Все прошло так, как запланировал Луицци: секунданты господина де Марея договорились с Гюставом о встрече на следующее утро.
Когда барон вернулся домой, нотариус уже прибыл, оговоренный час зачтения брачного договора давно миновал. Присутствовали только Жюльетта, Гюстав и новобрачные, поскольку Луицци хотел, чтобы как можно меньше народа услышали болезненные для сестры слова: отец и мать неизвестны.
Луицци передал Анри сумму, которая принадлежала ему согласно договору, а также вручил ему портфель, содержавший приданое его сестры, сказав, что согласно обычаю, принятому в их семье, требует расписки.
Анри удивился подобной предосторожности и не стал скрывать своих чувств от Луицци.
— Дела следует делать аккуратно, — мило улыбнулся Луицци, — у меня есть на то причина, о которой я, надеюсь, сообщу вам завтра лично и которая обязывает меня поступать столь пунктуально.
Жюльетта, Гюстав и Анри обменялись быстрыми взглядами, и остаток вечера, впрочем уже довольно позднего, прошел так, что барон, поглощенный мыслями о предстоявшей дуэли, не обратил внимания на тревожную, но тихую грусть, которая завладела Каролиной.
На следующее утро секунданты явились к барону в половине седьмого утра. Луицци передал Гюставу письмо, в котором объяснял Анри свое отсутствие на случай несчастья, и все трое отправились в Венсеннский лес.
Между людьми, полными решимости драться, подготовка к дуэли не занимает много времени. Однако на этот раз она немного затянулась, поскольку участникам потребовалось дать друг другу некоторые объяснения.
— Я полагал, — начал господин де Марей с присущим ему высокомерием, — что господин барон де Луицци, который явился сюда несомненно для того, чтобы защитить свою честь, придет в сопровождении уважаемых секундантов. Я имею в виду только одного из вас. — Косм поклонился второму секунданту Луицци.
Гюстав хотел вставить слово, но Луицци опередил его и заговорил с достоинством, которое должно было усыпить чрезмерное недоверие господина де Марея.
— Во-первых, я явился сюда, дабы защитить свою честь, сударь, а не для того, чтобы удивлять вас выбором моих секундантов, которых я считаю достойными господами, во-вторых, я здесь, смею вас уверить, дабы наказать глупца за самонадеянность и грубияна за наглость.
— Я продолжу урок, сударь, — подхватил Гюстав. — Я — маркиз де Бридели, согласившись драться с вами, делаю большую честь господину де Марею, зятю госпожи Оливии де Мариньон, дочери некой Берю, держательницы в прошлом публичного и игорного дома.
При этих словах Гюстава Косм, который лишь смутно представлял себе прошлое госпожи де Мариньон, побледнел и в бешенстве воскликнул:
— Ничтожество!
— Полегче, полегче, — усмехнулся Гюстав, — не сердитесь так, мой милый господин де Марей. Я только что из Бретани, там много говорят о вас.
Косм явно смутился и обратился к одному из своих секундантов — молодому человеку с очаровательным юным лицом, бледным и нежным:
— Давайте, дю Берг, покончим с этим.
— О, — засмеялся Луицци, — а вот и господин дю Берг! Счастлив видеть господина дю Берга: его-то и не хватало на этом представлении.
— Что вы хотите сказать? — тоненьким голоском вопросил молодой человек.
— Позвольте, господа, мы здесь не для того, чтобы приветствовать старых знакомых, — возмутился Косм, — где шпаги?
— Здесь, — отозвался второй секундант Луицци.
Площадка, на которой все собрались, оказалась неподходящей, пришлось углубиться в лес, чтобы найти другую. После целого получаса ходьбы нашли наконец ровную и открытую опушку. Соперникам вручили шпаги, и они бросились друг на друга с решимостью, которая не оставляла сомнений в том, что оба полны отваги, и в то же время их ловкость и осмотрительность показывали, что каждый равно стремится и защитить себя, и поразить противника. Однако Косм, раздраженный словами Луицци и Гюстава, атаковал с такой силой, что вскоре Луицци начал отступать. После нескольких выпадов де Марей остановился.
— Вы ранены, — крикнул он Луицци.
— Ничего подобного, — возразил Арман, отражая атаку де Марея, который заставил-таки отступить его еще дальше, так что барон оказался в траве на краю поля, покрытого люцерной.
Косм снова опустил шпагу и презрительно произнес:
— Я бы вас подрезал, но не умею косить. Оставим эту игру, здешнее сукно не очень чисто и зелено.
