бы мужу тридцаточку, лишь бы не попёрся приключений шукать».
Впрочем, негодовал Витёк больше ради порядка. Под балдой прогулка ни свет ни заря казалась не влом, а по приколу. Настроение обуяло вдруг забубённое, в башку взбрело побакланить. Высадить последние стёкла в телефонной будке или рвануть сумку у вывернувшейся из-за угла толстой тётки. Тумба, будто прочитав на расстоянии крамольные мысли мужика подозрительной наружности, прижала поклажу к грудям и шарахнулась в сторону. Сидельников и сам от греха нарезал кругаля вокруг «юбилейного» дома.
«Во как от парфюма колпак срывает! Натворишь делов годов на семь-восемь, потом локти грызть кинешься, никакой Николаич не спасёт», — Витёк испугался не на шутку.
В его возрасте, с его здоровьем и репутацией ссученного новый длительный срок был равнозначен пожизненному.
Вторую половину пути Сидельников посвятил размышлениям над более прагматичным вопросом. Его задело, что Маштаков без должного внимания отнесся к цветной информухе про кидок с кредитами. Схема, применённая Сабонисом и Гогой из Острога, казалась Витьку красивой и безопасной. Когда подойдут сроки платежей по кредитам, пойди-найди тех колдырей, по паспортам которых Сабонис с Гогой залучили бытовую технику. Скорее всего, обнаружив подвох, торгаши при их обороте большой волны поднимать не станут. Эва, сколько у них деньжищ-то! Одно слово — столица!
Свояк обитал на первом этаже. При коммуняках хитрован сподобился получить квартиру «под снос». Выходившие во двор окна его «однушки» были темны, дрых бездельник без задних ног.
Разобравшись с заедавшим кодовым замком, Сидельников зашёл в подъезд и нажал на кнопку звонка двери под номером четыре. Давил долго, чтобы разбудить лежебоку наверняка. Заслышав в хате сбивчивые шлепки босых ног, довольно заулыбался, представляя фронтон переполошённого ранней побудкой свояка.
— Кто там? — вопросил из-за двери настороженный голос.
— Волоха, открывай, Виктор пришёл, — имя собственное Сидельников произнес на французский манер, с ударением на втором слоге.
Свояк обречённо завздыхал, проворачивая ключом в скважине. Витёк ввалился шумно.
— Сколько можно харю давить?
Хозяин, обряженный в сиреневые кальсоны и нательную рубаху с начёсом, прижался к стене, пропуская незваного гостя. Тот покидал на тумбочку-обувницу под вешалкой пальто и шапку, разулся и, чувствуя себя как дома, двинул на кухню. По дороге безошибочно стукнул пальцем по выключателю. С холодильника стянул свежий номер «СПИД-инфо». Утверждаясь на табурете, с шелестом развернул.
— Опаньки, вот это я понимаю, станок рабочий! — восторг Витька от увиденного на развороте был искренним.
И без перехода, опуская газету на колени, он с тревогой взглянул на заспанного хозяина.
— Волоха, ты бы за свайку пореже держался. Говорят, от этого баловства волосья на ладонях растут.
Свояк не купился на детскую подначку, но покраснел, словно рак, брошенный в кипяток. Жена от него ушла года три назад, с тех пор ни одной юбки вокруг Волохи не замечалось. Хотя чего вроде дурам-бабам надо — работящий домосед и непьюшка.
— Похмели меня, Володь, — проникновенно обратился Витёк к свойственнику, — болею.
Прежде чем полезть в навесной шкафчик, хозяин плямкнул губищами, похожими на разварившиеся пельмени. Вся порода их морозовская — губастая да белобрысая. Валюха, та если присосётся — как вантуз, за уши не оттянешь.
