На еврейских свадьбах развлекали присутствующих рассказами‚ анекдотами и песнями профессиональные увеселители – бадханы. Ни один город не обходился без них: Гирш Готлиб, Шайке Файфер, Мотке Хабад, Шайке Дубец, он же Шайке-свистун‚ но самым знаменитым был Эльякум Цунзер из Вильно. Он пел на свадьбах песни собственного сочинения‚ десятки сборников его песен увидели свет в России и Америке. Эльякум Цунзер выступал на богатых свадьбах и брал за это от двадцати пяти до ста рублей; толпы сходились на его выступления‚ требовалось порой вмешательство полиции‚ чтобы удалить со свадьбы незваных гостей. Бадханов побаивались‚ далеко не каждый желал стать объектом их насмешек; некий богач даже платил виленскому острослову Мотке Хабаду ежемесячное жалованье‚ чтобы тот не сочинял о нем анекдоты.
И. Котик:
«В то время отличались клейзмеры из Кобрина; во главе их был реб Шебсл, который хоть и не знал нот, но игрой на скрипке заставлял всех плакать… В его оркестре было до восьми музыкантов и… Тодрес. На каждой свадьбе Тодрес сочинял новые куплеты, в которых упоминалась вся родня жениха и невесты по именам и фамилиям. Во время «покрывания невесты» (жених покрывал ее голову платком – обряд прощания с девичьей жизнью) Тодрес говорил так трогательно, что разрыдался бы и сделанный из железа… Рыдания и вопли достигали небес, женщины исходили слезами, пока кто-нибудь не просил Тодреса и реб Шебсла перестать, потому что у женщин нет больше сил плакать.
В том же оркестре был и Рувеле, уже пожилой человек, от его шуток у праздничного стола все просто лопались со смеха… Опять приходилось просить: хватит уже, у женщин нет больше сил смеяться».
Еврейские газеты попадали в местечки редко и с большим опозданием. «Подписаться на газету не могла ни одна семья‚ – вспоминал Х. Вейцман‚ – это было слишком накладно‚ да и газета всё равно не приходила бы регулярно. Но‚ раз попав в городок‚ экземпляр газеты поочередно обходил все зажиточные семьи; в конце концов, отдельные клочки попадали и к детям». Книжных лавок в местечках не было‚ пару раз в году приезжал странствующий книгопродавец. Он останавливался на синагогальном дворе‚ выпрягал лошадь‚ раскладывал свой товар‚ и его окружали молодые и старые‚ ученые и простолюдины‚ мужчины и женщины.
В 1853 году Авраам Мапу, учитель из Ковно, опубликовал на иврите роман из библейской жизни восьмого века до новой эры, героями которого были Амнон и Тамар. Писатель А. Паперна вспоминал:
«Трудно изобразить‚ какое впечатление произвел на нас первый еврейский роман‚ теперь почти забытый – «Агават Цион» («Любовь к Сиону») А. Мапу. Из однообразно серой‚ копеечно меркантильной‚ мучительно гнетущей копыльской атмосферы мы чародейскою рукою вдруг перенесены были в невиданно чудную землю – в Палестину времен пышного расцвета ее культуры и поэзии…
Перед глазами нашими раскрывались восхитительные картины. Поля с высокими и густыми колосьями пшеницы и ячменя чередуются с горами‚ покрытыми виноградными лозами‚ гранатовыми и фиговыми деревьями, оливковыми рощами… А на этих горах и холмах‚ долинах и лугах под палящими лучами солнца работает красивый‚ бодрый‚ жизнерадостный и свободный народ… орошающий каждый клочок земли своим потом и защищающий каждую ее пядь своей кровью… Что это: сонный бред‚ легенда‚ плод досужей фантазии? Откуда взялись эти чудные картины‚ эти яркие краски‚ эти могучие телом и душою люди‚ любящие жизнь и черпающие из нее полными горстями? Но нет же! Это не фантазия‚ не бред‚ – это всё реальные образы‚ знакомые пейзажи и родные люди‚ взятые целиком и живьем из Библии! Это подлинные евреи! Но если они евреи‚ то кто мы такие?..»
Из еврейских газет и журналов конца девятнадцатого века.
«В Гродиске недавно умер знаменитый цадик Элимелех Шапир‚ пользовавшийся глубоким уважением еврейского населения всего края. На его похороны направились со всех сторон тысячные толпы евреев. В день похорон из Варшавы отошли несколько переполненных экстренных и дополнительных поездов».
«Станция Джанкой. Один из пассажиров штабс-ротмистр Брильянд запротестовал по поводу того‚ что находившиеся в зале пассажиры-евреи говорили между собой по-еврейски. На объяснение начальника станции‚ что на вокзалах железных дорог инородцам не запрещено говорить между собой на родном языке‚ Брильянд потребовал жалобную книгу‚ в которую внес запись: «Был разговор на жидовском языке» – и подписал свою фамилию и чин».
