Вообще же обстановку, сложившуюся вокруг Дунайской флотилии в 1773 г., лучше всего рисует представленная ниже «переписка» П.А. Румянцева и П.В. Третьякова, иллюстрирующая последствия как отсутствия у флотилии ясных задач, так и непонимания Румянцевым особенностей действий на море, вкупе с нежеланием моряков брать ответственность на себя.
Расписание судов и командиров Дунайской флотилии в 1773 г. Судно … Командир
Шхуна «Победослав Дунайский» … Лейтенант Шахов
Шхуна «Измаил» … Лейтенант Ломан
Шхуна «Браилов» … Лейтенант Глотов
Шхуна «Вечеслав» … Лейтенант Вельяшев
Галиот № 5 … Мичман Веревкин
Галиот № 6 … Мичман Племянников
Из переписки П.А. Румянцева и П.В. Третьякова
1. Из рапорта П.В. Третьякова П.А. Румянцеву. Июнь 1773 г.{1306}
Во время крейсерства в Черном море сильно потекла шхуна «Победослав Дунайский», затем открылись течи и на других шхунах, что заставило П.В. Третьякова войти в Дунай для исправлений. Тем не менее, шхуны оказались судами удобными для морского плавания, но Третьяков просил вооружить их 12-фунтовыми пушками на случай встречи с турками.
2. Запись в Материалах для истории русского флота ордера П.А. Румянцева от 26 июня 1773 г.{1307}
Граф Румянцев ордером своим от 26 июня, выразив неудовольствие за упущение неприятельских судов, за возвращение эскадры, тогда как сильная течь была только на Победославе, и находя настоящее вооружение [шхун] достаточным для тех действий какие предположено иметь… предписал немедленно по исправлении судов выйти в море и крейсировать, наблюдая за противником.
3. Ордер П.А. Румянцева П.В. Третьякову. Июнь 1773 г.{1308}
Хотя ордером от 26 июня и предписал я вам поспешить выступлением с эскадрою вашей в море, но получа теперь паче ожидания рапорт Килийского коменданта, коим он уведомляет, что на 23-е число в ночь шедшие от Очакова 4 военных больших и 8 малых судов вытянулись против устья Сулины в одну линию на якорях остановились и производят из пушек пальбу, рекомендую вам, если эскадра ваша слаба для поисков над большими судами в море, то по крайней мере стараться заградить вход в устье Сулина и как большие корабли туда свободного хода иметь не могут, то над меньшими, кои бы покусились приближаться, делать различные поиски, какие только искусство ваше на вред неприятелю изобресть может.
4. Ордер П.А. Румянцева П.В. Третьякову. 27 сентября 1773 г.{1309}
Неоднократно предлагал я вам и виды и пользы для Дунайской флотилии, при которой вы теперь главнокомандующий, однако ж при всем том успеху никакого не было от действий ея, паче прибывает оная в неподвижности. Теперь хочу, чтоб вы мне представили в полном обстоятельстве на какие действия и в каких силах для переду удобную вы полагаете всю здешнюю флотилию. Разумеется, ежели бы вам с оною предложено выйти в море прикрывать берега от флота неприятельского и делать над оным и над самими пристанями прибрежные формальные поиски.
5. Ответ П.В. Третьякова П.А. Румянцеву{1310}
…Суда прежнего строения, как то галиоты и галеры, все ветхи и требуют капитальных исправлений… Шхуны хотя и удобны для морского плавания, но не иначе могут быть употреблены в дело, как по исправлении течи и по вооружении их 12-фунтовыми пушками… Кроме того, проблему представляет Сулинский фарватер, имеющий глубину в 93/4 фута при том, что шхуны сидят в грузу 91/2 фут.
6. Ордер П.А. Румянцева П.В. Третьякову{1311}
Хотя вы всегда почитали невозможность противостоять неприятельским судам по малости наших и недостаточному их вооружению, но как теперь настоит время возвращения турецкого флота в гавани, то малость судов по крайней мере не может препятствовать чинить поиски по следам их. Я ожидаю от вас, что вы распространите на сие искусство ваше, коль далеко можно, и требую, чтобы конечно не упустили вы обратить сего случая во всевозможный вред неприятелю.
