что-то выясняется. И оказалось, что он уехал с воинской частью, которая его приютила и с которой он сдружился! Можно представить боль нашей матери, пусть и не родной для него, и тёти Мани, но можно было понять и его – молодого пацана, рвущегося в бой за своё Отечество и знающего, что ему не позволят это сделать.
Но всё хорошо, что хорошо кончается, а в данном случае всё хорошо не кончилось. Ведь не зря же ни закон, ни родители не поощряют безумство детской храбрости… В последующем, при выяснении обстоятельств его бегства на фронт, было установлено, что он погиб в первом же бою и таким образом пополнил список без вести пропавших. Очень мне было его жаль и очень нам его не хватало в последующие годы. И пусть его имя будет записано не только в книге земной памяти, но и в Книге Вечной Жизни! А меня утешало лишь то, что пусть и мизерная, но часть его святой энергии была вложена в жертвенное дело продления нашей жизни.
Не помню, на сколько позже исчезновения того «нашего штаба» покинул я родину моей матери, но уже первого сентября 1944 года я переступил порог школы в родном своём Владикавказе. Война шла к концу, это я потом уже узнал, а тогда-то мне откуда было знать? Я учился, время тянулось очень медленно, не так, как сейчас; дню не было конца. Да и как ты дождёшься его конца, когда постоянно свербит в желудке, и он тебе не даёт думать больше ни о чём? Голод, холод, неустройство, и в жизни было так мало радостей, что, конечно же, не заметить День Победы и пропустить его мимо нельзя было!
Девятое Мая 1945 года для меня началось в четыре часа утра. Помню, я проснулся от грохота, шума, стрельбы и ярких лучей прожекторов; проснулся и не знал, что делать – плакать, кричать от страха или ещё что… На всякий случай решил подождать до выяснения обстоятельств. Протёр глаза и не мог понять, почему это им не страшно и отчего это они ещё и смеются. В конечном счёте я оказался прав, что воздержался от преждевременного рёва. Все мои страхи на самом деле оказались ложными, так как на дворе праздновали Победу! Так что, исходя из своего опыта, советую всем остальным тоже по возможности воздерживаться от преждевременных страхов и паники. Осмотритесь и разберитесь, потому что – который раз повторюсь – любящим Господа всё содействует ко благу! И если устами младенца действительно глаголет истина, то вот они мои: и Вторая мировая война, и Великая Отечественная война… И после всего этого пусть у кого-то ещё повернётся язык сказать, что я не «ветеран войны»? Да предадут его анафеме…
Дети войны
Глава 5
Главная анкета отдела кадров
В Советском Союзе, поступая на работу, каждый человек должен был заполнить большой анкетный лист с массой вопросов. Одним из главных, основополагающих был такой: «На территории, временно оккупированной немецко-фашистскими захватчиками, Вы или Ваши родственники жили?». Следующий вопрос был уточняющим: «А сколько времени жили?». На первый вопрос большинство людей отвечали «нет». И едва ли нашёлся бы человек, который бы сказал правду и написал «да»!
Я всего-навсего на секунду представил глаза начальника отдела кадров, услышавшего это признание. О дальнейшей нервотрёпке для этого соискателя я уже не хотел думать. А вот и нашёлся такой человек, и давайте посмотрим на него – смельчак он или нет!? Правда, когда мы узнаем истинный возраст этого человека, разговор о смелости отпадёт сам по себе.
А речь пойдёт о моём новом знакомом и хорошем соседе, который по совместительству является моим братом по вере, – Анатолии, от которого вы услышите очень интересные вещи. Так что, наберитесь пока терпения.
Дело в том, что я с недавнего времени живу в Вест Сакраменто, то есть в Западном Сакраменто. А до этого я жил в штате Флорида на Мексиканском заливе, куда, опять-таки, попал из Калифорнии и того же Сакраменто. Да, но почему я всё время употребляю личное местоимение единственного числа – я? Ведь я человек семейный и, слава Богу, имею жену и наследие! А дело в том, что моя жена мне строго-настрого приказала про неё не писать, ну не хочет человек, чтобы про него знал мир; и она, в конце концов, имеет на это право!
Но продолжу свой рассказ. Итак, мы вернулись в Сакраменто, поселились с ней в «Русской деревне», как это местечко называют американцы, а иначе – Брайт. Тихая короткая улица, которая и название имеет Шорт Стрит, что означает «Короткая улица». Наша улица, как и все остальные, упирается в реку Сакраменто, а сама «деревня» лежит в излучине реки. Кругом – русские соседи, что можно рассматривать, как дополнительные удобства или же дополнительные хлопоты и нагрузки – это смотря, кто как воспринимает. В любом случае, для меня и то, и другое не имеет значения; под конец жизни я вроде бы научился, а скорее заставил себя не принимать во внимание тот антураж, который воздвигнут по бокам моего пути, то есть на обочине.
На этом маленьком пятачке земли, то есть в нашей «эрии», я насчитал десяток христианских церквей, включая комфортабельные современные храмы типа Второго Иерусалимского – всё в позолоте, удобные мягкие кресла и мягкое половое покрытие. Ну и в придачу, конечно же, современный дизайн, электроника, великолепная акустика и, что является особой достопримечательностью – выход на мировую арену с онлайн-служением, то есть по интернету. С недавних пор, когда нам с женой отказались восстановить наше прежнее членство в этой церкви – кстати, по надуманным причинам, – мы с большим удовольствием смотрим еженедельные воскресные служения. Есть тут же, рядом с нашим домом, и небольшие молитвенные дома с десятком или более прихожан. Буквально в конце нашей улицы стоит православный храм Двенадцати Жён-Мироносиц. Короче говоря, если Америка не нуждается в «хлебе насущном», а также можно приобщить ещё и выражение «не хлебом единым, а хлебом духовным», то и наша деревня обеспечена вдоволь, впрочем, как и вся страна. Но кто сказал, что это плохо? Разве только немного смущают строки Священного Писания: «Бог, сотворивший мир и всё, что в нём, Он, будучи Господом неба и земли, не в рукотворных храмах живёт. И не требует служения рук человеческих…» (Деяния Апостолов, 17:24–25).
Однако же, соседи мои все – милые люди, некоторые земляки по моей