«Смоленск. Проезжая по улице, где строится синагога, ревизор из Петербурга заметил на ней купол, и вскоре губернатор, утвердивший до этого план постройки, предписал: снять купол в семидневный срок… так как он «оскорбляет чувства христианского населения»… иначе он выселит евреев из Смоленска. Угроза оказалась действенной, и злополучный купол был снят».
«Государь-император за отличную усердную службу раввинов – С.-Петербургского Абрама Драбкина‚ Московского Якова Мазе и Варшавского Юделя Сегала – соизволил пожаловать им золотые медали с надписью «За усердие» для ношения на шее на ленте ордена Станислава».
«Оригинальный «погром» произошел на днях в Варшаве. В роли «громил» выступали на этот раз евреи-рабочие‚ которые беспощадно расправлялись с сутенерами и торговцами живым товаром‚ к сожалению‚ тоже евреями… Разгром домов терпимости и расправа с сутенерами продолжались три дня. До ста притонов разгромлено‚ убито десять сутенеров‚ ранено до пятидесяти… Еврейские рабочие расправлялись только с евреями и не трогали ни одного христианина. Расправиться с последними они предоставили христианским рабочим‚ которые последовали потом их примеру».
Очерк тридцать шестой
Перепись 1897 г. Экономическое положение российских евреев. Участие в торговле‚ промышленности и сельском хозяйстве. Свадьба в местечке
«В характере российского еврея есть одна счастливая черта… Когда его постигает какая-либо неприятность‚ в его уме тут же всплывает представление о более крупной неприятности‚ которая в данном случае могла бы произойти‚ – и потому он считает себя счастливым».
1
28 января 1897 года в Российской империи проводилась первая всеобщая перепись населения – по губерниям и уездам Европейской России‚ Царства Польского‚ Кавказа‚ Сибири и Средней Азии. Перепись насчитала в тот день 5 миллионов 175 тысяч евреев: это составило 4‚13 % от населения страны и примерно половину от общего количества евреев во всем мире. Подавляющее большинство российских евреев (93‚9 %) жило в пятнадцати губерниях черты оседлости и в Царстве Польском‚ вне черты – 314 765 человек. Перепись также определила‚ что лица иудейского вероисповедания по своему количеству занимали четвертое место в Российской империи – после православных‚ мусульман и католиков.
Перепись 1897 года привлекла внимание к проблемам еврейского населения‚ и русские газеты запестрели сообщениями из черты оседлости. Из Умани писали: «Привыкнув с детства к мысли об эксплуататорских инстинктах евреев‚ наши счетчики были буквально поражены‚ увидев‚ в какой обстановке живут эти эксплуататоры. Страшная скученность‚ беднота‚ масса нищих и людей без определенных занятий‚ живущих чем Бог послал‚ – вот на что то и дело приходилось натыкаться…»
Из Бердичева сообщали: «Еврейское население бедствует очень сильно…» Из Белой Церкви: «Страшно становится за судьбу будущего их поколения‚ живущего впроголодь‚ босого и оборванного. Дети почти все без исключения худы‚ желты‚ с задатками будущей чахотки или бессилия…» Из Витебска: «Согнанные из деревень и высланные из внутренних губерний не знают‚ куда приложить свой труд‚ и не редкость‚ что семья из пяти человек целые сутки питается четырьмя фунтами хлеба и одной селедкой. И заметьте‚ всё это трезвый‚ семейный народ‚ бедность которого нельзя объяснить гульбою или пьянством… Фабрик нет‚ в деревни не пускают‚ – куда деваться? И это в то время‚ когда в других местах идут вопли о недостаточности рабочих рук».
Перепись установила‚ что 18 % еврейского населения черты оседлости находилось в сельских местностях‚ а остальные были скучены в городах и местечках без права и надежды выбраться оттуда. «Временные правила» 1882 года повели к разорению беднейшей части еврейского населения, мелких торговцев и ремесленников; не было уже никакой возможности выбраться из тесноты города или местечка и хотя бы на время поселиться в деревне‚ чтобы заработать на хлеб.
Однако в обществе распространялось иное мнение: жалобы евреев на их стесненную жизнь не имеют основания – ведь им выделены для жительства обширные территории пятнадцати западных губерний. Забывали при этом или сознательно умалчивали‚ что «Временные правила» ввели еще одну черту внутри черты оседлости‚ которая намного сокращала дозволенные районы проживания. Кишиневский губернатор князь С. Урусов писал про положение евреев в Бессарабии: «Правильнее было бы считать‚ что не губерния с ее четырьмя миллионами десятин‚ а лишь ничтожная площадь усадебной земли‚ помещенной в городских и местечковых планах‚ составляет действительную черту оседлости бессарабских евреев».
