листву дубов.
Штиммель пошел по аллее. Медленно, словно экономя силы для броска.
Вот он, крохотный, заросший тиной пруд. А на берегу бело-розовое здание пансиона «Верта».
Штиммель вошел, звякнул звонок.
Навстречу ему поднялся крепкий мужчина в табачного цвета рубашке и джинсах.
– Привет, Шандор.
– Привет, – мужчина усмехнулся, – если ты пришел сюда, значит…
– Правильно.
– Вещи и документы в твоей комнате.
– Мне нужна венгерская виза.
– Считай, что она у тебя есть. Какой паспорт возьмешь?
– На фамилию Гербер.
* * *
Роман Гольдин и Филин ужинали. Они сидели на терраске, обвитой плющом, за круглым, уставленным закусками столом.
– Давай.
Филин налил Гольдину водки, настоянной на почках смородины.
– Смотри, почти совсем зеленая, – усмехнулся Гольдин, поднимая рюмку.
– Одно здоровье, а не напиток, – сказал Филин, но себе почему-то налил марочного портвейна «Черные глаза».
– А ты почему не пьешь, раз здоровье?
– А я, – Филин медленно, со вкусом выцедил портвейн, – а я к этой гадости привык. В свое время, Рома, когда ты еще в пеленки писал, я уже был вор-законник. Знаешь, в нашем мире тоже иерархия была, как в КПСС. В общем, мелочь всякая и паханы. Они вроде секретарей. Пахан во всем должен был от мелочи отличаться, так что на мельнице, иначе это катраном зовется, или просто на хазе, в загул подлинно делового по манере можно было отличить. Он, может, дома водку в три горла жрал, а на людях дорогие напитки, еда дорогая, ну, конечно, одежда, и часики «Лонжин» рыжие, и баба чтоб как на картинке.
– Так когда это было, – засмеялся Гольдин, – тогда еще ходили кожаные рубли и деревянные полтинники.
– Давно, Рома, ой как давно. Но порядок был.
– Значит, и ты, Анатолий Степанович, против демократии?
– Я за твердую руку. Порядок в стране, значит, и в законе порядок.
Гольдин опрокинул рюмку, одобрительно крякнул:
– Хорошо. Я к чему говорю-то, – сказал он, прожевывая кусок рыбы, – разве такие масштабы тогда были? Нет. Сейчас мы крутим миллионными делами. Кстати.
Гольдин встал, взял кейс, скромно стоящий в уголке. Рукой отодвинул посуду на столе, положил кейс, открыл крышку и повернул его к Филину.
В чемодане плотно лежали пачки долларов.
– Твоя доля. Восемьдесят тысяч, мелкими, как ты и просил.
Филин несколько минут разглядывал деньги, потом погладил их.
– Это подачки, Рома, подачки. Мне нужна настоящая сумма.
– Будет настоящее дело – будет и сумма. Пока мы работаем по мелочи. Золото, камни, которые ты переправляешь нам, реализуются медленно. Слишком медленно.
– А что же ты хочешь?
– Наркотики.
– Ого! – присвистнул Филин.
– Вы ничего не понимаете. Сейчас идет война с латиноамериканскими картелями, ввоз наркоты резко сократился. А в СССР есть все главное – сырье.
– Ты хочешь, чтобы мы его тебе отправляли?
– Чтобы стать богатым, нужно отправлять готовый продукт. Кстати, у тебя же есть люди в таможне?
– Конечно.
– Сведи меня с ними.
– Рома, ты что, фраера нашел? Я дам тебе все свои связи, а ты сунешь мне еще один кейс и выгонишь меня из дела.
Гольдин захохотал, налил рюмку водки.
– Кстати, у меня в Вене произошел конфликт с Сережкой Третьяковым.
– Что значит «конфликт»?
– Ну, подстрелили его немножко.
– Немножко, – зло сказал Филин. – Немножко беременная, как говорят наши шалашовки. Где он?
– В госпитале.
– Я знаю Третьякова, он будет молчать.