— Очаровательный каламбур, — барон подхватил шутливый тон противника и бросился в атаку, — сукно не скатерть — картам не помеха, есть еще козыри в наших руках! Посмотрим, чьи бубны прочнее.
— Прелестно, — парировал его удар де Марей и в свою очередь начал отступать под неудержимым натиском барона. — За бубны боролись, на пику напоролись! — почти тут же воскликнул он, поскольку опять ранил барона в руку.
— Продолжим, пока черви меня не съели. — Луицци опять поддержал игру слов. Сквозь звон шпаг и разъяренный смех оба бросали друг другу эти не самые удачные каламбуры, которые в любое другое время оставили бы тем острословам, что сделали их своим ремеслом.
— Прекрасно! — воскликнул де Марей. — Кто сдает?
В этот миг барон нанес такой страшный по силе и ловкости удар, что проткнул плечо де Марея насквозь.
— Вот это козырной ход! — вскричал Гюстав при виде упавшего Косма и обратился к секундантам де Марея: — Ваш король бит! Последняя взятка наша!
Луицци, обе раны которого кровоточили и которого поддерживал лишь пыл борьбы, охватила слабость, и он упал рядом со своим противником.
Секунданты уже не думали ни о чем, кроме как о помощи двум раненым. Луицци первым пришел в себя и, убедившись, что де Марей еще дышит, покинул поле боя и возвратился к своему экипажу.
— Хотите вернуться домой? — спросил Гюстав.
— Нет, моя сестра станет переживать, начнутся слезы, ахи, охи. Она захочет отложить свадьбу, а у меня, уверяю вас, нет никакого желания снова приниматься за все эти нудные формальности, которыми я столько времени занимался, как приговоренный. Мои раны — пустяк, задеты только мышцы.
— Возможно, — усомнился Гюстав, — но обе очень близко к запястью, в этом случае есть опасность столбняка. С ранами от шпаги нельзя шутить.
— Вы можете отвезти меня к себе?
— С удовольствием, — ответил Гюстав, — хотя я живу всего-навсего в меблированных комнатах. Но лучше мы найдем Барне, который расположился неподалеку от моего дома, я передоверю вас ему, пока не предупрежу вашу сестру.
— Прекрасно, — согласился Луицци.
Через час они прибыли на улицу Эльдер{371}, но Барне не оказалось на месте. Послали за доктором, он промыл барону раны и велел соблюдать абсолютный покой. Было уже около десяти часов.
— Бегите ко мне, — попросил барон Гюстава, — и передайте сестре мою волю, я настаиваю, чтобы свадьба состоялась, несмотря на мое отсутствие. Скажите, что я вернусь к двум часам. Предупредите Анри, а я попрошу, чтобы меня перевезли домой.
— Это очень неосмотрительно, — вмешался доктор.
— Посмотрим, — возразил Луицци, — в любом случае попросите, чтобы господина Барне прислали ко мне, как только он вернется.
Гюстав послушался Луицци и уехал.
От потери крови и кровопускания, которое сделал врач, Луицци почувствовал чрезмерную слабость. Как только все решения, которые от него требовались, были приняты, барон впал в забытье, похожее на сон, и потерял ощущение времени. Он проснулся от звука открывшейся двери и перезвона часов: пробило полдень. Вошедший был не кто иной, как господин Барне. Барон сделал ему знак приблизиться, и нотариус запричитал:
— Как? Мне сказали, что вы дрались на дуэли!
— Пустяки, пустяки, — прошептал барон, удивляясь собственной слабости и острой боли, которую причиняли ему раны, казавшиеся поначалу столь незначительными.
— Нет, совсем не пустяки, — возразил Барне, — для человека, чьи дела безотлагательно требуют его непосредственного присутствия. Знайте же, что вас чуть было не разорил ваш старый приятель по имени Риго.
— Да, да, — ответил Луицци, — а разве он не проиграл дело?
— В первом чтении да, но он подал апелляцию. В ваше отсутствие шаг за шагом я вел процесс, завершающее заседание суда назначено на следующий месяц, мы должны подготовиться к защите по всем пунктам обвинения.
Барон вспомнил слова Дьявола, что все состояние ему возвращено, и, конечно, если бы ему никто не мешал, он немедля вызвал бы Сатану для объяснений. Барне же не унимался:
— Поскольку сейчас не время досаждать вам деталями этого запутанного дела, скажите хотя бы, почему вы не приказали перевезти вас в ваш особняк, где я никак не мог вас застать.
— Если вы были у меня, то должны были догадаться, так как несомненно видели Каролину.
