Повернув ручку, я вошел внутрь. В гостиной было темно, только в углу горела небольшая лампа. Я включил свет, и в этот момент услышал звуки, доносившиеся из спальни. Я подошел к двери, звуки усилились, и я узнал их. Ведь я достаточно долго был женат на Ампаро.
Слуга, наверное, ошибся или умышленно солгал мне. Президента здесь быть не могло. Повернувшись, я направился к выходу, и в этот момент из спальни донесся крик боли. Потом еще один. В этом крике было столько страдания и ужаса, что я не раздумывая бросился в спальню.
И только долетев до середины комнаты, смог остановиться. Так я и стоял, чувствуя, как к горлу подступает тошнота. Они, оба голые, находились на кровати, ноги Ампаро были раскинуты, и президент стоял на коленях между ее ног. К его талии был пристегнут большой искусственный резиновый член, в руках он держал хлыст. Он посмотрел на меня через плечо.
— Дакс, ты пришел как раз вовремя, чтобы помочь мне наказать ее!
Звук его голоса вывел меня из оцепенения. Я подскочил к кровати и оттолкнул его в сторону.
— Вы с ума сошли? — крикнул я. — Вы что, убить ее хотите?
Президент вылез из кровати и теперь стоял и смотрел на меня, резиновый член его повис. Я наклонился над кроватью. Ампаро подняла голову.
— Дакс, — тихо прошептала она, — зачем ты сделал это? Теперь он и на тебя разозлится.
Я посмотрел ей в глаза, они были широко раскрыты и неестественно блестели, наверное, от героина. Я медленно натянул на нее простыню. Когда я повернулся, президент уже отстегнул резиновый член и бросил его на пол. Он взял свои брюки.
— Дакс, — сказал он обычным голосом, как будто ничего не произошло. — Ты подписал приговоры?
— Нет, мне нечего подписывать. Трибунал отменил их.
— Трибунал? — президент повернулся, держа брюки перед собой.
— Да, — ответил я. — Больше не будет казней и уничтожения людей. Час назад я отдал приказ войскам прекратить огонь. Теперь армия будет стрелять только в тех случаях, когда на нее будут нападать.
Президент уставился на меня, не веря своим ушам.
— Предатель! — заорал он, отбрасывая в сторону брюки. В руках он держал револьвер, который, наверное, находился в кармане брюк. — Предатель! — снова закричал он и нажал на курок.
Я застыл в ожидании выстрела, но револьвер только сухо щелкнул. Прежде чем он повторил свою попытку, я бросился на него и выбил револьвер из его руки. Визжа, он попытался вцепиться мне в лицо и глаза. Я старался удержать его руки, но президент толкнул меня, и я споткнулся о кресло. Он наклонился за револьвером, но я схватил его, и мы стали бороться на полу.
Тут я заметил, что возле нас приплясывает голая Ампаро.
— Убей его, Дакс! — возбужденно кричала она. — Убей его!
Пальцы президента дотянулись до револьвера, и на лице его появилось выражение, которое я запомнил с детских лет. Его лицо было так же сосредоточено, как и тогда, когда он протягивал мне автомат. Но в то время я был еще ребенком и ничего не понимал в убийстве, мне казалось, что этим убийством я смогу воскресить маму и сестру.
В ярости, впервые в жизни, я ударил по этому злобному лицу. Президент отлетел от меня, ударившись головой об пол. Я медленно встал и поднял с пола револьвер.
— Убей его, Дакс! — прошептала мне в ухо Ампаро. — Давай, это твой шанс. Убей его!
Я посмотрел на президента, неподвижно лежащего на полу, потом на револьвер в моей руке. Очень много людей умерло по его вине. Было бы справедливым убить его.
— Давай, Дакс! Давай! Давай!
В моих ушах стоял крик Ампаро, я медленно поднял револьвер и прицелился в президента. Он открыл глаза, и мы долгое время смотрели друг на друга.
Ампаро снова начала истерически взвизгивать:
— Убей! Убей! Убей!
Я почувствовал, что мой палец нажимает на курок.
— Нет, Дакс, — спокойно сказал президент, в глазах его совсем не было страха. — Если ты сделаешь это, то между нами не будет разницы.
Я резко опустил револьвер, искушение застрелить его пропало. Ампаро трясла меня за плечо, я легонько оттолкнул ее.
— Возвращайся в постель, Ампаро.
Она внезапно успокоилась и забралась в постель.
Я смотрел на президента, пытавшегося встать на ноги. Внезапно я увидел, во что он превратился, — морщинистый, трясущийся старик. Казалось, он состарился буквально на моих глазах, пока вот так стоял передо мной голый. Я машинально протянул руку, чтобы помочь ему.
Он бросил на меня взгляд и с облегчением опустился в кресло.
— Значит, все кончено? — его вопрос прозвучал скорее как утверждение.
— Да.
Он помолчал некоторое время.