7. Ордер П.А. Румянцева Ломану. Ноябрь 1773 г.{1312}
Рапорт ваш от 18 числа сего месяца [т. е. ноября], коим вы представляете разные неудобства воспрепятствовавшие выйти судам в море, я получил и не могу не оказать вам неудовольствие не токмо за не исполнение моего повеления, но и за молчание ваше до сего времени о сих невозможностях, через которое я оставался совершенно обнадеженным, что суда в море и делаются надлежащие наблюдения и поиски, будучи предварен рапортом Третьякова, что лейтенанты Шахов и Вельяшев действительно посланы в море, ибо с того времени не получал я от вас ни одного о сем рапорта, хотя должность вас обязывала о самых малых препятствиях чинить мне донесения.
В кампанию 1774 же года Дунайская флотилия и вовсе бездействовала, а после заключения мира все ее боеспособные суда (в частности, все те же 4 шхуны и два номерных галиота) были переведены в Керчь и включены в состав Азовской флотилии (кроме разбившихся на переходе шхуны «Браилов» и галиота № 6).
К сожалению, явный недостаток сил флотилии, при очевидной нехватке выделенных на ее создание ресурсов, вместе с отсутствием четкого представления о задачах этого соединения, привел к более чем скромным результатам. Фактически действия флотилии никак не сказались на ходе войны. Постройка крейсерских судов или использование для этих целей уже готовых имели бы гораздо большие последствия. С другой стороны, и в случае применения флотилии в речной войне она также могла принести существенно большую пользу. Но ни того, ни другого не произошло. Виновны же в этом оказались как объективные причины, так и русское командование (в частности, П.А. Румянцев, командование флотилией и Высочайший Совет).
Военно-морские силы России в войне 1768–1774 гг.: итоги и оценки
В завершение подведем итоги действиям Балтийского флота и Дунайской флотилии в Русско-турецкой войне 1768–1774 гг. и попытаемся дать сравнительную оценку состояния русского флота и его военно-морского искусства на фоне флотов ведущих европейских стран в период 1750–1770-х гг. Сразу же укажем главное: Русско-турецкая война 1768–1774 гг. положила начало выходу русского флота на новый уровень. Состоялись три крупных прорыва: в накоплении опыта, тактике и статусе. Эта война стала первой большой морской войной России.
Вначале остановимся на итогах действий в Архипелаге и сразу же отметим, что русский флот не отказывался от сражений, более того, сам стремился при первой возможности уничтожить противника. В результате были выиграны Хиосское, Чесменское и Патрасское сражения, определившие судьбу войны на море в Архипелаге. Таким образом, русский флот продемонстрировал четкую ориентацию на уничтожение неприятельского флота как главный способ достижения победы на море (чем показал приверженность английской, а не французской стратегии ведения войны). Более того, своей кампанией в Архипелаге русский флот самым убедительным образом показал то, что впоследствии стало краеугольным камнем доктрины А.Т. Мэхэна: разгром флота противника — это самый эффективный ключ к овладению морем, а следовательно и к навязыванию неприятелю своей воли. Правда, изначально такой способ действий не был заложен в планы, и Архипелагская экспедиция организовывалась, в первую очередь, чтобы поднять греков на восстание, и лишь во вторую — для действий на море, да и то сразу против турецкой торговли. Османский флот не учли, и только вследствие возникновения угрозы с его стороны А. Г. Орлов принял решение попытаться покончить с ним, а потом уже действовать дальше. Впрочем, Морейская экспедиция все равно закончилась бесславно. Однако лучше понять поздно, чем никогда.
В результате пример кампаний 1770–1774 гг. получился великолепный: уничтожив турецкий флот при Чесме, русский флот установил господство на Средиземном море и, опираясь на него, начал вести, во-первых, войну против судоходства противника, дополнявшуюся, пусть и не тотальной, но блокадой столицы Османской империи, а во-вторых, разорение турецкого побережья (в частности, ударами по приморским городам и крепостям и десантами). Однако достичь успехов по обоим пунктам в полной мере, к сожалению, не удалось.
По первому пункту главной причиной стал отказ от тотальной войны против судоходства, в результате чего не были полностью использованы ресурсы и местных корсаров. В итоге за 1770–1774 гг., как указывалось выше, русский флот в Архипелаге захватил или уничтожил всего около 365 турецких торговых судов и задержал 300 нейтральных судов.[207]
Насколько эти цифры были незначительны, можно проиллюстрировать следующими данными. Во-первых, по английским сведениям 1760-х гг., турки только для обслуживания торговли на Черном море имели около тысячи судов.{1313} И хотя большинство из них были «лодки с двумя косыми парусами или небольшие суденышки»,{1314} цифра уже весьма представительная, причем совершенно очевидно, что в средиземноморской торговле Османской империи участвовало еще больше судов.
