— Буквально одну минуточку, — остановил Понт Ринсвинда, который тащил его за руку. — Я так и не дочитал до конца. Очень хочется узнать, каким будет конец света…
— Не знаю, каким он будет для всех остальных, — угрюмо отозвался Ринсвинд, увлекая да Щеботана в тоннель. — Зато прекрасно знаю, каким он будет для меня.
Ринсвинд шагнул на свежий воздух, и это было прекрасно. Но что было очень плохо, так это то, что шагнул он прямо в кольцо тецуманцев. В руках тецуманцы сжимали копья, снабжённые остро наточенными обсидиановыми наконечниками. Копья эти, подобно и тецуманским мечам, были не столь совершенны, как обычное грубое, низкопробное стальное оружие. Но будет ли ему легче, если его проткнут изящными образчиками подлинного самобытного творчества, а не теми отвратительными изделиями, что были выкованы в кузницах людьми, которые никак не могли похвастать единением с природой?
Вряд ли — решил Ринсвинд.
— Я всегда говорил, во всем надо уметь видеть хорошую сторону, — объявил да Щеботан.
Ринсвинд, привязанный к соседней каменной глыбе, с трудом повернул голову в его сторону.
— И где же ты её сейчас углядел? — поинтересовался он.
Понт да Щеботан, прищурившись, посмотрел через болото на свод леса.
— Что ж, начать с того, что отсюда открывается первоклассный вид…
— О, здорово, — отозвался Ринсвинд. — Знаешь, мне бы такое и в голову не пришло. Ты абсолютно прав. Этот вид ты будешь помнить до конца своей жизни. Я имею в виду, вряд ли это будет великим подвигом со стороны твоей памяти.
— Нечего ехидничать. Я просто высказал своё мнение.
— Хочу к маме, — заявил Эрик, привязанный к средней глыбе.
— Выше голову, парень, — подбодрил его Понт. — По крайней мере, тебя не просто так приносят в жертву, а ради чего-то стоящего. Вот, думаешь, за что со мной так обошлись? Я просто предложил им попробовать ставить колёса вертикально, чтобы они катились. Но местные жители не очень-то восприимчивы к новым веяниям. Не отчаивайся, малыш. Надежда умирает последней.
Ринсвинд зарычал. Вот этого он терпеть не мог — людей, не проявляющих страха перед лицом Смерти. Это противоречило самим основам Ринсвиндова мироздания.
— Хм, и самое главное, — продолжал да Щеботан, — мне кажется… — Он попробовал покататься из стороны в сторону, натягивая лианы, которые привязывали его к глыбе. — Да, определенно можно сказать, что, когда они затягивали эту верёвку… угу, точно-точно, эта верёвка…
— Что? Ну что?! — не выдержал Ринсвинд.
— Да, теперь я абсолютно уверен, — сказал да Щеботан. — Эта верёвка затянута туго и профессионально. Не поддается ни на дюйм.
— Спасибо, — буркнул Ринсвинд.
На самом деле плоский верх усечённой пирамиды был довольно-таки просторным. На нем вполне хватало места для всяческих статуй, жрецов, каменных глыб, сточных желобов, производственных линий по обтёсыванию ножей и всего остального, в чём нуждались тецуманцы для массового отправления религиозных обрядов. Несколько стоящих перед Ринсвиндом жрецов деловитыми голосами зачитывали длинный список жалоб: болото; комары; отсутствие металлических руд; вулканы; климат; такой бог, как Кусалькоатль; обсидиан постоянно тупится; квадратные колеса плохо катаются… Список был очень долгий.
В большинстве религий молящиеся обычно возносят хвалы и благодарят имеющихся в наличии богов — либо из общего благочестия, либо в надежде, что боги поймут намёк и начнут действовать соответственно. Тецуманцы же, как следует осмотревшись, вокруг и твёрдо решив, что хуже быть уже не может, не церемонились в своих жалобах.
— Осталось совсем немного, — сообщил попугай, сидящий на статуе одного из второстепенных тецуманских богов.
Он оказался там в результате сложной последовательности событий, включающей в себя многочисленные вопли, облако перьев и трёх тецуманских жрецов с сильно распухшими большими пальцами.
— Верховный жрец совершает какеготам в честь Кусалькоатля, — небрежно продолжал попугай. — А вы собрали немалую толпу.
— Ты, наверное, ни за что на свете не согласишься спрыгнуть сюда и передолбить эти верёвки своим клювом? — уточнил Ринсвинд.
— Ты абсолютно какеготам.
— Я так и думал.
— Скоро поднимется солнце, — не унимался попугай.
У Ринсвинда создалось впечатление, что в птичьем голосе прозвучала излишняя жизнерадостность.