– Дай бог. Но скоро он вернется в Москву…
– Я тебя понял, мы его уберем.
– Кстати, – засмеялся Гольдин, – а что ты говорил насчет шалашовок? Угостились?
– Вова! – крикнул Филин.
На пороге появился молчаливый Вова.
– Где Марина и Лена?
– Ждут.
– Зови.
Через несколько минут на террасу поднялись две прелестные молодые женщины.
– Угощайся. – Филин встал и пошел в дом.
* * *
– Нет, подполковник, – высокий крепкий человек встал из-за стола, – еще раз нет. Нет среди наших такого клиента. Конечно, я понимаю, наши «афганцы» не мед и сахар. Кое-кто и с блатной шпаной связался. Но человека, о котором вы говорите, мы не знаем.
Корнеев сидел в Ассоциации воинов-афганцев.
Кабинет зампредседателя больше напоминал Ленинскую комнату воинской части, по стенам были развешаны плакаты, фотографии, карты.
– Мы не любим милицию, – твердо сказал зампред.
– Я ее сам не очень люблю, – буркнул мрачно Корнеев.
– Но тем не менее мы сделаем все, чтобы помочь вам, тем более у Саши-вертолетчика татуировка больно заметна.
– Да, три офицерские звездочки на правой руке.
– Послушайте, подполковник. – Зампред сел рядом с Корнеевым на диван. – У нас в училище парень был, Алеша Комаров, так его за дела всякие выпустили младшим лейтенантом. Он тогда себе по пьянке звездочку на плече наколол.
– А ведь это мысль, Сергей Сергеевич, ей-богу, мысль. Может, наш Саша просто в училище был военном.
– Запросите. Вертолетчиков не так много школ готовит.
Кафтанов курил и, казалось, совсем не слушал Корнеева. Он листал дело, что-то выписывая в блокнот.
– Значит, так, Игорь. – Кафтанов встал, подошел к окну. – Пока ничего нет, так я понимаю.
– Это с какой стороны смотреть, – мрачно ответил Корнеев.
– А с любой. Машина «ягуар» угнана у некой Сомовой Натальи Борисовны. Авто это она пригнала из Польши, где приобрела его за валюту.
– Наталья Борисовна Сомова, по установочным данным, пять лет занималась проституцией, а теперь стала фотомоделью.
– Ты наши данные в суд не понесешь, не то время.
Кафтанов опять сел за стол.
– Убитый мною Григорьев Олег Тимофеевич по нашей картотеке проходит как рэкетир.
– Это опять агентурные данные.
– Мы сейчас отрабатываем связи Сомовой и Григорьева.
– Что-нибудь есть?
– Пока немного. Знаем только, что Григорьев был в кунцевской группировке, потом ушел работать на солидного хозяина. Сомову несколько раз видели с ним. Думаю, что машину Наталья Борисовна приобрела…
– Думай не думай, – перебил его Кафтанов, – приобрела, и все. Начинай работать с ней. Что по Саше-вертолетчику с Патриарших прудов?
– «Афганцы» такого не знают. Я запросил горвоенкомат.
– В показаниях Козлова есть одна любопытная деталь: «Вертолет поднялся как-то странно и пошел над деревьями, все время заваливаясь.» Видимо, пилот был неопытный. Следовательно, запрашивай все летные училища, военные и ГВФ, отрабатывай всех исключенных москвичей.
– А если он не москвич?
– В показаниях Акимова целый абзац их разговора о Москве. Москвич он.
– Хорошо, я отработаю эту версию.
– Теперь внимательно слушай меня, Игорь. Есть СП «Антик». Сначала убивают австрийца Мауэра, потом покушаются на жизнь вице-президента Сергея Третьякова. Он лежит в госпитале в Вене. Теперь еще некто Лебре, наемный убийца. По всем данным, этот человек к нам въехал, а обратно не выехал. Все погранпосты дали сведения. Нет такого человека. Значит, или он выехал по другому паспорту, или он здесь.
Кафтанов поднял
