По коридору иду к палате.
Больница в Булуне маленькая, не сравнить с теми, что у нас в Питере. Всего два этажа. И палаты на удивление маленькие.
Открываю дверь с номером пять. Палата на троих! Правда, две кровати пустые. Ванька лежит с закрытыми глазами на спине. Длинные русые волосы разметались по подушке…
– Ванюха… Привет! – сажусь на край кровати.
– Сашка… – открываются два огромных глаза.
Ванька так осунулся, что глаза стали ещё больше. Наклоняюсь к нему, прижимаю к себе и целую в лоб. Господи… Так же покойников целуют.
– Сашка… – Ванька смотрит на меня как-то странно, будто со стороны. – Зачем ты приехал?..
– Тебя из жопы вынимать, – улыбаюсь я через силу. – Мне сказали, что ты настоящий герой. Мне это очень приятно.
Ванька молчит.
– Саш… Уезжай… – говорит он вдруг совсем чужим голосом. – Понимаешь… Я тут встретил человека… У меня опять роман… В общем, я не люблю тебя больше. Ты мне не нужен. Прости… За мной тут ухаживают. Вот Коля… приходит… Правда, он сейчас уехал… на неделю… А так приходит. Я его очень полюбил. Да и Света приходила… Ну та, которую я вытаскивал…
Смотрю на Ваньку. Я знаю его почти два года. Могу сразу сказать, что он всё врёт. Дурашка… Он врёт, чтобы у меня не было проблем. А сам по ночам меня зовёт… Смешной…
Дверь в палату я закрыл. Поэтому наклоняюсь и прижимаюсь к его лицу.
– Не пизди, – шепчу я ему в самое ухо. – Врать ты всё равно не умеешь. Плохо придумал… Наспех… Твоих жертв я всё равно не приму. И вспомни тот вечер и открытое окно. Дурачок ты мой хороший…
У Ваньки слёзы. Из-под одеяла высовывается рука и сжимает мою.
– Сашка… Мой Сашка…
– Только твой! Я говорил с Кириллом Сергеевичем. Он сказал, что всё ещё вернётся. Только нам надо будет работать вместе. Я тебе буду делать специальный массаж и всё такое… Мы победим!
Я ещё что-то говорю… Главное, чтобы он мне поверил! Главное, чтобы у него появилась надежда!
– Сашка… – Ванька давится от слёз.
– Ладно, кончай разводить сырость. Я сюда летел с Дмитрием Ивановичем. Он так о тебе говорил! Ты действительно герой!
– Герой безногий… – он протяжно вздыхает.
– Всё вернётся, понял? Вот чуть оклемаешься, и полетим обратно, домой…
– Саш… Тебе не будет противно?
– Что такое?
– Дай судно… Уже не могу… Или сестру позови.
– Идиот. А дома я кого звать буду? Соседку? – я смеюсь, правда, через силу. – Что я, говна не носил? Где судно?
– Под кроватью…
* * *
– Вера Петровна, – обращается Кирилл Сергеевич к пожилой медсестре. – Вот этот молодой человек, его зовут Саша, будет в вашем распоряжении. Он будет ухаживать за Ваней, ну и одновременно учиться у вас вашему мастерству.
– Да какое там мастерство! – Вера Петровна смущённо машет рукой. – Было бы желание, а освоить моё ремесло – дело нехитрое. Пойдём, Сашенька.
– Я могу не только за Ваней! – вставляю я слово. – Буду санитаром! Я…
– Там разберётесь, кто вы, – строго прерывает меня Кирилл Сергеевич. – Только дома вы будете не только санитаром, но и медбратом, а может быть, и врачом. Вам это ясно?
– Яснее не бывает…
Да… Столько страданий, собранных в одном месте, я ещё не видел, хоть больница и небольшая. Вообще-то я с медициной, к своему счастью, пока ещё не сталкивался. Никогда не думал, что окажусь настолько чувствительным к страданиям других людей. Наверное, это так, потому что мне всех больных очень жалко. Кожей чувствую их боль! Я ловлю себя на том, что суетиться вокруг них – а это значит и горшки выносить – мне совсем не в лом. Честно говоря, даже кровать перестелить немощному человеку мне приятно. А уж когда я, наученный Верой Петровной, делаю уколы, то стараюсь не увеличивать их страданий. А наука делать уколы мне ещё, конечно, в жизни пригодится.
Я здесь уже почти неделю. Живу у Дмитрия Ивановича. Трёхэтажный дом, каких здесь несколько, и обычная трёхкомнатная квартира на первом этаже. Беру уроки массажа у самого Кирилла Сергеевича. Правда, Ванька говорит, что я слишком его трясу. Ног он действительно не чувствует. Они вообще висят, как ниточки. Вчера носил его в ванную помыть, видел… Ужасное зрелище. Честно говоря, от увиденного только озлел. Сам в себе ощущаю желание всё это победить, переломить ситуацию!
Возвращаюсь из больницы.
– Сашок! Как ты насчёт по стошке? – тепло спрашивает Дмитрий Иванович за ужином.
