Сложно сказать сколько в этом правды, а сколько завалишинских фантазий. Известно лишь какую работу он проделал.
"Придя в новое поселение и проверив исправность службы в фактории, я собирал все население, которое в самом малом было до 500 душ, а в больших - до 3000… Я держал перед ними речь. Для того пришлось мне выучить в короткий срок достаточно американских языков чтобы свободно понимали меня в любом из тех народов…
Американские народы красноречие ценят высоко и никакие знатность и богатство не помогут не освоившему искусство риторики найти у них признание и занять важный пост. Моим же речам, даже livre ouvert (без подготовки), индейцы внимали с почтением и не раз предлагали стать их тоеном, вопрошая: "Раз он так мудро говорит, каким же тоеном он станет?"
Более честны сухие отчёты Лутковского. Из них видно, что заложены были только две новые фактории в южной части Нового Альбиона "на побережье столь мало привлекательном и тяжелом для судов, что самое малое, как наша "Фортуна", не могло найти там пристанища и, став на якоря на открытом рейде, мы вынуждены были высаживаться на байдаре, преодолевая прибойные волны…
Почти каждый день, если не было сильного противного ветра, мы заходили в новую деревню… Он (Завалишин) находил фактора и тут же именем Государя вручал ему компанейский флаг, коих было у нас с собою всего 120, и приказывал водрузить шест-флагшток.
Как только все необходимые работы были произведены Завалишин сам лично поднимал в первый раз флаг, а с"Фортуны" в это время я салютовал всеми десятию орудиями. Затем Дм(итрий) Ир(инархович), удивительно скоро научившийся говорить на местном языке чинука, рассказывал собравшимся уж индейцам сколь дружественны к ним русские, свято чтящие договоры и ни разу не нарушавшие их. И как опасны британцы, желающие осесть выше по рекам. Там они хотят порушить всю торговлю, когда компанейские суда доставляют дешевые русские товары, американские же купцы перепродают далее, имея с этого немалые прибыли… Во всю жизнь не куривший, он лихо дымил индейскою трубкой. Ходил он почти всегда в круглой шляпе с величайшими полями и в каком-то платье черного цвета своего собственного изобретения, похожем на квакерский кафтан".
Чинук-вава язык бедный. Торговый жаргон одним словом. На нём невозможно произносить зажигательные речи. Да и не было перед Завалишиным толп восторженной публики. Это осенью и зимой в деревнях собирались сотни индейцев. Летом же большинство из них занималось промыслами и, кроме женщин, лишь немощные старики оставались дома. Однако, не смотря на всё это, тем летом фантазёр Завалишин совершил важнейшее в своей жизни деяние. В следующие 10 лет отмечалось по крайней мере шесть попыток британцев пересечь российскую береговую полосу, чтобы закрепиться в глубине материка. Все они закончились провалом.*(6)
Завалишин покинул Америку способом, ставшим уже для него традиционным. 6 ноября 1826г. "Фортуна" зашла в Благонамеренское и тут же, следуя предписанию главного правителя, комендант Александр Калакуцкий, попросил у обоих лейтенантов оружие и посадил под арест. Заключение их, впрочем, было не слишком строгим. Калакуцкий, разжалованый поручик лейб-гвардии Финляндского полка, постарался, насколько возможно, скрасить их быт.
Заключение продлилось две недели, пока шхуна не была подготовлена к плаванию, а из Монтерея прибыл её новый командир дон Сегундо Санто. В поселении не было своего морехода. На всякий случай комендант снял с "Фортуны" пять членов из старого экипажа, а к оставшимся шести и двум арестантам приставил четырёх драгун с унтер-офицером.
В Новороссийске лейтенанты провели под домашним арестом ещё неделю, до отправления "Смоленска". Командир барка, Павел Афанасьевич Дохтуров получил приказ: "Содержать гг. Завалишина и Лутковского в их каюте и выпускать на палубу лишь с Вашего разрешения и под присмотром особо приставленных к ним матросов…
При заходе в порт и до самого выхода Вашего из береговой зоны содержать … в их каюте под замкнутой дверью и приставив к оной двери часового…
По прибытии в Кронштадт следует Вам обратиться за указаниями к капитану порта".
Ни капитан-лейтенант, ни сам правитель Чистяков не знали почему пришёл приказ об аресте офицеров. Завалишин подозревал, что дело было связано с событиями 14 декабря, но уж Лутковский был тут совершенно ни при чём. Оставалось надеяться, что всё прояснится в Кронштадте, но прояснилось только в Петропавловской крепости, куда обоих посадили.
