— Пулечка моя, — сказала Ольга. — И на вашем месте, дяденьки, я бы быстро-быстро отсюда бежала. Полный п…ц вам будет, вы что, не понимаете? А вам особенно, — сказала она Никитиному обидчику. — Я вас узнала, устроит такая новость?
— Я польщён, детка, — откликнулся маг, не прекращая своего занятия.
— Вы Борис Чернецкий, — сказала ведьма.
— И что?
— Да ничего, — сказала ведьма. — Не думала, что из гимназии такое дерьмо выпускают. Вы же чёрный маг, правильно?
— Что, детка, мир рухнул? — ухмыльнулся маг. — Окрасом ваших милейших преподов не желаешь полюбопытствовать? Могу просветить — в процессе…
Великий сыщик разглядывал Бориса Чернецкого сквозь прикрытые ресницы и судорожно соображал. "Беда не приходит одна — а удача? Лужа, в которой сидят мои клиенты, возникла не вчера — бывший гимназист вполне может быть в курсе, и тогда это фарт. Мне выпал фарт…"
Фарт находился с сыщиком в опасной близости: ронял на лицо холодные капли, аккуратно разминал жёсткими пальцами горло.
Фарт был выпускник первой классической гимназии — и чёрный маг, но об этом Никита собирался подумать позже.
Он открыл глаза и осторожно, почти бережно отвёл от шеи чужую руку.
— Господин Чернецкий, буквально несколько слов. У нас проблемы в гимназии, связанные… вы наверняка знаете, с кем. Я намеревался их решить сегодня. Не можем мы всё-таки поговорить о выкупе? Только конфиденциально.
Господин Чернецкий перехватил его за запястье и выпрямился.
— В самом деле, сладкий?
Это был первый сеанс телепатии в жизни великого сыщика — и весьма бесцеремонный. В голову, и без того больную, словно гвоздь воткнули, но имя он услышал и закивал, не сводя с мага глаз. Чернецкий хмыкнул и легко сдёрнул его со скамейки.
— Пару минут, господа, — попросил он, обернувшись.
— Мне фартит, — выдохнул сыщик, не в силах спрятать эмоции.
— Посмотрим, — сказал его фарт и перенёсся вместе с сыщиком в фонтанную башенку.
Никакого пулемёта там не было. А хоть бы и был?
3
Улочка, ведущая прочь с привокзальной площади, оказалась настолько узкой, что машина, сворачивая, чиркнула об стену — и вылетела в белый день, на ровное асфальтовое шоссе.
Зажмурившись от неожиданного света, Ольга не стала открывать глаза и устроилась поудобнее. "Было бы славно поставить время на перемотку, — подумала она. — Машина въедет задним ходом на площадь; маги, пятясь, зайдут в кофейню; поезд… Поезд уберется в сторонку, будет грохотать по степи, стучать колёсами — вдали, на пределе слышимости, а командир полка (голова обвязана, кровь на ру-ка-ве), усядется в тамбуре, положив на колени винтовку, уезжая прочь, по сырой траве, дочиста вымытой растаявшим снегом. Под боком, недовольно заворочается Флюк, вытаскивая из-под моего локтя хвост, и я уткнусь в рыжую шёрстку, засыпая снова…"
Это было необходимо — заснуть, заспать, чтобы рухнувший мир принял форму, собрался из странных фрагментов в единое целое, устоялся… стал реальным.
Налившуюся спелым яблочком щёку обдувал сквознячок, машина баюкала тихим урчанием, и разговор на переднем сидении баюкал тоже, вполне отвечая ведьминым нуждам. Мальчишечий голос пересказывал гимназийские бытовые дела и шкоды, мужской одобрительно посмеивался… гимназия… безмятежность… покой… Но заснуть всё равно не удалось: мальчишка вдруг оборвал на полуслове фразу, и машина, затормозив, съехала на обочину.
Пришлось посмотреть — но ничего особенно страшного не случилось. Мальчишка вывалился наружу, присел на корточки, обхватив голову, а мужчина, усевшись вполоборота, вытянул руку и коснулся ведьминой щеки. Этим же жестом он клал пальцы на Никитосово горло — и лицо у него при этом было… Не отшатнуться стоило трудов, но ведьма только вскинула голову. Пальцы, впрочем, никуда не убрались.
— Покажись-ка, детка. Болит?
— Ветерок, — сказала ведьма.
— Позволишь?
Пальцы стали почти ледяными, но она терпела и косилась, чтобы поймать момент, когда чужие глаза, зелёные, с коричневым ободком, сузят в точку зрачок и заблестят предвкушением.
Борис Чернецкий улыбнулся, нажал ведьме на кончик носа и повернулся к распахнутой дверке.
— Сладкий мой! Ты там закончил?
Борис Чернецкий однозначно страдал шизофренией. А чем ещё прикажете объяснить превращение беспардонной сволочи с вампирскими замашками в любящего и заботливого родственника? Чудесное превращение — и очень уместное, но доверия как-то не вызывало. Никто не знает, сколь долго господин чёрный маг будет пребывать в данной ипостаси — и не перекинется ли через минуту-другую оскаленным волком. Да сто процентов — что перекинется! Серия третья: "Гимназисты и безумный вервольф: без помощи и поддержки".
— У вас попить чего-нибудь не найдётся? — спросил Никита, залезая в машину. — Кофе, например…
— Кофе тебе точно ни к чему, — заявил безумный вервольф. — Подлечить могу… на скорую руку.
— Да мне чтобы хоть не тошнило…
— Дарю, — сказал Чернецкий, протягивая ему маленькую коробочку. — Две таблетки — три часа полного здравия. А вот потом — не обессудь. Откат пойдёт.
— Потом неважно… Их жевать надо?
— Считать-то умеешь, сладкий?! Пять таблеток — яд…
Машина тронулась с места. Острые серые скалы по одну сторону шоссе, сосновый лес, едва ли не выше скал, по другую. И ни души вокруг.
Никитос тщательно хрустел таблетками, взятыми из рук чужого дяди, который часом раньше едва не перегрыз ему глотку. Чужой дядя, выставив локоть в раскрытое окошко, насвистывал песенку, явно ничего не опасаясь. Плевал он с высокой горки на возможное появление разъярённых гимназийских магов, которые уже должны были начать поиски. Которые были просто обязаны поднять на уши всю округу! Которым следовало явиться ещё на площадь, извергая проклятия и потрясая молниями!
Не явились.
Олег Витальевич Стрепетов, преподаватель первой классической гимназии, куратор девичьей группы первого курса и крёстный фей маленькой ведьмы, не пришёл, оставив драгоценную воспитанницу в руках чёрного мага. И кто сказал, что он придёт в железный замок? В логово врага — вне сомнений, скрытое кучей барьеров и ограждённое мощнейшими заклинаниями… Но ведь он отыскал ведьму на озере? Ведь отыскал?
— А мы куда сейчас — в гимназию? — спросила ведьма.
— Ну что ты, детка, — откликнулся маг. — И в мыслях не имею вас обламывать.
— А куда?
— Провожу до места. Удостоверюсь заодно, что никто на вас не позарился…
— Ого, — сказал Никитос. — Спасибо.
— Да не за что, сахарный мой, — хмыкнул Чернецкий. — Мне ещё выкуп с вас получать. Лет через семь…
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});
