Потому что сегодня я здесь за все отвечаю.
— Я знаю. Не беспокойся.
— Не беспокойся, черт возьми. Куда уж тут. Десять миллиграмм вот этого в два счета…
— Не беспокойся.
— Она может не выдержать этого. Это следует вводить постепенно, дробными дозами. Начать с двух, и если через двадцать минут не будет должного эффекта, перейти к пяти и так далее.
— Да, — согласился я. — Но только дробные дозы не убьют ее.
Хаммонд пристально посмотрел на меня и спросил:
— Джон, ты что, совсем свихнулся?
— Нет, — сказал я.
Мы вошли в палату Анжелы. Она перевернулась на бок, и лежала, отвернувшись от нас. Я взял у Хаммонда ампулу с налорфином и положил ее вместе со шприцем на тумбочку у кровати; я хотел убедиться в том, что она прочитает надпись на этикетке.
Затем я зашел с другой стороны кровати, оказываясь у нее за спиной.
Протянув руку, я взял ампулу и шприц. А потом я быстро наполнил шприц водой из стакана.
— Анжела, повернись пожалуйста.
Она перевернулась на спину и протянула руку. Хаммонд замер на месте от изумления; я перетянул руку жгутом и принялся растирать кожу у сгиба локтя, пока не выступили вены. Затем я ввел иглу и выпустил содержимое шприца. Она молча наблюдала за мной.
Когда все было сделано, я поднялся и сказал.
— Готово.
Он посмотрела на меня, потом на Хаммонда, затем снова на меня.
— Осталось подождать совсем немного, — сказал я.
— Сколько вы мне ввели?
— Достаточно.
— Десять? Вы ввели мне десять?
Она начинала тревожиться. Я успокаивающе похлопал ее по руке.
— Тебе не о чем волноваться.
— Тогда двадцать?
— Не совсем, — сказал я. — Только два. Всего два миллиграмма.
— Два!
— Это не смертельно, — мягко сказал я.
Она со стоном отвернулась от нас.
— А ты, кажется, разочарована? — учтиво поинтересовался я.
— Что вы этим пытаетесь доказать? — спросила она.
— Ты сама знаешь ответ на этот вопрос, Анжела.
— Но два миллиграмма. Это…
— Этого вполне достаточно для того, чтобы вызвать у тебя все симптомы. Холодный пот, судороги и боль. Скажем так, самое начало синдрома отмены.
— Боже.
— Но это не смертельно, — снова сказал я. — И ты это прекрасно знаешь.
— Вы, ублюдки. Я не просила привозить меня сюда, я не желаю…
— И тем не менее, Анжела, ты здесь. Я в вену тебе уже введен налорфин. Не много, конечно, но вполне достаточно.
На лбу у нее выступил пот.
— Остановите это, — сказала она.
— Можно было бы, конечно, воспользоваться и морфином…
— Остановите это. Пожалуйста. Я не хочу.
— Тогда говори, — сказал я. — Расскажи о Карен.
— Сначала остановите.
— Нет.
Хаммонд был обеспокоен происходящим. Он хотел было подойти к кровати, но я оттолкнул его.
— Говори, Анжела.
— Я ничего не знаю.
— Что ж, тогда придется подождать, пока не проявятся симптомы. И тогда тебе придется говорить, крича от боли.
Ее подушка была мокрой от пота.
— Я не знаю, ничего не знаю.
— Говори.
— Я ничего не знаю.
Ее начинала бить дрожь: сперва слегка, а затем все сильнее и сильнее, и вот она уже содрогалась всем телом.
— Вот видишь, Анжела, это уже начинается.
Она скрипела зубами.
— Мне все равно.
— А дальше будет еще хуже.
— Нет… нет… нет…
Вынув из кармана ампулу с морфином, я положил ее на тумбочку перед ней.
— Говори.
Дрожь стала еще сильней, она начинала биться в судорогах. Кровать под ней сотрясалась. Наверное мне было бы жаль девушку, если бы только я не знал, что она сама вызывает в себе эту реакцию, что я не вводил ей ни капли налорфина.
— Анжела.
— Ладно, — сказала она, задыхаясь. — Это сделала я. Мне пришлось это сделать.
— Почему?
— Из-за шмона в клинике.
— Ты воровала из операционной?
— Да… не много, совсем немного… но мне хватало…
— И как долго?
— Три года… может быть четыре…
— И что случилось потом?
— Роман обворовал больницу… Роман Джоунз.
— Когда?
— На прошлой неделе.
— И?
— Тогда начали шмонать. Они проверяли всех…
— И поэтому ты перестала воровать?
— Да…
— И как ты стала обходиться тогда?
— Я пробовала покупать у Романа.
— И?
— Ему нужны были деньги. Много.
— Кому в голову пришла идея об аборте?
— Роман.
— Чтобы получить деньги?
— Да.
— Сколько ему было нужно?
Ответ был мне уже известен. Я ожидал услышать то, что она сказала в следующее мгновение.
— Триста долларов.
— И ты сделала аборт?
— Да… да… да…
— А кто был вместо анестезиолога?
— Роман. Это было не трудно. Тиопентал.
— И Карен умерла?
— Когда она уходила, было все в порядке… Мы сделали это на моей кровати… все это… Все было в порядке, все… на моей кровати…
— Но потом она умерла.
— Да… Господи, ну сделайте хоть что-нибудь…
— Сейчас, — сказал я.
Я снова набрал в шприц воды, выпустил воздух, пока из иглы не брызнула тонкая струйка и снова ввел воду в вену. Она сразу же успокоилась. Дыхание ее замедлилось, стало более расслабленным.
— Анжела, — сказал я, — это ты сделала аборт?
— Да.
— И Карен умерла от этого?
— Да.
Голос ее был глухим.
— Ладно, — я погладил ее по руке. — Теперь можешь отдохнуть.
* * *
Мы вместе с Хаммондом шли по коридору. Том Хардинг вместе со своей женой дожидался нас там, он курил сигарету, прохаживаясь из стороны в сторону.
— Ну как, доктор? Анализы…
— Замечательные, — сказал я. — Она обязательно поправится.
— Слава богу, — сказал он, стоя передо мной, уныло опустив плечи.
— Да, — сказал я.
Нортон Хаммонд пронзительно взглянул на меня, а я избегал встречаться с ним взглядом. Мне было чертовски плохо; страшно болела голова, и временами мне начинало казаться, что я теряю зрение. Особенно на правый глаз.
Но все-таки кто-то должен был поставить их в известность. И тогда я сказал:
— Мистер Хардинг, мне очень неприятно говорить вам об этом, но боюсь, что ваша дочь оказалась замешанной в деле, относящемся к компетенции полиции.
Он смотрел на меня взволнованным, неверящим взглядом. Потом я заметил, что черты его лица смягчаются, принимая выражение смиренной покорности. Как будто бы все это время ему было известно обо всем.
— Наркотики, — тихо проговорил он.
— Да, — подтвердил я, чувствуя себя как нельзя отвратительнее.
— Вы только не подумайте, — быстро проговорил он, словно стараясь оправдаться, — мы ни о чем не знали. Я хотел сказать, что если бы мы только…
— Но мы подозревали, — сказала миссиз Хардинг. — Мы не могли уследить за Анжелой. Она всегда была очень самостоятельной и своенравной девочкой. Даже в детстве. Очень самонадеянной, независимой и уверенной в себе. Даже будучи еще совсем ребенком, уже тогда она была очень самоуверенной.
*
