– Отражены. Но, видите ли, Петр Янович, они не выпячиваются, и в этом все дело.
– Что значит, не выпячиваются, – вмешался Сюняев. – Почему их нужно выпячивать?
– Сделано максимум, чтобы начальство считало, что произошла нелепая случайность.
– А это была вовсе не случайность! – догадался Гиря. – Что же это было?
– Я, Петр Янович, специализировался по матстатистике и вероятности считать умею. Тут все просто. Делим один телесный угол на другой, и так далее… Возможно, это и была случайность, но только такая, вероятность которой ничтожна.
– А именно?
– Вас интересуют численные оценки?
– Не тяни кота за хвост!
– Грубая оценка: одна двухсотая. Это при условии, что…
– Условия потом. Так-так.., – Гиря обвел присутствующих отсутствующим взором. – Выходит, маленькая вероятность, да? Ма-аленькая такая…
– Дело не в самой вероятности, – осторожно заметил я. – Дело в том, что она утонула в прочих выводах технической комиссии. Не я один такой умный. Про вероятность, например, упоминал второй пилот туера. Но на это все посмотрели как бы сквозь пальцы. Похоже, сработал инстинкт. Всем выгодно, чтобы случившееся оказалось случайностью.
– А нам выгодно? – спросил Кикнадзе, и сам же ответил: – Конечно выгодно! Голова не болит.
– Всем выгодно, – подтвердил Гиря. – Всем вам выгодно – работать не хотите. А вот мне – невыгодно!
– Это потому, что ты хочешь работать, – нудным и сварливым голосом сказал Сюняев. – Если бы не хотел – тоже стало бы выгодно.
– Не в этом дело, – ласково ответил Гиря, и на его губах появилась знаменитая улыбка. Примерно так улыбается Джоконда. – Дело не в том, хочу или нет я работать. Конечно же, не хочу, но.., – и он сначала воздвиг указующий перст, выдержал паузу, а потом ткнул им в Сюняева. – Но если так и дальше пойдет, то работы у нас станет просто невпроворот. Тут надо крепко подумать. Может, стоит сейчас немножко поработать, чем потом вкалывать день и ночь?.. Ты – как?
Сюняев пожал плечами, а Гиря продолжал:
– Есть мнение, Валерий Алексеевич, что ты этот момент ушами прохлопал.
– А?
– Похоже на то, – согласился Сюняев. – Образования не хватает.
– Это хорошо! Стало быть, смена у нас растет. И когда она окончательно вырастет, мы будем на печи лежать, да калачи жевать. А пока придется поработать… Я тут недавно решил заняться всякими этими чудесами. Скучно жить! – пояснил Гиря. – А ты, Глеб, молодец. Мы тут, понимаешь, в психологию ударились, а он взял, углы перемножил, и на тебе – готово дело! И правильно. Начальство надо ублажать. Если начальник хочет увидеть чудо, надо помочь, а уж он в долгу не останется.
– Сказал бы мне, я бы фокус показал, – откликнулся Кикнадзе.
– Не-ет! – Гиря продолжал улыбаться. – Нет, Зурабчик, фокусов мне не надо. Фокусы я и сам умею показывать. Мне нужны чудеса натуральные, без дураков. Зачем? – он обвел присутствующих взглядом. – Я вам скажу, зачем. Я собираюсь их использовать как наживку.
– А кого ловить будем, Петр Янович? – поинтересовался я.
– Кого ловить?.. – Он непонимающе на меня уставился. – А! Ну, как обычно… Человеков, кого же еще… Смотри-ка ты, что получается… И, главное, не прикопаешься. Кто-то ведь нацелил этот туер. А кто? Да никто! Просто чудо, и все. Нет, это хорошо! – забормотал он.
Сюняев тоже что-то сообразил, и тоже стал улыбаться.
– Э-э, – произнес он с укоризной и снисхождением в голосе. – И не стыдно тебе? Ведь старый уже, внука имеешь, а все как дитя малое.
– Р-разговорчики! – прикрикнул на него Гиря. – Зависть гложет? Сам-то опростоволосился, а молодежь обходит. Боишься, что сдвинут с монумента?
– Откуда меня сдвинут? Ну-ка, ну-ка… Воспроизведи еще раз!
– Откуда надо, оттуда и сдвинут. Сам старый хрыч! Раньше была хватка, а теперь где она? Нету! Внука, и того не мог спланировать. Вон Зураб – шестеро уже!
– Пятеро, – буркнул Зураб Шалвович.
– Я сказал шестеро, значит шестеро. Ты просто не в курсе…
– Что ты мне голову морочишь!.. Где шестеро?
– Где надо, там и шестеро…
Невооруженным глазом было заметно, что шеф остался доволен моими наблюдениями. Сюняев тоже пребывал в хорошем настроении, и они занимались теперь подспудным осмыслением нового ракурса событий, попутно упражняясь в разговорном жанре. Через некоторое время они натешутся, после чего начнут делать выводы и изобретать планы мероприятий. Во мне теперь необходимость отпала, и я счел возможным как бы обидеться.
