— Я не буду твоим рабом. Ничьим рабом не буду. Заруби себе это на своем сморщенном носу. Смертью умеешь управлять? Так и я умею. Не помню ни хера, и даже не пытаюсь сделать вид, что это не так. Не помню. Но и ты меня не продавишь. Поверь. Лучше было бы подохнуть, чем вот так, как они, — указываю глазами на его бойцов за забором.
— Но просто так я не сдохну, раз уж встал. Я с собой на тот свет не одного заберу. И тебя, вот поверь мне. Тебя в первую очередь. Если надумаешь.
— Я не спорю. Может, ты и не грешник с руками по локоть в крови. Хрен тебя знает. — он будто меня и не слышит.
— Невинных сюда тоже не меньше сгружали. Тех, кто слишком много говорил о том, что узнал. Или дорогу кому-то перешел. Не знаю. Но ты настоящий. Истинный дьявол. Если выжил.
— Значит, ты понимаешь. Эту жизнь я с мясом и дальше выгрызать буду. Не потому, что держусь за нее, Анхель. В том-то и вопрос. Не держусь. А смерть отступает перед тем, кто ее не боится. Кто ей самой глаза выдавить готов.
— Куда ты пойдешь? Без денег и без документов? Только с силой со своей и со своей яростью? Ты приметный. Те, кто тебя приговорили, сразу найдут. Идти тебе некуда. Только остаться у меня.
— Я слышал все. Что ты говорил, Анхель. Я разве против боя? Я сказал. А дважды повторять не привык. Я благодарен тебе. Но рабом становится не собираюсь. Думаешь, я боюсь твоих псов? Да мне плевать. Хоть десять их будет. Хоть двадцать. Хоть целый легион. Я выйду на этот бой. Но хочу, чтобы и ты усвоил. Я выйду на него только на своих условиях.
— Дьявол. Ты и правда настоящий дьявол. Я не ошибся. Не жажда жизни и не провидение тебя в живых оставило. Нееееет! Это что-то большее! Ярость твоя запредельная! Что-то за гранью! Будто ты сам часть пекла или ад тебя принимать не хочет!
— Слишком много философии, Анхель. Я сказал. На моих условиях.
— Ты знаешь, кто я? Одно мое слово. И тебя больше никто и нигде не найдет! Да. Ты силен. Но против сотни не выстоишь. Не одного такого. Как ты, пуля находила во сне! В страшном сне здесь никто не представит такого! Чтоб оставаться в моем доме и диктовать свое!
— Или мое слово или никак. Решай. Я сказал.
— Ладно. Бойцы все рабы. Но ты не будешь рабом. Я дам тебе кров под собственной крышей. Так будет оставаться и дальше, дам процент от каждого боя. Если захочешь. Со временем выправлю тебе документы. Но ты должен отработать у меня год. Год! И ни днем меньше!
— Это приемлимые условия. Только с годом ты погорячился. Твои щенки тебе за всю жизнь не заработают столько. Сколько я за один бой против десятерых. Поэтому так. Я уйду. Когда посчитаю нужным. Впрочем, это даже не условие. Это не обсуждается. Ты же знаешь. Если я захочу, я и так уйду в любой момент.
— Жаль. Жаль, что Бог не дал мне такого сына, как ты. Я всегда такого хотел. Но эти бляди рожали только слабаков. Которых снова и снова забирала пустыня. Одна Ания у меня осталась. И ты обеспечишь ей достойное приданное. Хоть человек ты. А хоть дьявол. Будь по-твоему. Останешься свободным и уйдешь в любой момент. Когда решишь. Только имей в виду. Я возиться с тобой не буду. Если покалечишься на том бое. Вышвырну на хрен обратно в пустыню подыхать. И имя мое тебя не спасет. Когда станут искать те, кто тебя туда забросил. Стал бы моим рабом, имя бы мое получил бы. А так ты сам по себе. Но платить буду щедро.
— По рукам.
Киваю. Протягивая ему руку.
И его рукопожатие оказывается на удивление сильным, как для старика.
18 Глава 18
* * *
Это не первый бой на сегодня.
Анхель все просчитал.
Подготовил толпу. Разогрел драками первых бойцов.
— Говорю тебе, Анхель. Он не готов.
Его доктор тут же. За шторкой в стороне от ринга.
Сюда втаскивают залитых кровью, поломанных бойцов.
Но он особенно не заморачивается над ними.
