В двенадцать часов бригада, вся со знаменами и песнями, пошла на митинг. Знамена, флаги в воздухе реют. На флагах написано «Долой войну», а на другом «Земля и Воля», на 3-м «Война до победоносного конца», на 4-м «Демократическая республика», на 5-м «Свободная Россия» и прочее, прочее. Очень много флагов. Войска были пропущены церемониальным маршем. С трибуны ораторы горячо говорили о молодой Росссии, и о войне, и мире, а когда встречали 47-й полк с великим энтузиазмом, под крики, несмолкаемое «ура», шапки и фуражки бросали в воздух. Просто плакать хочется, когда друг друга встречают так торжественно, а музыка играла Марсельезу, речь ораторов до вечера лилась.
«Петроградский листок», 24 апреля
Телефонно-ленинская забастовка.
Ленинцы встретили неожиданный и довольно решительный отпор в среде телефонисток.
Телефонные барышни отказывались соединят телефоны дворца Кшесинской и ленинской газеты «Правда».
– Телефон Ленина? Занять!
Так без конца отвечали одни барышни на вызовы телефонов дворца Кшесинской.
А то еще так:
– Телефон Ленина? Такого не признаем абонентом!
– Не соединяем этого господина!
– Не признаем Ленина!
– Вам «Правду»? Ошибаетесь, не там ищите правды?
И т. д., и т. д. <…> Представители ленинского комитета заявили, что принесут жалобу на действия телефонисток в Исполнительный Комитет Совета Солдатских и Рабочих Депутатов.
На телефонную станцию прибыл и заведующий ею, член управы А. Д. Коротнев. Он обратился к служащим с призывом не повторять ошибки. Недопустимо свою партийную неприязнь проявлять при исполнении служебного долга. Сегодня так поступят противники Ленина. Завтра противники конституционно-демократической или другой партии.
Такой порядок сулит лишь дезорганизацию служебного дела.
А. Н. Куропаткин, 25 апреля
Сейчас представлялся министру-председателю князю Львову. Принял в своем домашнем кабинете очень сердечно. Не виделись с японской войны. <…> Князь Львов сказал мне, что они не думали заходить так далеко, как унесли их события. Мы теперь, сказал он, «как щепки, носимся на волнах». Все же выразил надежду, что все успокоится. Общее впечатление разговора с князем Львовым – благоприятное. <…>
Вчера обедал у Владимира Дмитриевича Набокова, управляющего делами Временного правительства. <…> Набоков не очень спокойно относится к происходящему. Говорит, что совсем не то они ожидали. Что надо было, чтобы Михаил нашел в себе мужество принять престол. Тогда разрухи и безначалия не было бы. Теперь нет власти. Уходит Гучков, заменить его некем; уйдут и другие. Керенского прочат в морские министры. На мое недоумение по этому вопросу Набоков ответил, что надо поднять во флоте дисциплину. Максимов в Балтийском флоте бог знает что делает и рушит наш флот. На побегушках у матросов. Чудного Непенина и 200 офицеров убили. Потребовали, чтобы и сухопутные офицеры сняли погоны. Терроризируют в Гельсингфорсе финляндцев. На днях матросы явились, чтобы свалить памятник Александру II. Финны вынули ножи, окружили памятник и не допустили матросов выполнить их дикое намерение.
Коалиционное министерство может и не состояться. Представители Совета солдатских и рабочих депутатов предпочитают иметь контрольную и «подстегивающую» власть, чем разделять ответственность. <…> Поливанов со своей комиссией только подливает масло в огонь. Все толкует о правах солдат, в защиту офицеров ничего. Дух офицерства подавленный.
А. Н. Савин, 26 апреля
На улице встретил случайно Мануйлова, который очень мрачно смотрит на политическое положение, думает, что очень скоро правительством станет кабинет Керенского, а потом власть может докатиться и до большевиков, если только раньше не произойдет резни между солдатами, стоящими за порядок, и солдатами, которые упиваются анархией. Для товарищеского засилья поучительна мелочь. К Мануйлову приехали в Петроград жена и дочь, которым надо было назад в Москву. Билетов на станции не нашли. Мануйлов обратился к министру путей сообщения Некрасову с просьбой о билетах. Некрасов ответил, что бессилен дать билеты, ибо сие дело в ведении каких-то товарищей; все, что он может сделать, это дать Мануйлову салон-вагон, как министру, но только Мануйлов должен тогда сам поехать в Москву. Так и пришлось Мануйлову нежданно, без всякой государственной надобности, проехаться в Москву в качестве проводника при жене и дочери.
Обреченная страна и проклятый народ.
М. М. Пришвин, 27 апреля
Из Тульской губернии приехал делегатом от группы землевладельцев к Министру Земледелия один помещик, владеющий пятьюстами десятин земли с хозяйством сложным, организованным для производства молочных продуктов. <…> Местные крестьяне приняли весть о перевороте сравнительно спокойно, без особого труда даже земледельцу удалось попасть в волостной комитет, где все единодушно, и помещик и крестьяне, настаивали на необходимости теперь работать дружно для большей производительности и не лишать строй отношений до Учредительного Собрания. Но когда он приехал в уездный город, то увидел, что власть в местном комитете захватили один студент и барышня, председатель земской управы бежал, член управы переоделся в ярко-красный цвет заодно со студентом и барышней, и тут уж его голос совершенно замер. Боясь, что волнующаяся масса проникнет в крестьянскую среду, он отправил в Питер делегата от владельцев к Временному правительству. Тут ему обещали просто его поддержать и сказали, что вот именно это и совпадает со взглядами правительства. Потом он, совершенно усталый, попал в Совет рабочих депутатов и услыхал там от одного оратора, говорящего солдатам, что и Учредительное Собрание еще ничего не значит, во Франции разгоняли собрание штыками. Это его поразило: «Как можно это говорить солдатам!» <…> Из Совета рабочих депутатов он вышел совершенно смущенный и сказал, что в стране находятся два правительства и работать так невозможно. <…>
«Новое время», 28 апреля
В Государственной Думе состоялось торжественное заседание при участии депутатов всех четырех созывов по случаю 11-летней годовщины работ Думы. Произнесли речи: Родзянко, князь Львов, Гучков, Родичев, Набоков, Церетели, Шульгин, Скобелев, Винавер и другие.
«Новое время», 30 апреля
Уход генерала Корнилова.
Главнокомандующий войсками Петрограда генерал-лейтетант Корнилов подал прошение об увольнении от должности. Военным министром отставка генерала Корнилова принята.
Уход генерала Корнилова стоить в связи с тем, что главнокомандующий фактически был лишен права командовать войсками округа. Право это, сначала перешедшее Исполнительному Комитету Совета Рабочих и Солдатских Депутатов, было затем узурпировано отдельными личностями, образовавшими совершенно самостоятельный штаб войск Василеостровского района и других.
А. Каменский, 30 апреля
Войны никакой даже не чувствуется. Солдаты отказываются идти в наступление, говорят, что обороняться будем, наступать же нет.
На днях как то стали заниматься, вести с ними тактические занятия с целью наступления, они поняли в чем дело и уже на третий день все отказались выходить на занятия говоря, что наступать