– Петр Янович, – сказал я, – имеется еще одно тонкое наблюдение.
– А? – Гиря встрепенулся. – Воспроизводи!
– Кто-то нас водит за нос.
– Да ну? – изумился он. – И кто же это такой смельчак?
– Вообразите, лечу я к Луне, и на борту обнаруживаю Валерия Алексеевича инкогнито. Хотелось бы понять, что он там делал?
– А, он-то… Он просто так, прогуляться летал. Отдохнуть, а заодно и тебя подстраховать.
– Обидно! Не доверяете?
– А как же. Доверяй, но проверяй!.. Нет, Глеб, кроме шуток. Все же, случай серьезный. Я ведь тебя нарочно послал. Надеялся, что ОНИ увидят, какой ты у нас молодой и начнут давить.
– Кто – они?
– Ну-у.., всякие, там, негодяи. И прочие. Давить не пытались?
– Нет. Я, во всяком случае, не заметил.
– Жаль. Я все же надеялся… А комиссар зоны тобой не манкировал?
– Нет. Мы с ним отлично поладили. Вам привет передавал. А Валерию Алексеевичу – нет.
– Йенсен? – Гиря пожал плечами. – Что это он так, Валера? Должно быть, не любит тебя.
– Еще бы ему меня любить! Мы с ним вместе целые сутки шарахались по разгерметезированному ангару… Дураков нет давить! Они похлеще штуку придумали, эти самые негодяи и мерзавцы. Вместо того, чтобы давить на тебя, Глеб, они меня перехватили и заставили заниматься какой-то ерундой. Колпак там у них прорвало, кратер десять метров, и прочее. Я брыкался, а куда денешься? Пришлось лететь, шеи мылить, а потом уже поздно было соваться.
– А почему не доложил? – сказал Гиря.
– А что докладывать? Я уже всем намылил.
– То есть, можно не беспокоиться?
– Можно. – Сюняев повернулся ко мне. – Понимаешь, Глеб, рассчет был на внезапность. Они могли, конечно давануть, но только сдуру, в самом начале. А когда ты уже в курс вошел – вряд ли. Понимаешь?
– Не очень.
– Эх ты, – Сюняев вздохнул. – Штатная единица… Вот смотри: у нас в штате около пятидесяти дознавателей, да пять стажеров. А стариков, которые умеют бровь супить – человек десять. Их знают, уважают и побаиваются. Они себя в обиду не дадут, и никому ничего не спустят. С молодыми сложнее. У разных космических боссов появляется соблазн начать воспитывать наших дознавателей в нужном ключе. Мол, в космосе всякие факторы, всего не предусмотришь и не учтешь… Люди, мол, и так из сил выбиваются, проявляя героизм, а тут вы со своей безопасностью. Петр Янович этого допустить не может ни в коем случае, и я с ним полностью солидарен. Проводится соответствующая политика воспитания как самих дознавателей, так и всех космических начальников… Примерно понятно?
– Тут, Глеб, есть и еще один момент, – вмешался Кикнадзе. – Петр Янович почему-то решил, что при расследовании данного эпизода последует реакция на его демарш более раннего периода. Он ее, собственно, провоцировал. Ведь одно дело, когда прибывает сам Сюняев, способный любую фронду подавить в зародыше, а другое дело – ты. С тобой какой-нибудь начальничек мог себе позволить некое, м-м.., некое высокомерие, такую, знаешь ли, брезгливую усмешку. Пренебрежение саном и прерогативами. А тут появляется Валера во всей красе, и наотмашь бьет по загривку. В общем, это довольно тонкая внутриведомственная политическая возня, связанная с тем, что кое у кого и кое-где появляется желание начать нас игнорировать. Между тем, в космическом пространстве наши дознаватели наделяются исключительными полномочиями в юридическом плане. Допустить их девальвацию мы не имеем права ни при каких обстоятельствах. А прецеденты были. Петр Янович имел ряд бесед, во время которых недвусмысленно предупредил этих кое-ктокеров, что любые попытки подменить юридический контроль административным кончатся разнообразными плачевными исходами. Ему было заявлено, что жизнь покажет. Кроме того, предпринимаются попытки игнорировать комиссаров по безопасности зон. Это, конечно, смежники, но тоже наши люди. Им не позавидуешь. Один комиссар на зону! На весь Марс – шесть человек. Их очень легко замотать мелочами, а в это время… И вот мы тут однажды собрались, и решили, что надо дать повод. Но ясно, что, скажем, с Сюняевым или, там, с Карпентером, этот номер не пройдет. Не рискнут связываться. А у тебя, вроде как, категория пожиже. И сам ты, с виду, психологически беззащитен. То есть, бровь не супишь, брюшка нет…
Зураб Шалвович выразительно пошевелил пальцами и усмехнулся.
– Я должен это воспринять как намек? – тотчас же возбудился Сюняев.
– Какой там намек! Я же видел, как ты поглощал мясо на встрече Вовки.