— Я многому научил тебя. Что же теперь будет?
Ампаро сидела на постели, обхватив руками колени, и смотрела на нас. Глаза у нее были уже нормальными, может быть, закончилось действие героина.
Я повернулся к президенту.
— Изгнание.
Он задумчиво кивнул.
— Ты был для меня как сын, после смерти моих собственных сыновей я оставил это место в сердце для тебя. Я промолчал. Президент посмотрел на Ампаро.
— Когда нам надо отправляться?
— Сейчас, — сказал я, — как только оденетесь.
— А куда? — послышался голос Ампаро.
— Сначала в Панаму, потом в любое место в Европе по вашему выбору. Но сначала вы должны подписать эти бумаги.
— Что за бумаги?
— Ваша отставка с поста президента и согласие на пожизненное изгнание.
— Дай мне ручку. — Он подписал бумаги, даже не взглянув на них.
— Я подожду в гостиной, пока вы оденетесь, — сказал я. Выйдя в гостиную, я снял трубку телефона и набрал номер своего кабинета. Мне ответил Тулья.
— Присылайте машину к маленькому дворцу, — тихо сказал я. — Они готовы ехать.
Я положил трубку, но потом вспомнил об обещании, которое дал днем Беатрис. Снова взяв трубку, я набрал ее номер.
— Ты все еще желаешь уехать из Кортегуа?
— Да.
— Тогда будь готова через полчаса, я за тобой заеду. Из спальни, теребя халат, вышла Ампаро.
— Отец хотел бы получить свежую форму. Ты же знаешь его, свою он обмочил.
Я указал ей на телефон.
Она сняла трубку, набрала номер апартаментов отца и попросила слугу принести чистую одежду. Положив трубку, она направилась назад в спальню.
— Ампаро?
Она обернулась и посмотрела на меня.
— Почему ты позволяла ему вытворять с тобой такое?
— Потому что он президент, — тихо ответила она, — а еще потому, что он старик и мой отец. Никто больше не стал бы поддерживать эти его иллюзии.
Она ушла.
С улицы донесся шум подъехавшей машины.
36
Беатрис вышла из дома и закрыла за собой дверь, я взял у нее чемодан. Мы медленно пошли к джипу. Остальные уже уехали в аэропорт.
— Я обещал тебе, что ты вылетишь первым самолетом, — сказал я, когда мы сели в машину, — и я держу свое слово. Но я хотел бы, чтобы ты передумала. Через несколько дней возобновятся полеты гражданских самолетов.
— Нет, — ответила она, даже не взглянув на меня. — Я уже все решила.
— Ты упрямая.
Она молча посмотрела на меня, и весь оставшийся путь до аэропорта мы молчали. И только когда мы приехали в аэропорт, она снова заговорила.
— Дакс, ты не понимаешь, — внезапно сказала она, — я...
— Чего не понимаю?
— Ничего. Я просто не могу оставаться здесь. Слишком много воспоминаний.
— Ладно, — ответил я, — можешь не объяснять. Только пообещай мне одну вещь.
— Какую?
— Что когда вернешься в Соединенные Штаты, ты позволишь моему другу Джереми Хэдли отвести тебя в Госдепартамент. Они скажут тебе правду о том, что случилось с твоим отцом.
Некоторое время она молчала, а когда заговорила, то голос ее был тихим и казалось, что она вот-вот заплачет.
— Обещаю.
К списку пассажиров в последнюю минуту добавился еще один человек — Хойос. Он подошел ко мне в тот момент, когда пассажиры готовились подняться на борт.
— Я говорил с президентом, он желает, чтобы я сопровождал его, если найдется место в самолете. Я вопросительно посмотрел на него.
— Я уже слишком стар, чтобы служить новым правителям. Для меня здесь нет места.
— Можете лететь.
— Благодарю вас, ваше превосходительство. — Он поспешил на посадку.
Первыми в самолет сели президент и Ампаро. Они ни с кем не разговаривали. Я не мог разглядеть лицо президента, которое закрывал поднятый воротник пальто, но в последний момент он оглянулся и посмотрел на меня. Он сделал вид, что отыскивает кого-то взглядом, и через секунду скрылся в самолете.
За ними в самолет сел Хойос, он поднялся по трапу не оборачиваясь. Следующей была Беатрис. Она подошла ко мне, приподнялась на цыпочки и быстро поцеловала меня в щеку.
— Спасибо, Дакс, — сказала она и поспешила вверх по трапу.
Я смотрел ей вслед. Внезапно я почувствовал себя лучше, во всяком случае, я знал, что, когда через несколько дней прилечу за ней следом в Нью-Йорк, у нас все наладится.
Дверца кабины захлопнулась, и через минуту Хиральдо запустил двигатели. Я прислушался к их работе, они гудели ровно и мягко. Хиральдо высунул голову из кабины и показал мне большой палец. Я помахал ему.