Просто щупает пульс. Проверяет кости. Некоторых сразу приказывает на свалку. Туда. Наверное, в тот самый гребаный могильник.
Там даже вонять не будет. Стервятники быстро сделают свое дело.
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-144', c: 4, b: 144})
Блядь.
Этих бойцов, что бабло Анхелю приносят. Их же даже как собак в песок не зарывают. Просто зашвыривают подальше. Подыхать. Даже не пристреливают, как загнанных лошадей. Лопаты и пули старому скряге и то жалко на своих бойцов!
— Бой назначен, — пожимает плечами, цепко прощупывая меня глазами.
— А его исход мне неважен. Я свое и так загребу. Хотя. Я поставил на тебя, демон. Надеюсь, ты меня не подведешь.
— Дурная твоя затея. Дурная и не логичная. Ты на нем можешь больше заработать. Ну какое выйдет зрелище? Какой бой? Он же свалится после третьего удара! Те, кто бабло такое заплатил, тебя потом на этом ринге разорвут!
А я смотрю.
Пристально присматриваюсь, не упуская ни единого движения.
Те, что были за забором, выходят на ринг
Не первый сегодня бой. И даже не пятый.
Многих бойцов сегодня отсюда вышвырнули.
— Ты бойца потеряешь. Из-за жадности твоей, Анхель. Второй раз из этого пекла он точно не вернется. Месяц бы подождал и заработал бы по полной. А так. Один бой и ты пролетаешь.
— Заткнись. Я за один бой с демоном больше, чем за десять лет заработаю. А если он сдохнет, тоже неплохо. Демонов все боятся. Выйдет, что зло отправилось прямо в пекло. Туда, где ему и место.
Демон. Да. Я уже привык.
Иначе меня и не называют. Решили, что раз я из ада выполз, то человеком быть не могу.
Но мне по хрен.
Имени своего я все равно не помню. Как и того, откуда пришел.
Может, еще из худшего пекла, кто знает?
Демон мне нравится.
Это наводит страх. И благоговейный ужас. У всех вокруг сразу же глаза опускаются.
Лучше так.
Чем ожидать расправы. Или мести. Пока я не готов лицом к лицу встретиться с теми, кто меня сюда забросил.
Тем более, не готов, что не помню ни хера! Хоть сто раз бейся головой о стену! А там темнота! Пусто!
И это самое страшное! Даже страшнее, чем дикая слабость тела!
Но сейчас это все полная хрень, Как и слова Анхеля и его верного пса, доктора.
И смотрю. Сканирую ринг.
Вот они. Уже на него выходят. Новые бойцы, которых видел из-за забора. И те, которые сумели сегодня уже выстоять свой бой и выжить.
Этот, справа, с полуоторванным ухом, любит выводить противника из себя. Наворачивать серию пустых ударов. И наносить решающий в самый неожиданный момент. Тот, кто рядом с ним, смотрит, как бык, исподлобья, изматывает противника, как в танце. Бьет в неожиданный момент. Но сокрушительно. Серьезно. И добивает. когда у того больше нет сил.
Тот, что с другой стороны, бьет сразу. Наповал. И добивает серией четких мощных ударов. Не разменивается.
Остальных только придется изучить. По ходу дела.
А толпа уже озверела.
От дурного секса, что витает в воздухе. От полуголых баб, что разносят напитки и обслуживают прямо здесь же, за столами, опустившись на колени.
От смрада крови и смерти, которой пропитан здесь каждый уголок.
От собственной дикой ярости, которую больше некуда выплеснуть!
— Демон! Демон! Демон!
— Ну ты где? Или тебя на самом деле и нет? Иди прячешься, поджав хвост от страха?
Толпа беснуется.
Даже не смотрю на Анхеля.
Сбрасываю футболку и просто вбегаю на ринг.
Я не отрабатывал ни хрена. Ни одного удара. Никому даже в голову не приходило меня чему-то учить.
Ноздри раздувались, пока смотрел на бои. Челюсти сжимались со страшной силой.
Здесь всем плевать. Здесь смерть правит свой бал и собирает свою дань. Смерть и грубая сила.
И та же ненависть. Что провела меня через пустыню, должна и здесь дать мне сил! Дать мне выстоять! А ее у меня…
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-145', c: 4, b: 145})
Через край. За край и даже больше!
Вой толпы оглушает, когда выхожу на ринг.
Ведущий, больше похожий на бордельного зазывалу, громко орет какую-то хрень о непобедимом демоне, которого не могла сожрать даже пустыня.
