настоящем.
Потому что всё их прошлое — рухлядь. Разве возможно построить хоть что-то на таком неустойчивом фундаменте?
Будто перед прыжком в ледяную воду, Володя глубоко вдохнул носом и быстро сказал:
— Возвращайся в Германию, Юра.
Он смотрел на него, ожидая реакции, боясь, что Юра сейчас улыбнётся или расслабленно выдохнет. Но Юра уставился на него, нахмурившись.
— Что?
Володя шагнул к нему, взял за руки, надеясь, что он не станет вырывать их.
— Тебе нужно вернуться домой. Улетай отсюда, Юр.
— Что? — снова повторил тот. — Нет! Что значит…
— Послушай! — перебил его Володя. — Я ведь вижу, как тебе тут плохо, я вижу, как всё на тебя давит. Творческий кризис, депрессия — это ведь всё из-за Харькова, тебе тут тесно, одиноко. Ты же знаешь, я ни за что не отпустил бы тебя, если бы знал, как со всем этим справиться, но я не вижу иного выхода. Ты прав, это замкнутый круг, мы травим друг друга всё больше и больше, уничтожаем всё хорошее, что было между нами. Разве тебе нравится то, что в последнее время происходит? Не обманывай себя, ты же понимаешь, что лучше вряд ли станет.
Володя замолчал и только сейчас заметил, что сильно сдавил Юрины пальцы. А тот даже не поморщился, лишь уставился на него широко открытыми глазами.
— А что… — Юрин голос дрогнул. — Что будет с нами?
У Володи в горле встал ком.
— Я не знаю, — шёпотом выдавил он.
Юра смотрел совершенно растерянно. Володе даже показалось, что он может заплакать, но его глаза оставались сухими. Не выдержав, Володя крепко обнял его, прижав к себе, зарылся носом в волосы и почувствовал, как Юрины ладони легли на плечи, а пальцы смяли ткань пиджака.
— Я не хочу расставаться, Володь. — Его голос дрогнул.
— Я тоже. Юр, я не могу снова потерять тебя, я уже когда-то так сделал и ещё раз такого не допущу. Но тебе нужно лететь отсюда. Ты ведь хочешь домой?
— Да, — глухо отозвался Юра ему в плечо.
Сердце стиснуло болью — наверное, где-то в глубине души, несмотря на все логичные доводы и решимость, Володя надеялся, что Юра не захочет обратно в Германию.
Тот отстранился, заглянул Володе в лицо.
— Ты ведь приедешь ко мне? Потом, в августе или сентябре, да?
Володя попытался улыбнуться, но получилось лишь немного дёрнуть уголками рта.
— Конечно. Приеду. — Он хотел ещё много всего сказать и пообещать, но наткнулся на сомнение в Юрином взгляде. — Ты веришь мне?
Юра быстро кивнул и, переча сам себе, ответил:
— Не знаю. Точнее, верю, да, но… Ты сам говорил: отношения на расстоянии — не для тебя. И получается, что мы возвращаемся к тому же, о чём говорили ещё в апреле.
— Я согласился терпеть их. И раз у нас нет другого выхода, что мне остаётся?
— Спасибо, — лишь произнёс Юра.
Володя снова взял его за руку.
— Только, Юра, пообещай… — Он серьёзно посмотрел ему в глаза. — Ты бросишь пить. Вообще.
Юра усмехнулся:
— Ну… ладно.
— Нет, не «ладно». Пообещай мне. Я отпускаю тебя, но должен быть уверен, что ты не сорвёшься, не смешаешь таблетки с алкоголем. Ангела ведь не знает, что ты пьёшь?
— Володь, да я… — Он запнулся и виновато посмотрел. — Нет, я ей не говорил.
— А почему? Это ведь большая проблема, Юра, тебе нужно признать, что ты алкоголик.
— Я не… Володя, да нет у меня никакой зависимости, я в любой момент могу бросить, — Он злобно зыркнул, попытался вырвать руку, но Володя не позволил. — Ты ставишь мне ультиматум? А если я не сдержусь, то что? Не приедешь ко мне? Бросишь меня?
Володя вздохнул — не хотелось опять ссориться.
— Пожалуйста, давай не будем ругаться, Юр. Пойми, что я переживаю.
Юра выдохнул, успокаиваясь.
— Хорошо, я обещаю, что не буду пить, — тихо и неуверенно сказал он. А потом громче добавил: — Но у меня есть встречное условие.
— Какое?
— Ты поговоришь с Ангелой.
Володя удивлённо вскинул брови, но пообещал:
— Хорошо, поговорю.
— Не обо мне, а о себе.
Володя цыкнул языком, удержавшись от того, чтобы закатить глаза.
— Юра, ты знаешь, как я отношусь к этим шарлатанам…
— Она не шарлатанка, это во-первых. А во-вторых… Ты просил от меня неприкрытой правды? Вот она — меня пугает твоя властность. Ты должен избавиться от этого… маниакального желания мной управлять.
* * *
Они вернулись домой. Юра сразу поднялся к себе, а Володя чувствовал, что ему просто необходимо чем-то заполнить пустоту, которая стремительно росла и расширялась внутри него. И он не придумал ничего лучше, чем заняться чем-то механическим и притворяться, что ничего катастрофического не произошло. Он ополоснул Герде лапы, немного её вычесал, прибрался в гостиной. Потом принялся готовить ужин.
Мысли, словно назойливый осиный рой, кружили вокруг, и чем больше Володя от них отмахивался, тем сильнее они норовили его ужалить.
Он убеждал себя, что они с Юрой не расстаются. Повторял сам себе, что это вынужденная мера, правильное решение. Что всё закончится, Юрина депрессия пройдёт, их отношения наладятся. Неизвестно, каким способом, но они смогут преодолеть все трудности.
Сейчас Володе как никогда хотелось бы поверить в крылатую фразу, что если любовь настоящая, то она способна преодолеть что угодно. Но поверить не получалось. Да и любовь ли это? Спроси его кто-нибудь об этом ещё вчера, он бы, не сомневаясь, ответил «да». Но разве происходящее между ним и Юрой похоже на любовь?
Володя вдруг вспомнил, как когда-то очень давно, в «Ласточке», убеждал Юрку, что в настоящей любви нет места эгоизму. Он не смог бы воспроизвести дословно сказанное тогда, но общий смысл заключался в том, что требовать от любимого человека что-то взамен своих чувств — это эгоизм. Что настоящая любовь жертвенна, и если ты действительно любишь кого-то, то совершишь что угодно ради чужого счастья, пусть даже в