Хитрожопый свояк выставил ополовиненную бутылку. И скупостью его не попрекнёшь — не отказал, а с другого ракурсу — вроде как намёк, чтобы гостёк не засиживался: «Больше в доме нету, для компрессов держу». Набуровив в стакан на треть, Витёк коротко выдохнул в сторону и вылил в рот водяру. Тёплая, вонючая прошла она колом. Волоха, зная своенравность сёстриного сожителя, под руку не смотрел, гоношил насчёт закусить. Выпитое приживалось, у Витька отмякли лицевые мускулы, замаслились глаза. Взял с тарелки помятый солёный огурец, откусил и медленно стал жевать — без закуси только алкаши пьют.
— Удачно ты, Витюша, заглянул, — свояк поставил на шумящий огонь конфорки чайник. — Эта, как её… консультация нужна.
— Валяй, — милостиво махнул рукой захорошевший гость. — Сегодня бесплатно консультирую.
Волоха сбегал в комнату, откуда притаранил тощенький конверт, неровно оборванный по краю.
— Глянь, какую хрень вчерась в ящике обнаружил.
У Витька при виде смазанного фиолетового штампа в правом нижнем углу конверта ни один живчик на лице не дрогнул. Вытащил из прорехи сложенную вдвое бумажку, развернул неторопливо. Называлась депеша — «повестка», адресована она была подозреваемому Морозову Владимиру Фёдоровичу. Вызывался Владимир Фёдорович к дознавателю Измайловского ОВД лейтенанту милиции Кошкиной С. С. На типографском бланке имелось предупреждение об обязательности явки и о последствиях за уклонение от неё. Снизу шла рукописная приписка, похожая на наклоненную влево тугую пружину — «При себе иметь характеристики с места работа и м/ж, справки из НД и ПНД».
Сидельников изучил содержание повестки, но глаза на свояка, замершего в ожидании вердикта, поднимать не торопился. Мусорская машина сработала быстрее, чем он ожидал. Но пути назад не было.
— Действительно, хрень, — хмыкнул он, бросая бумаги на застеленный клеёнкой стол. — Может, адрес попутали?
— Да нет, — свояк суетливо завладел конвертом. — Адрес мой… и фамилия, имя с отчеством тоже мои. Я сперва подумал, в нашу милицию вызывают, а потом гляжу: батюшки, в Москву… А я ведь, Витюша, в Москве, почитай, с восемьдесят восьмого года и не бывал…
Витёк закурил и, сузив глаза, сквозь дым смотрел на кудахчущего недотёпу. Сложить два плюс два насчёт того, что в столице на Новый год гостил сидевший перед ним сожитель его родной сестры, вундеркинду было не дано.
«Или гусей гонит? Придуряется?»
— Это туфта! — веско заявил Витёк, — Забей! Тебе не под роспись вручали? Не-ет. Значит, считай, что не было ничего.
— Может, мне к участковому нашему сходить, к Юрию Натольичу? Он мужик нормальный, подскажет чё к чему. Или по телефону… вон тут, гляди-ка, указан… позвонит. — Ход мыслей боязливого свойственника Витька решительно не устраивал.
— Давай сюда конверт, колхозник, — поманил он пальцем. — Пробью тему через серьёзных людей в ментовской. Чего твой Ванька-участковый может в московских тёрках кумекать? Ему только самогонщиков с алиментщиками имать. Не мохай, сделаю в лучшем виде, будешь помнить дядю Витю.
Простодушный Волоха расплылся в заискивающей улыбке:
— Спасибо, Витюш. Ты всегда мне помогаешь. Чайку налить?
— Только покрепче. Помнишь, какой я пью? — Сидельников сунул повестку с конвертом в карман широких штанов.
Пока хозяин заваривал цейлонский чай, Витёк царапнул семьдесят граммов родимой. Уверенности в своих силах у него прибавилось.
— Если ещё какие бумажки придут, главное не дёргайся. Ноги в руки — и ко мне. Я разрулю, — инструктировал он послушно кивавшего лобастой головой Волоху.
В благодарность за протянутую руку помощи свояк легко ссудил Витька сотенной. Сидельников, не ожидавший такой прухи, окончательно воспрял духом. Махнул стремянную, составил на
