А что за таблетки я добросовестно глотаю? Начинаю выяснять, оказывается – гормоны. Из разговоров с болезными коллегами уже давно ясно, что это обоюдоострое оружие. Прекращение приема этих лекарств весьма чревато: собственные гормоны организм уже перестал производить, понадеявшись на импортные. Как в экономике: импорт душит свое производство.
Сообщаю Дине, что принял решение: прекратить мое лечение ее таблетками. Дина разочарована, но понимает, что дальнейшее лечение может плохо кончиться не только для меня, но и для ее диссертации. Она уговаривает меня, по крайней мере, – плавно закончить прием. Находим компромисс: не очень плавно, но быстро.
Две недели я просто лежу: никаких лекарств, никаких процедур. Медленно отхожу после лечения. Правда, появляется необычная процедура: меня тщательно измеряют. Фабрика протезов шьет специальный полужесткий корсет. Он должен поддержать меня морально и физически.
Скоро исполнится 4 месяца моих виражей по медицинским учреждениям и блистательного отсутствия на службе. Меня по закону надо пропустить через ВВК (Военно-врачебную комиссию), которая меня должна «комиссовать». Это значит – определить статью, вследствие которой я не могу служить, и уволить в запас
– надцатой категории, либо – вчистую с «белым» билетом. Никакие пенсионы за 15 лет службы мне не светят, эти годы просто добавятся в мой прежний гражданский трудовой стаж, который я буду наращивать теперь без погон и здоровья. Dura lex, sed dura. Закон суров, но это закон. Начнем с начала, начнем с нуля. Ну, не так, чтобы с полного нуля: есть семья, есть жилье, кое-что стал понимать в железяках – это плюс. В минусе маленький пустячок – здоровье. Интересно, сколько его у меня осталось, хватит ли, чтобы семья могла жить хотя бы сносно? РеГбус, кроКсворд… Уже назначен день ВВК.
Приходит Леня Лившиц и сообщает мне новости, после которых мои размышления меняют ориентацию (чуть не написал «сексуальную»: сейчас слово «ориентация» употребляется только в такой связке). Командир части Е. Е. Булкин обратился в Комиссию (ВВК) с просьбой не увольнять меня с военной службы, заявив, что я нужен части в любом состоянии. Леня устно добавляет мне существенные детали. От меня требуется одно: явиться на комиссию «своим ходом», не разводить сопли, а твердо заявить, что здоровье у меня хорошее.
Явиться «своим ходом» – задача для меня непосильная. Уточняем: перед ликом высокой комиссии просто надо быть в вертикальном положении. Потренируемся: пошитый корсет туго шнуруется спереди и сзади. Тело он сжимает так, что уже непонятно, что и отчего болит. Упругие стальные полоски, вшитые по периметру корсета, впиваются в ребра и филейные места пониже. Барышням было легче: в их корсеты вшивали китовый ус. Покачиваясь, как новорожденный теленок, встаю на «свои двои». Осанка у меня теперь, конечно, царственная. А если прислонить к теплой стенке, то со мной можно вести очень даже интересную беседу…
… В назначенный день санитарная машина доставляет меня на ВВК. Под командой Лени Лившица водитель и прапорщик-медбрат Коля Баркалов почти поднимают меня на второй этаж, где и прислоняют к двери. Вскоре меня вызывают. Ребята открывают дверь, я делаю шаг вперед и опираюсь на дверную коробку. За столом сидит несколько человек, их погоны скрыты белыми халатами. Ко мне обращается самый главный, держа в руках мою историю болезни:
– Ну, как ваше здоровье? Как себя чувствуете?
– Хорошо! – на голубом глазу утверждаю я. Комиссия кивает одобрительно головами, слегка похихикивая.
– Вы свободны, можете идти, – распоряжается «старшой».
Я нащупываю рукой сзади дверь и делаю шаг назад, не поворачиваясь. Заботливые руки подхватывают меня и в вертикальном положении быстро буксируют к машине, я еле успеваю переставлять непослушные ноги…
15 июля 1970 года меня выписывают из клиники нервных болезней ВМА. Здесь я провел почти два тяжелых месяца. Через неделю мне исполнится 39 лет.
На один день я выползаю на службу, чтобы прервать отсутствие. Пишу ребятам кое-какие задания и ухожу в очередной отпуск. Корсет действительно помогает жить: убирая болевые пики, он создает постоянную «болевую равнину», к которой можно привыкнуть, с которой уже можно жить. Правда, стальной «китовый ус» создает кровавые синяки, но с ними можно бороться, подгибая концы пластинок.
После отпуска, прошедшего без приема губительных лекарств, я себя чувствую терпимо. Работа сразу захлестывает с головой, заставляет забывать о болячках. К обеду ребята очищают рабочий стол в малой комнате, и я на нем минут сорок отлеживаюсь и распрямляюсь, не снимая корсета. Опять начинаю работать над проектом импульсного регулирования дуги, конечно, – сверх «обязательной программы».
Зимний вечер рядом с Гаграми
Лучше лечиться, чем болеть.
Лечись в меру!
(Из лозунгов нашей стенгазеты)
Я настолько хорошо оправился от академического лечения, что Леня считает возможным возобновить его. Он решает отправить нас с Эммой в Хосту. Парная путевка – с 11 декабря 1970 года по 3 января 1971 года. Впервые мы Новый год будем встречать в таких, скажем так, – нетрадиционных, весьма «шарманных» условиях…
Опять вставка о прошлом, которая описывает текущий момент. Сегодня третье января 2007 года. Вот друг Компьютер не даст соврать: 03.01.2007 7:42:39. (Юмор и трагедия в том, что он, компьютер, настолько правдивый, что может потом обновлять это время на текущее, поэтому запишу его еще раз как копию: 03.01.2007 7:42:39).
Эта вставка возникла из-за семейных разногласий. Я не мог вспомнить, с кем мы оставили Сережу на это время: с бабушкой Женей или отправили в Брацлав. У Эммы было еще несколько вариантов. В конце концов, мы поняли, что не помним, когда бабуля переехала к нам в Питер… Господи, как эфемерна и коротка может быть наша память, даже о своих родителях!
Три дня назад я испытал жесточайший стыд. Позвонила наша старинная соседка по коммунальной квартире на Краснопутиловской – Клара Александровна Пантелеева. Она, бедняга, еле ходит, плохо слышит, но неизменно, почти полвека звонит нам как старый друг нашей семьи. Клара поздравила нас с наступающим Новым годом и напомнила, что она старалась всегда звонить в этот день – 30 декабря, чтобы заодно поздравить с днем рождения Евгению Семеновну. Я же об этом забыл… Бабуле исполнилось бы в этот день 97 лет.
Раз сам запамятовал, то послал СМС Сереже с просьбой помянуть бабулю. Кате в Дубай послал вторую в этот день «майлу» с фотографией: «Катенька, помяни бабулю. Она была хороший человек и очень любила свою Катрусю». Катя откликнулась, поблагодарила за фото.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});