– Согласен…
Сам себя слышу будто со стороны. Голос какой-то уставший. Естественно! Но надо привыкать! Если я хочу, чтобы Ванька встал, то должен пахать! Пахать днём и ночью! И это будет искуплением моих грехов, моей вины перед ним.
– Чего ты к парню привязался? – ворчит Надежда Михайловна, жена Дмитрия Ивановича. – Видишь, он из больницы не вылезает весь день!
– Тем более! Пусть отдохнёт. Слышал, что он там не только около Вани. Верка говорила, что у неё теперь хороший помощник появился.
Дмитрий Иванович ласково мне улыбается.
– Сашенька… Наверное, водочки тебе и вправду надо выпить, – Надежда Михайловна ласково проводит ладонью по моим волосам. – И спать потом.
Договорился с теми же летунами, которые доставили меня сюда, об обратном пути на двоих. Долго мне пришлось их уговаривать, чтобы нас с Ванькой в таком состоянии взяли. Правда, когда местные им рассказали про Ванькино приключение, согласились сразу.
– Ванюха! Скоро домой полетим! – заявляю я с порога палаты.
– Правда? – Ванька слабо улыбается.
– Угу. Только на особый сервис не рассчитывай. Полетим грузовым бортом, но прямо на Питер. Чтобы пересадок не делать.
– Саш… – Ванькин тон заставляет вздрогнуть.
– Ну что?
– А у нас… получится? – И в глазах такая боль!
– Обязательно получится! Ты мне веришь? Ты мне должен верить!
– Верю… – он вздыхает и сжимает мою руку.
– Молодой человек, я в вас верю, – Кирилл Сергеевич смотрит мне прямо в глаза спокойно и очень мудро. – Любовь должна его спасти. Только на это и может он надеяться.
Внутренне вздрагиваю. Моя любовь… Только на мою любовь он может надеяться. Это прозвучало как приговор.
– И ещё. Самое для него страшное – это простуда. Дальше – воспаление лёгких, дальше… Сами понимаете… Кровь бегает пока плохо.
– Понимаю… Не допущу.
– Потому и предупреждаю, – Кирилл Сергеевич жмёт мою руку. – Успеха вам с Ваней!
– Спасибо. Можно вам писать?
– Конечно! Я буду ждать вестей от вас.
В самолёте Ванька лежит на носилках. Я сижу рядом.
Как нас провожали! Даже Кирилл Сергеевич пришёл на аэродром. И Ванькины ребята, с которыми я перезнакомился, и Дмитрий Иванович с Надеждой Михайловной. Короче – толпа. Будто делегацию провожали! И столько с собой надавали еды! Честно говоря, мне так грустно стало, что мы уезжаем от таких хороших людей… Вот Ванька встанет, и мы сюда ещё обязательно прилетим. А может, вместе с Ванькой работать будем…
Грузовой Ил-76 хорош тем, что у него брюхо отапливается, поэтому не холодно. Даже тепло…
Ох-х… Что-то в сон тянет…
– Саш… Дай попить…
– Ага! Сейчас! – лезу в сумку за киселём Надежды Михайловны.
* * *
Уф-ф… Вот мы и дома. Спасибо летунам. Помогли даже с машиной. А тут я уже сам Ваньку на руках поднял до лифта и от лифта в квартиру. Он стал таким лёгким! Надо откармливать.
Ванька лежит на нашей тахте. Вернее, я, по совету Кирилла Сергеевича, сделал ему положение полусидя.
Занимаюсь на кухне.
– Ванюха! Ужинать! – несу ему на подносе тарелку с ужином и бокал с чаем.
Сам тоже переселился ужинать в комнату.
– Я знаю, зачем ты меня сюда привёз, – заявляет вдруг Ванька.
– Зачем?
– Чтобы уморить меня своей стряпнёй, – торжественно подкалывает он.
Именно торжественно! А я поймался. Ладно! Это добрый знак, если он шутит.
– Слушай, может быть, ты хотел, чтобы мы жили у тебя? – задаю я осторожный вопрос. – Я серьёзно!
– Саш… Ты всё правильно сделал. Я не хочу туда… Мне здесь как-то теплее с тобой…
Хожу по мукам. Это значит, я оформляю Ваньку здесь, в Питере. Стою с его документами в регистратуру районной поликлиники. Вокруг ворчат и иногда ссорятся раздражённые пенсионеры. Сам я ещё ни разу не обращался к районным медикам, и потому здесь мне всё незнакомо. Однако чуть ли не кожей чувствую напряжённое раздражение, наполняющее пространство. Несчастные люди, вынужденные посещать это заведение!
Вот и моя очередь…
– Чего вам? – спрашивает меня толстая тётка в окне регистратуры.
– Вот… – и подаю ей все Ванькины документы. – Что мне надо сделать, чтобы его оформить?
– Адрес? – не глядя на документы, повышает голос тетка.
Называю свой адрес.
– Что это? – её брови ползут вверх при виде Ванькиной прописки. – Это же не наш район!
– Ну и что? Он живёт у меня, я за ним ухаживаю!
– Молодой человек! Идите по месту жительства. Его прописки!
