Евреи Одессы владели фабриками по производству косметики‚ бумаги‚ ваты‚ обоев‚ сахара‚ ювелирных изделий; им принадлежали мельницы‚ винокуренные и уксусные заводы‚ паровые прачечные и фабрики химической промышленности. До середины девятнадцатого века монополистами по вывозу хлеба за границу были греческие торговые дома из Одессы. Они искусственно занижали закупочные цены в России, даже в те периоды‚ когда хлеб на мировых рынках стоил дорого‚ – и получали огромную прибыль. Чтобы завоевать хлебный рынок‚ торговцы-евреи значительно понизили свою прибыль по сравнению с греческими купцами: производители зерна получали теперь ту разницу‚ которая прежде шла в карманы торговцев-монополистов.
В покупке и продаже зерна выделялся в Одессе торговый дом Эфруси‚ и экономисты определили те качества‚ которые позволили евреям завоевать хлебный рынок: «Особое умение взяться за торговую операцию и провести ее; торговый нюх‚ дающий еврею возможность верно определить и предугадать шансы задуманного дела; дух предприимчивости‚ заставляющий его не пугаться встречающихся препятствий‚ не опускать после первой неудачи рук‚ а бодро доводить дело до конца‚ бросаясь из стороны в сторону‚ хватаясь то за то‚ то за другое средство‚ чтобы выручить себя из беды». К концу девятнадцатого века евреи вывозили из Одессы за границу до пятидесяти процентов от общего экспорта пшеницы‚ ржи и кукурузы‚ до шестидесяти процентов овса и ячменя‚ до восьмидесяти процентов муки и маслобойного семени.
Одесса была знаменита среди российских евреев как город разнообразных возможностей‚ где можно заработать на жизнь, даже разбогатеть. М. Бен-Ами: «Эти пришельцы, появившись в Одессе… очень скоро расставались со своими длинными пейсами и длинной капотой… Новая среда ошеломляет сразу их слабые головы… Очень велик был соблазн жить без принуждения, без тягостных обязанностей, без узды, согласно своим влечениям и страстям». Перепись 1897 года насчитала в Одессе почти 140 000 евреев (34 % всего населения). Третья часть из них – по данным городской управы – жила в ужасающей нищете‚ в невозможных условиях; санитарные отчеты управы то и дело отмечали: «Флигель грозит падением… Полы почти отсутствуют… Воздух спертый… Потолки обваливаются и подперты балками… Течет со стен… Склеп‚ а не квартира… Конура‚ в которой и собака не стала бы жить…»
50 000 евреев процветающей Одессы‚ которую называли «Южной Пальмирой»‚ «маленьким Парижем»‚ «красавицей Юга»‚ где «бриллианты лежат прямо на улицах», перебивались случайными работами‚ крохотный однодневный заработок шел на полуголодное существование семьи в течение недели. Были в Одессе и тысячи ремесленников‚ мелких торговцев вразнос‚ фабричных рабочих и работниц, землекопов, грузчиков, биндюжников; на вершине социальной лестницы стояли богатые купцы‚ фабриканты, домовладельцы‚ а выше всех – 18 евреев-миллионеров города: Рафалович, Гурович, Эфруси, Ашкенази и другие.
На конфетных фабриках Одессы работу выдавали на дом‚ и бывало так‚ что вся еврейская семья заворачивала конфеты в этикетки‚ чтобы заработать за целый день тридцать-сорок копеек. Сохранился рассказ об этом: «Как сейчас вижу перед собой низкий‚ темный подвал; с позеленевших от сырости стен тоненькими струйками стекает вода, крупными каплями медленно‚ точно нехотя‚ падает на земляной пол. Посреди подвала на грязном полу стоит грубая плетеная корзина‚ и в ней несколько пудов конфет. Кругом на корточках уселась вся семья: мать‚ взрослая дочь, четверо малых детей. У каждого в руке пачка бумажек и этикеток. Быстро работают худенькие детские руки и не по-детски серьезно глядят их бледные лица. Еще быстрее работают мать и дочь‚ но конфет в корзине много‚ и не одну их тысячу придется завернуть‚ пока корзина будет очищена и можно будет разогнуть уставшую от напряжения спину».
Всё новые и новые переселенцы из черты оседлости появлялись в Одессе‚ и один из ее жителей писал: «Помню‚ в детстве меня удивляла несообразительность мух‚ гибнувших на сладкой ядовитой бумаге. А теперь приходится удивляться евреям. Из писем родственников и знакомых‚ из многочисленных рассказов они знают‚ что Одесса – не рай‚ что здесь давно уже перестали «золото лопатами загребать», что в Одессе нищеты и голода не меньше‚ чем в Вильно‚ Ковно‚ Бобруйске; и, тем не менее, обезумевшая нищета хватается за Одессу‚ как за соломинку… Им некуда идти: все дороги заграждены, подталкиваемые голодом‚ они устремляются в Одессу и здесь уже окончательно гибнут».
