образованный человек, правда, не окончивший, но когда-то учившийся в Кёнигсберге, в одном из лучших европейских университетов. Впоследствии, уже в России, он присвоил себе имя Бирон, выдавая себя за представителя французского семейства Биронов. Во Франции смеялись над его затеей, но протеста не выказывали, и Бирон пользовался их снисходительностью к его наглости.
Случилось так, что Пётр Бестужев ненадолго выехал из Митавы в Петербург по своим делам, а когда вернулся, то обнаружил, что его место возле Анны Ивановны уже занято, что герцогиня очарована Биреном, новым своим фаворитом, и полностью ему подчинилась. Поначалу она вежливо обходилась с бывшим своим фаворитом, но потом он стал её раздражать, как помеха её любви, и под влиянием Бирена она стала донимать разными придирками и Петра Бестужева-Рюмина, и его родных: сыновей, Михаила и Алексея, и особенно его дочь, княгиню Аграфену, в замужестве Волконскую, к которой прежде Анна Ивановна испытывала дружеские чувства, а потом стала буквально её преследовать. Путём обыска у Аграфены Петровны нашли письмо её отца, в котором он сообщал ей, что Анна Ивановна его отвергла и перенесла любовь свою на Бирена, а тот неблагородно воспользовался его отъездом и занял его место. Сумели перехватить и письмо самой Аграфены, в котором она называла Бирена «канальей» и просила «провозгласить о нем дурно».
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});
