ждать. Он так и не понял, в какой момент уснул. Когда проснулся, на часах уже было двенадцать и никто не пытался открыть дверь. Он пошел на кухню — найти чем позавтракать. Посмотрев на срок годности пакета с молоком, выпил большую чашку. Затем взял яблоко из пластмассовой корзинки рядом с окном и съел его, заново обследуя все уголки. Кофе варить не стал — чтобы огонь не разводить. В кухне только хлеб оказался просроченным — зачерствел. Гарри поискал адресную книжку, автобусный билет, малейший признак борьбы — ничего. Осмотрел ванную, заглянул под кровать Эльсы Фуэнтес, перерыл пакет с мусором. Открыл три коробки с обувью и нашел в них только обувь. Проверил под матрасом. Поднял три коврика с арабским узором — вот о чем он думал, когда говорил о кокетливости в интерьере, — но не нашел ничего. В кухне тем не менее обнаружил щель. Гарри поднялся на стул и принялся ковырять там ножом, пока не посыпался гипс. Он расширил щель и поискал там рукой. Нашел пакет с десятью тысячами долларов и записную книжку. Деньги положил в карман и стал просматривать книжку. Там шли телефонные номера — без имени или названия: на взгляд, безо всякого порядка. Наверное, это были клиенты. К некоторым номерам приписаны имена: мама, Мигель, Лупе, Хуана и другие, похожие на клички, — видимо, коллег по работе. Среди телефонных номеров попадались и иностранные — например, аризонские. Гарри положил записную книжку вместе с деньгами и решил, что пора уходить. Ре нервничал, а организм прямо-таки орал: кофе мне, кофе! Заведя машину, он вдруг почувствовал: следят. Тем не менее вокруг было тихо, и только какие-то дети задорно играли в футбол посреди улицы. Он побибикал, и дети очень неспешно разошлись. В зеркале заднего вида Гарри увидел, как в конце улицы появился какой-то «Рэнд-Чарджер». Он медленно тронулся и дал машине поравняться с собой. Водитель и пассажир не проявили к нему вообще никакого интереса, и на ближайшем перекрестке «Рэнд-Чарджер» обогнал его и оставил позади. Гарри поехал в центр и припарковался рядом с популярным ресторанчиком. Заказал яичницу с ветчиной и чашку кофе. Пока несли еду, он подошел к стойке и спросил, можно ли позвонить. Парнишка в белой рубашке с черным галстуком-бабочкой спросил, куда он хочет позвонить: в Мексику или в Штаты? Сюда, в Сонору, ответил Гарри Маганья, вытащил записную книжку и показал парню номера телефонов. Хорошо, кивнул мальчишка, звоните куда хотите, а я потом скажу, сколько натикало, согласны? Согласен, отозвался Гарри Маганья. Парнишка поставил телефон рядом с ним и ушел обслуживать других клиентов. Сначала он позвонил матери Эльсы Фуэнтес. Ответила женщина. Он попросил пригласить к телефону Эльсу. Эльсы здесь нет, ответила женщина. Но разве вы не ее мать? Да, я ее мама, но Эльсита живет в Санта-Тереса. А я тогда куда звоню? — удивился Гарри Маганья. Простите? — переспросила женщина. Где живете вы, сеньора? В Токонилько. А это где, сеньора? В Мексике, сеньор. Но где конкретно в Мексике? Рядом с Тепеуанесом, сказала женщина. А Тепеуанес где находится? Ну как же, в Дуранго, сеньор. В штате Дуранго? — спросил Гарри Маганья, записывая на листке бумаги слово Токонилько и слово Тепеуанес, и потом слово Дуранго. Перед тем как повесить трубку, он попросил дать ему адрес. Женщина его продиктовала — немного растерянно, но без возражений. Я пришлю вам денег от вашей дочери, сказал Гарри Маганья. Да наградит вас Бог, сказала женщина. Нет, сеньора, не меня, а вашу дочь, проговорил Гарри Маганья. Ну раз так, отозвалась женщина, пусть Бог отблагодарит мою дочь, а также вас. Потом он жестом показал парнишке в бабочке — мол, я еще не закончил, и вернулся к столу, где его ждали яичница и кофе. Потом попросил еще один кофе и с чашкой в руке снова пошел к стойке. Позвонил на номер Мигеля Монтеса (хотя это вполне мог быть и какой-то другой Мигель), но, как он и опасался, никто не взял трубку. Затем позвонил на номер какой-то Лупе, и беседа оказалась такой же бестолковой, как и с матерью Эльсы Фуэнтес. В сухом остатке он выяснил, что Лупе живет в Эрмосильо и слышать не желает ни о какой Эльсе Фуэнтес и ни о какой Санта-Тереса, что она действительно знала Мигеля Монтеса, но также не желала даже слышать о нем (это если он еще жив), что жизнь ее в Санта-Тереса сразу не задалась и оказалась большой ошибкой, а она не желает ошибаться дважды. Потом Гарри набрал номера еще двух женщин: той, что в книжечке фигурировала как Хуана и другой (или другого, потому что было не очень понятно, мужчина это или женщина) — ее или его звали Корова. Оба телефонных номера, как проинформировал его женский голос в записи, были отключены. Последний раз он позвонил буквально наудачу — набрал один из аризонских номеров. Мужской голос, искаженный автоответчиком, сказал оставить сообщение — «и я свяжусь с вами позже». Гарри попросил счет. Парнишка в бабочке быстро что-то подсчитал на бумажке, которую вынул из кармана, и спросил, понравилась ли ему еда. Очень, ответил Гарри Маганья. Сиесту он проспал в доме Деметрио Агила, что на улице Лусьернага, и ему снилась улица Хантсвилла, главная улица, исхлестанная песчаной бурей. Надо найти девочек с фабрики финтифлюшек! — кричал кто-то у него за спиной, но Гарри не обращал внимания и продолжал изучать кипу документов и ксерокопий, которые, похоже, были написаны на языке не из нашего мира. Проснувшись, он принял холодный душ и вытерся белым полотенцем, мягким и приятным на ощупь. Потом позвонил в справочную и назвал номер Мигеля Монтеса. И спросил, где в городе зарегистрирован этот номер. Оператор попросила его подождать и потом назвала улицу и номер дома. Прежде чем повесить трубку, Гарри спросил, на кого зарегистрирован этот телефон. На имя Франсиско Диаса, сеньор, ответила телефонистка. В Санта-Тереса уже смеркалось, когда Гарри Маганья приехал на улицу Порталь-де-Сан-Пабло, что шла параллельно проспекту Мадеро-Сентро, в районе, который еще сохранял некоторые черты своего прежнего облика: одно- или двухэтажные дома из цемента и кирпича, жилища среднего класса, где раньше жили госслужащие или молодые профессионалы. По тротуарам сейчас ходили исключительно старики и подростки — последние бегали или гоняли на велосипедах, или на машинах-развалюхах, и все это очень быстро, словно бы у них были какие-то срочные дела этим вечером. На самом деле единственный человек со срочным делом — это я, подумал Гарри Маганья и остался сидеть в машине не двигаясь, пока окончательно не стемнело. Он перешел улицу — никто его не заметил. Дверь оказалась деревянная и вроде бы как должна была открыться легко. Он