Менделе Мойхер Сфорим, из романа «Фишка Хромой»: нищие «не могли нахвалиться Одессой… Один из них объяснил мне, в чем разница между нашим местечковым и тамошним нищим. В местечке нищий ест сухую корку хлеба, озабоченный и мрачный, а здесь он хоть и грызет тот же сухарь, но при этом ему подыгрывает шарманка».
5
Перепись 1897 года выявила‚ что сельскохозяйственным трудом занимались в Российской империи примерно 200 000 тысяч евреев, работников и членов их семей – в черте оседлости‚ на Кавказе и в Забайкалье. Сибирские евреи жили в деревнях бок о бок с христианами‚ а земледельцы-евреи черты оседлости – в обособленных поселениях‚ которые располагались на казенных землях‚ и кое-где на собственных и арендованных участках. Размеры этих участков были невелики‚ земли не хватало; нищие безлошадные хозяйства не могли прокормить жителей‚ многие из них занимались случайными промыслами.
В Литве и Белоруссии евреи выращивали картофель‚ свеклу‚ морковь‚ огурцы‚ брюкву‚ лук‚ фасоль; на Украине – арбузы‚ дыни и тыквы; в Волынской губернии – картофель и сахарную свеклу для винокурения; в северо-западных губерниях разводили скот, занимались пчеловодством‚ шелководством‚ рыбной ловлей и лесными промыслами. Журналист сообщал в газету: «Виноделы и подвальщики в Бессарабии – почти поголовно евреи. Вольфензоны‚ отец и сын‚ развели лучшие в губернии виноградные сады‚ подобрав подходящие для местного климата и почвы французские и немецкие сорта винограда‚ они же создали первые местные питомники филлоксероустойчивых американских лоз». В Сороках‚ в питомнике Еврейского колонизационного общества‚ работали подростки – «краснощекие‚ смуглые юноши с блестящими глазами‚ широкими плечами и мускулистыми руками… Здесь не было видно испуганных лиц и робких‚ неуверенных движений… Исключительно их трудами велись обработка земли‚ уход за растениями и выработка консервов».
Самые крупные еврейские сельскохозяйственные поселения располагались в Новороссии: в Екатеринославской губернии – 17‚ в Херсонской – 21. У них были как обычные названия – Надежная и Добрая‚ Веселая, Сладководная‚ Роскошная и Приютная‚ Трудолюбовка и Хлебодаровка‚ так и названия‚ в которых проглядывала национальность их обитателей: Израилевка‚ Нагартов – в переводе с иврита «хорошая река»‚ Эфенгар – «красивая река»‚ Сейдеменуха – «поле отдыха». При Александре II с колонистов сняли жесткую опеку‚ позволили самим организовывать жизнь‚ и положение в новороссийских поселениях заметно улучшилось. Там сеяли пшеницу, ячмень и овес‚ сажали картофель‚ косили сено для скота. У земледельцев был свой инвентарь – плуги‚ бороны‚ машины для жатвы; они держали коров‚ волов, лошадей и овец‚ разводили домашнюю птицу, высаживали фруктовые сады‚ мололи зерно на собственных мельницах, перерабатывали молоко в сыр и масло; в поселках были построены каменные дома‚ школы‚ синагоги‚ аптеки, на собранные средства содержали врачей и раввинов.
Из книги русского исследователя М. Земцова «Еврейские крестьяне» о земледельцах Екатеринославской губернии (1908 год): «Жилища колонистов отличаются необыкновенной опрятностью, палисадники старательно выгорожены, вдоль по улице часто проложены тротуары… Жена колониста – прежде всего мать. Она много работает и в хозяйстве: при скоте, на огороде… Еврейские дети до тринадцати лет сидят в хедере, и колонист не позволит себе оторвать их от учебы; для пастьбы скота нанимают пастухов… Кто ездил по колониям лет пятнадцать-двадцать тому назад и осмотрел бы их теперь‚ тот был бы поражен настоящим их видом. Раньше… кроме ободранных хат ничего не было видно‚ сейчас же… дома буквально утопают в зелени‚ при школьных зданиях имеются отличные фруктовые сады… Плодовые деревья растут прекрасно‚ уход за ними образцовый и не оставляет желать ничего лучшего».
В степных новороссийских поселениях жизнь была нелегкой: безлесье‚ сильные ветры‚ недостаток питьевой воды‚ которую привозили издалека; порой проносился ураган с дождем и градом, уничтожая урожай целого года‚ разрушал дома, выворачивал с корнем деревья. В неурожайные годы поселенцы бедствовали так же‚ как и соседи-христиане‚ но несмотря на трудности земля кормила тех‚ кто ее обрабатывал. Один из российских министров отметил после посещения этих поселений: «В отношении благосостояния евреи-колонисты‚ если и не могут выдержать сравнения с колонистами-немцами‚ то‚ во всяком случае‚ зажиточнее и обеспеченнее соседних русских крестьян».
