дней сохранились надгробия и надгробные надписи принадлежавших ей рабов и рабынь, среди которых были скороход и греческая певица. Надгробие самой Актэ пока не найдено, что не позволяет определить ее веру, но ясно, что жила она безбедно.
Нерон
Светоний Транквилл утверждает, что Нерон настолько увлекся Актэ, что «чуть было не вступил с ней в законный брак, подкупив нескольких сенаторов консульского звания поклясться, будто она из царского рода». Люди, готовые поклясться, что Актэ происходит из рода пергамского царя Аттала, конечно же, были, что и неудивительно, учитывая, что при Калигуле нашелся свидетель вознесения его сестры Друзиллы на небо, а при Клавдии нашлись желающие подтвердить царское происхождение его любимого вольноотпущенника Палланта. Однако такой брак мог тогда вызвать всеобщее возмущение — многие помнили печальные последствия брака Марка Антония с египетской царицей Клеопатрой.
Хотел ли Нерон жениться на Актэ или это были всего лишь слухи, сказать трудно, но если это было и так, от такого брака решено было отказаться. Актэ не требовала для себя лишнего. Нерон мог проводить время с ней, но мог развлекаться в других веселых компаниях. Так, он, нередко «одетый, чтобы не быть узнанным, в рабское рубище», «слонялся по улицам города, лупанарам и всевозможным притонам, и его спутники расхищали выставленные на продажу товары и наносили раны случайным прохожим, до того неосведомленным, кто перед ними, что и самому Нерону порою перепадали в потасовках удары и на его лице виднелись оставленные ими следы».
В 55–56 годах, когда все это происходило, Нерону было всего 18–19 лет. «Золотая молодежь» многих стран и в значительно более позднее и, казалось бы, «более цивилизованное» время нередко вела себя точно так же. Но возможно, что к этому Нерона подталкивало чувство досады оттого, что он не мог жениться на любимой женщине, и он срывал таким образом свое зло.
Октавия, дочь императора Клавдия и Мессалины. Мрамор
По Риму поползли слухи, что ночные дебоши устраивает сам принцепс, и этим, конечно же, начали пользоваться злоумышленники, которые «под именем Нерона принялись во главе собственных шаек безнаказанно творить то же самое». Почему безнаказанно? Да потому, что безопаснее было отдать кошелек и даже дать себя побить, чем пытаться противиться. Однажды некий Юлий Монтан, сын сенатора, посмел оттолкнуть бросившегося на него в ночном мраке императора. Видимо, тогда Нерону досталось несколько больше, чем бывало в предыдущих стычках. Но еще хуже пришлось Юлию Монтану. Несмотря на все последующие уверения, что он обознался, такая дерзость стоила ему жизни. Правда, Нерон впредь «стал осторожнее и окружил себя воинами и большим количеством гладиаторов, которые оставались в стороне от завязавшейся драки, пока она не отличалась особой ожесточенностью, но, если подвергшиеся нападению начинали одолевать, брались за оружие». Пик этого буйства Нерона, радовавшегося освобождению от материнской опеки, приходится именно на 55–56 годы, а затем все же постепенно идет на спад — Нерон взрослеет. А после того, как в 58 году «некие молодые люди по распространенной тогда среди молодежи распущенности нагнали страху на возвращавшихся в город по Фламиниевой дороге телохранителей Цезаря», Нерон практически прекращает ночные «прогулки».
Вольноотпущенник Нерона, некий Грапт, утверждал тогда, что эскорт императора наткнулся на засаду, вероломно подстроенную Корнелием Суллой, и лишь чудо спасло принцепса. Как уже говорилось выше, Фавст Корнелий Сулла, сводный брат императрицы Мессалины, был женат на дочери Клавдия — Антонии. Такое родство давало ему шансы в случае устранения Нерона претендовать на престол. В 55 году его обвиняли в попытке захватить власть, но тогда Нерон не поверил обвинению и даже казнил одного обвинителя, а трех других сослал. Если верить Тациту, то и второе обвинение было выдумкой. Но Суллу на этот раз обвинял Грант, «поднаторевший в дворцовых происках, ибо со времени Тиберия он жил и состарился во дворце». Повторное обвинение насторожило императора. Было проведено тщательное расследование случившегося. И Корнелий Сулла, и все его рабы и клиенты самым решительным образом отвергали обвинение, и доказать его виновность не удалось, тем не менее Нерон решил перестраховаться — о ночных прогулках императора Тацит более не упоминает, а Корнелию Сулле было приказано убыть в ссылку в Массилию (нынешний Марсель) и проживать там безвыездно. В дальнейшем Нерон все же казнит его, но это будет четырьмя годами позднее.
10. СЕНЕКА И БУРР — ТЕНЕВЫЕ ПРАВИТЕЛИ ИМПЕРИИ. НОВАЯ ЛЮБОВЬ НЕРОНА. ПОППЕЯ САБИНА — РАСПУТНИЦА ИЛИ ЖЕРТВА ВЛАСТИТЕЛЯ? ОТОН И ПОППЕЯ САБИНА. ССЫЛКА ОТОНА. ПОППЕЯ САБИНА ПОКОРЯЕТСЯ, НО НАСТАИВАЕТ НА БРАКЕ
Читая строки Тацита о диких ночных похождениях юного императора, не следует думать, что Рим, а тем более вся империя были оставлены на произвол судьбы. Нерон периодически находил время для решения важнейших вопросов, а повседневное управление империей находилось в опытных руках Аннея Сенеки и Афрания Бурра.
Именно в это время Сенека, скромный выходец из далекой Кордубы, как-то незаметно становится одним из богатейших людей империи. Видимо, такое поведение Нерона устраивало многих…
Несмотря на все похождения, первые 4 года правления Нерона его единственной постоянной привязанностью была Актэ, однако затем сердцем императора завладела другая женщина.
В 58 году Нерон познакомился с блестящей римской дамой Поппеей Сабиной, которая приобрела на него огромное влияние. Корнелий Тацит характеризует ее крайне отрицательно. По его словам, «у этой женщины было все, кроме честной души». Иосиф Флавий, наоборот, пишет, что «она отличалась истинным благочестием», упоминая, как Поппея Сабина заступалась перед Нероном за иудеев. Светоний Транквилл также упоминает о ней, но вскользь, не давая никакой оценки ее личным качествам и не говоря о ней ни хорошо, ни плохо. Поскольку и Иосиф Флавий, и Светоний Транквилл посвятили Поппее Сабине всего лишь по нескольку слов, основным источником наших сведений о ней остается Корнелий Тацит, но ввиду столь полярного различия мнений древних историков относиться к словам Тацита в данном
