так как нес самый большой груз. — Северяне могли бы их отпустить.
— Хах, зачем им это делать? — Поинтересовался Олаф, который знал о своих соплеменниках больше.
— Они не похожи на тех, кто заключает сделки, — прокомментировал Матвей.
Они достигли поворота, пещера разделилась на два больших туннеля. Домовой немного знал этот путь. Один следует вдоль реки, и ведет к выходу у ее истока. А другой ведет в другом направлении.
Он жестом велел им остановиться.
— Отдохните здесь немного.
Олаф оглянулся вокруг, но не нашёл ничего, что подошло бы для сидения, и сел прямо на землю, опустив рядом с собой мешок. Добрыня последовал примеру пирата, но осторожно уложил на землю князя перед собой и только потом сел рядом.
— Как он? — спросил Олаф с беспокойством.
— Он еще дышит, — ответил Добрыня, оценивая травмы Ярослава. — Хотя это требует усилий.
Олаф медленно жевал кусок соленой свинины, запивая водой из своей фляги. Он остановился, заметив Добрыню пьющего из кожаной фляги и взглянул на него с укором.
— Это мёд? — поинтересовался Олаф.
Добрыня приподнял бровь, не успев сделать глоток.
— Почему ты спрашиваешь?
— Можно попробовать? — настаивал Олаф.
— Я не говорил, что это мёд, — смущенно возразил Добрыня.
— Ты не сказал, что нельзя.
Добрыня вздохнул и, понимая, что нечего скрывать, передал ему флягу.
Тот немного пригубил:
— Святые сиськи Велеса! — возмутился Олаф, а Добрыня нахмурился, пытаясь забрать флягу.
— У Велеса не было сисек, идиот.
— Откуда ты знаешь?
— Когда я служил в дружине, ходили слухи, — ответил Добрыня, забирая флягу. Он потряс ее и заметил, что в ней почти не осталось. — Я оставлю это на дорогу.
Матвей вздохнул, взглянув на них и подождал пока они закончат. Затем он помог Добрыне снова поднять Ярослава.
«По крайней мере, на лице парня появилось больше цвета,» — подумал Матвей, перекладывая мешок через плечо.
Но князю следовало как можно скорее прийти в себя. Тот факт, что он все еще не приходил в сознание, вызывал серьезную тревогу. С каждым днем вероятность того, что он вообще проснется, уменьшалась.
В общем они прошли около недели под землей. Пока наконец не выбрались на поверхность.
* * *
Я охнул, открыл рот, пытаясь вдохнуть с отчаянным желанием. Во рту стоял горько-сладкий привкус, сердце бешено колотилось. А на воспаленных деснах ощущался нежный аромат мяты.
Открыв глаза, я увидел небо. Потом поднялся и огляделся вокруг. Мир начал кружится вокруг меня.
Но я попытался поднять руку, но после сна в нее все еще плохо поступала кровь. Мои глаза слезились. Двигаться я мог, а вот остановился лишь когда упал с громким стуком.
«Что, черт возьми, со мной случилось?»
В этот момент передо мной появилась волосатая рожа ребенка. Я даже не успел испугаться.
— Князь Ярослав! — произнес он. В голосе звучала хрипота, которая вызывала беспокойство. — Вы… эм, проснулись.
— Ну, да… — начал я, но замолчал, когда бородатый парень сильно нахмурился
Вместо этого возникла масса вопросов. Внимательнее вгляделся в него.
— Ты домовой, — с радостью и хохотом воскликнул я, указывая пальцем и ощущая облегчение. — Я думал, ты бородатый ребенок, ха-ха!
Бородатый домовой фыркнул в ответ и пару раз покачал головой, прежде чем снова стать серьезным.
— Конечно, мы такие. Вы можете идти?
«Это был вопрос с подвохом?»
— Да, могу.
Он улыбнулся:
— Это замечательно!
— Спасибо, — прохрипел я и добавил, посмотрев на смотрящего на меня домового. — Я отплачу вам за вашу доброту.
Мужчина-домовой фыркнул на это.
— В этом нет необходимости. Добрыня уже сделал это, государь, — объяснил он.
— Добрыня здесь? — удивленно спросил я.
— Да, — сказал домовой и повернулся уходить. — Я скажу ему, что вы очнулись. Они ушли на охоту.
Я хотел было спросить, кого еще он имел в виду. Но домовой исчез в кустах.
Минут через десять кусты вновь затрещали и появился дружинник.
— Князь Ярослав, — промолвил Добрыня. — Вы в порядке?
Его лицо потеряло свою прежнюю строгость, а в бороде мелькнули серые пряди. Странно, что он оброс за слишком короткий срок.
Я ответил кивком.
— Ну, не совсем, — признался я. — Но, я могу двигаться вполне прилично.
— Так значит, домовой был полезен? — Добрыня задал вопрос, но сам уже понял, что знает ответ.
— Честно говоря, не уверен, — ответил я. — Но, возможно, да.
— Я уверен, он что-то сделал, — Добрыня попытался уверить меня.
Конечно, он не знал, что я не люблю домовых. И собак.