— Эй, демон, я буду жаловаться, — простонал Эрик. — Вот погоди, моя мама узнает… У меня, знаешь ли, влиятельные родители.
— О, прекрасно, — слабо отозвался Ринсвинд. — Почему бы тебе не обратиться прямиком к верховному жрецу? Скажи ему, что, если он вырежет тебе сердце и ты из-за этого завтра не пойдешь в школу, твоя мамочка очень рассердится.
Тецуманские жрецы поклонились восходящему солнцу, однако глаза всей толпы обратились к джунглям.
В которых что-то происходило. Оттуда слышался хруст ломающегося подлеска. С деревьев, истерично вопя, срывались тропические птицы.
Ринсвинд, разумеется, не мог этого видеть.
— Сам виноват. Кто хотел стать повелителем мира? — продолжал он. — Ты, вообще, чего ожидал? Думал, тебе обрадуются? Знаешь, открою тебе одну тайну: домовладельцев никто не любит.
— Но они собираются убить меня!
— Взгляни на всё с другой точки зрения. Так они тебе показывают, что, метафорически выражаясь, им осточертело ждать, когда ты покрасишь дом и исправишь канализацию.
Теперь уже все джунгли были охвачены сумятицей. Животные вылетали из кустов, словно спасаясь от лесного пожара. Несколько тяжелых глухих ударов возвестили о том, что деревья ломаются и падают наземь.
Через подлесок продрался обезумевший ягуар и громадными прыжками помчался по тракту. В нескольких футах позади него нёсся Сундук.
Сундук был покрыт лианами, листьями и перьями всевозможных редких лесных птиц, которые после случившегося стали встречаться ещё реже. Ягуар мог бы спастись, отскочив вправо или влево, но простой животный ужас мешал ему мыслить логически. Он сделал большую ошибку: повернул голову, чтобы посмотреть, кто его преследует.
Ошибка была большой — и последней в ягуаровой жизни.
— Помнишь этот свой ящик? — спросил попугай.
— Да, а что? — откликнулся Ринсвинд.
— Он направляется сюда.
Жрецы вгляделись в бегущий далеко внизу предмет. У Сундука был очень прямолинейный способ обращаться с теми вещами, что стояли между ним и намеченной им целью, — он их попросту игнорировал.
И Кусалькоатль, презрев все свои инстинкты, в страшной тревоге и, что самое ужасное, в полном неведении относительно происходящего, — Кусалькоатль избрал именно этот момент для того, чтобы материализоваться на вершине пирамиды.
Кое-кто из жрецов заметил его. Ножи выпали у них из рук.
— Э-э… — пискнул демон. Остальные жрецы тоже повернулись.
— Прекрасно. А теперь я хочу, чтобы вы все меня выслушали, — крикнул Кусалькоатль, приставив крошечные ручонки к своему основному рту, чтобы лучше было слышно.
Он оказался в весьма щекотливом положении. Ему страшно нравилось быть богом тецуманцев, он был прямо-таки потрясён их целеустремленной преданностью и очень благодарен им за невероятно похожую на него статую внутри пирамиды. Поэтому ему было крайне неприятно раскрывать тот факт, что данная статуя отличается от своего оригинала одной немаловажной деталью.
На самом деле Кусалькоатль был шести дюймов ростом.
— Так вот, — начал Кусалькоатль, — это очень важно…
К несчастью, никто так и не узнал почему. В этот миг Сундук, ожесточенно суча ножками, взобрался на вершину пирамиды и плюхнулся на каменные плиты. Раздался короткий глухой вскрик.
„Этот старый мир весьма забавен, — сказал потом Понт да Щеботан. — Над ним нельзя не смеяться. Ведь если не смеяться, можно сойти с ума. То ты лежишь привязанный к каменной глыбе и ждешь, что тебя подвергнут изысканной пытке, то тебе вдруг предоставляют завтрак, сменную одежду, горячую ванну и бесплатный транспорт до границы царства. Именно так человек начинает верить в богов…“. Тецуманцы никогда и не сомневались в том, что боги существуют. Но в данный момент их главное божество представляло собой небольшое маслянистое пятнышко на вершине пирамиды…
Сундук стоял на главной площади города. Все представители жречества, собравшись вокруг, внимательно следили за ним — вдруг он выкинет что-нибудь потешное или, наоборот, имеющее религиозный смысл.
— И ты действительно оставишь его здесь? — спросил Эрик.
— Всё не так просто, — ответил Ринсвинд. — Обычно он меня догоняет. Но давайте-ка побыстрее сматываться.
— А как же дань?
— Думаю, будет благоразумным отказаться от неё, — возразил Ринсвинд. — Давайте просто уйдем потихоньку, пока они в хорошем настроении. Рано или поздно новизна исчерпает себя.