На тут же составленное прошение на высочайшее имя, в котором "изъясняя о своей невинности, просил лично быть представленным его величеству для открытия всей истины и доказать неприкосновенность свою к какому-либо преступлению" было высочайше повелено объявить Завалишину: "Что если он действительно невинен, то должен тем более желать, чтобы законным и подробным образом исследованы были все имеющиеся против него показания".
Окончательно исследованы они были только через месяц. Оказалось, что младший брат Завалишина, Ипполит, юнкера Петербургского артиллерийского училища, привлечённый к следствию по делу 14 декабря, написал на Дмитрия донос. "Завалишин 1-й объявил Рылееву, что принадлежит к учрежденному уже в Калифорнии Ордену восстановления и показал рукописный устав оного, по словам Рылеева, двусмысленный, в пользу правлений монархических и демократических. Сие открытие, переданное Рылеевыв многим членам Северного общества и Южного общества, было причинною, что некоторые из них сделали показание о существовании того Ордена… Но строгое и основательное исследование очевидно доказало, что Ордена восстановления нигде не существовало и есть не что иное, как вымысел Завалишина… Сам же Завалишин не на одном собрании Общества (Северного) не присутствовал…*(7) После того как неосновательность доноса юнкера Завалишина на брата своего изобличилась, и когда сей последний Ипполит был разжалован в рядовые и выслан в Оренбург он устроил там среди младших офицеров некое тайное общество, чьи устав, инструкцию, списки членов общества и их подписи он передал военному губернатору."*(8)
Офицеры, отсидев в крепости месяц, вышли на свободу. Причём, приятель и протеже казнённого Рылеева, Завалишин получил престижное место начальника "модель-каморы" и модельной мастерской при музее Адмиралтейского департамента, а никоим боком не причастный Лутковский переведён, почти что сослан, в Черноморский флот. Кроме того суд в Оренбурге закончился июне, барк пришёл в Кронштадт в сентябре, а на волю офицеры вышли в октябре. Исследуя эти несоответствия и документы той поры легко обнаружить того, кто дёргал за нити, срывая лейтенантов из командировки.
"Лутковский отличный офицер и самой чистой нравственности… Все сие приписывают злобе Моллера (начальник морского штаба) к Головнину, ибо Лутковский родной брат жены последнего". Из-за каких мелочей иногда вершатся судьбы истории. *(9)
В некоторых книгах связывают имя Завалишина с запиской Главного правления за подписью Северина и Прокофьева, которое рекомендовало правителю "приложить всевозможное старание к усилению поселения Росс… не опасаясь угроз испанского инсургентского правительства". Директора предлагали, вернувшись к опыту Шульца, "в Россе семьи две креолов поселить так, чтоб они имели всю необходимую обстройку, нужной скот, орудия и под строгим наблюдением начальства начали бы привыкать к сельскому хозяйству". Одновременно в МИД была направлена "Записка о выгодах заселении Росса", в котором предполагалось границу "округа, имеющего принадлежать Россу… на юге и востоке определить местным начальствам обеих держав… Вдоль же берега к северу полезно было бы выговорить протяжения земли на два градуса". Таким образом на севере земли Росса доходили бы до реки Кламат, смыкаясь с российскими владениями. А передоверяя разграничение "местным властям" директора учитывали настроение Нессельроде, не желавшего никаких проблем на Тихом океане. Всё это соответствовало завалишенской "Записке о колонии Российско-Американской компании именуемой Росс", но стиль и лексика совершенно иные.
Однако ещё в 1817г. Гагемейстер предлагал: "Купить по крайней мере до двадцати пяти семейств крестьянских, которым, за переселение в Америку… дать свободу и обязать заниматься земледелием около крепости Росс… (где) при отсутствии кабаков стали бы не жить, но блаженствовать в калифорнийском климате".
Позже, в начале 1824г, по замыслу Мордвинова "Правление думало выкупить из крепостного состояния … крестьян для переселения в Калифорнию. Поселенцам сим предполагалось предоставить полную свободу от повинностей и обязательных занятий… От них не требовалось возврата за издержки переселения и водворения и не назначалось определенных цен за их произведения…".
Это означало бы появление в колониях (да и в России) даже не государственных крестьян, а владельцев фермерских хозяйств, а для Русской Калифорнии переход к крестьянской колонизации был бы спасением. Но сам принцип заселения новой колонии вольными противоречил всей политике правительства в крестьянском вопросе. Управляющий МИД категорически отверг все предложения. В очередной раз Калифорния не стала российской.
