— Скажи мне имена тех, кто хотел уничтожить семью Лучано, а взамен… взамен я скажу тебе имя твоего отца.
Он взглянул на нее с ангельской, недоверчивой улыбкой. Она подошла ближе.
— Клянусь святой Девой Марией, что говорю правду. Я знаю его имя, Лука. Знаю.
Лука застыл в неподвижности. Он ей не верил. Его белесые немигающие глаза смотрели осуждающе… Его не обманешь! У него нет ни отца, ни матери. Он рожден дьяволом. Вот почему его постоянно наказывали, вот почему запирали. Она хочет его обмануть!
— Ты сбежал, да? Сбежал из приюта «Святые сестры»? Тебя искали на ярмарке. Ты ведь был там, Лука?
Только глаза выражали его мучительное смятение. В одно мгновение они были осуждающими, в другое сделались испуганными. Откуда она знает про ярмарку?
Он взглянул наверх, закатив глаза.
— Скажи мне, кто приказал убить моих детей. Скажи мне хотя бы это… Лука?
Молчание. Веки его трепетали. Часто поморгав, он уставился на нее тяжелым, неподвижным, невидящим взглядом. Казалось, он хочет заставить Софию первой отвести глаза. Она разозлилась. Наконец-то опять разозлилась.
«Это не мой сын, — говорила она себе. — Слава Богу, это не мой ребенок. Он нашел этот медальон или украл. Он вор и убийца, и я только зря теряю время».
— Там была горка, большая высокая горка. По ней можно было съезжать головой вниз на маленьком грубом коврике… Я хотел еще раз прокатиться на горке.
У нее перехватило дыхание, а сердце застряло где-то в горле. Боже, он врет! Зачем она сказала про ярмарку? Он все сочинил. Он умный, он всегда врал и сейчас врет.
Она протянула ладонь с лежавшим на ней золотым сердечком.
— Где ты это взял?
— Он мой. Мне нравится раскачивать его перед глазами — так я быстрей засыпаю. — Казалось, этот разговор его забавляет. В нем не было ни капли страха. Напротив — склонив голову набок, он хитро спросил: — Откуда ты знаешь про ярмарку?
— Я скажу тебе, Лука, если ты назовешь мне имена. Скажи мне, кто приказал тебе убить семью Лучано.
Он улыбнулся:
— Ладно!
В вестибюле Тереза, еще не сняв шубки, приложила ухо к двери столовой, пытаясь что-нибудь услышать.
— Лука говорит, — прошептала она Розе.
— Что он говорит?
Тереза подняла руку, призывая к молчанию, и выпрямилась.
— Не слышу.
Роза встала рядом.
— Снег кончился.
Тереза недоуменно взглянула на дочь.
— Это значит, что могила будет хорошо видна, — пояснила девушка.
София нагнулась над столом, приготовившись писать на обратной стороне фотографии Майкла. Лука, все так же привязанный к стулу за руки и за ноги, с усилием подался вперед.
— Барзини.
— Ты называешь мне имя покойника, Лука. Я знаю, что Барзини мертв.
София устала от напряженного общения с Лукой. То, что она узнала, потрясло ее и надломило. Она уже собиралась сдаться, и тут он тихо сказал:
— Барзини привез приказ на Сицилию, вот почему он первым сделал предложение о покупке фирмы Лучано. Он был всего лишь пешкой. Пол Салерно имел больше веса, но в убийстве принимали участие три, а то и четыре семьи. Они не могли допустить, чтобы человек, занимавший в Организации такой высокий пост, как дон Роберто, начал давать свидетельские показания.
— Назови мне имена, Лука!
— Ладно, ладно. Я могу назвать тебе имена, которые слышал. Я был не настолько значителен, чтобы со мной делились подробностями. Мне говорили только, в каком месте и в какое время я должен быть. И если я что-то знаю, то это потому, что я был сыном Пола Кароллы.
— Приемным сыном, Лука.
Лука быстро назвал три имени, которые ей ни о чем не говорили. Она записала их на обороте снимка и стала ждать, когда он скажет четвертое, держа ручку наготове… Наконец она обернулась к нему, и он откинулся на спинку стула, глядя ей прямо в глаза.
— Теперь твоя очередь.
София медленно перевернула фотографию и взглянула на портрет Майкла Лучано. Когда-то давно она бросила маленького Луку, потом искала его, а теперь мысленно опять от него отказывалась. Женщины ждали, что она его убьет, а как могла она это сделать? София верила, что он говорит правду, что он не принимал никакого участия в убийстве мужчин Лучано. Лука — полноправный наследник семьи Лучано. Разве может она лишить его этого права? Ведь он их с Майклом сын.
— Лука, ты признался в том, что убил сына тюремного уборщика. Карло и Нунцио были убиты из того же оружия…
— Нет! — воскликнул он. — Я ответил на твои вопросы, теперь твоя очередь.
София обернулась к нему со снимком в руке.
— Скажи мне, Лука, это ты убил моих детей?
В его глазах вспыхнула ярость. Скованный ремнями, он начал бессильно раскачиваться взад-вперед, сотрясая стул.
— Да! Да! Да! А теперь говори, как обещала. Или ты мне лгала? Нет, ты не лгала. Ты знаешь про ярмарку. — Он скрипнул зубами. — Кто тебе сказал?
— Ты их убил?
— Да, да, да! Черт бы тебя подрал!
Она перевернула фотографию Майкла Лучано и положила ее на стол, прямо перед ним. Он со смехом нагнулся вперед, чтобы ее увидеть, и потряс головой, злобно прищурившись.
— Ты мне солгала. Плевать я хотел на этого парня!
— Ты хотел плевать на родного отца, Лука. Майкл Лучано — твой отец. Эта фотография была сделана перед самой его смертью. Ему здесь двадцать два года.
Лука скривил губы, зашипел по-кошачьи и плюнул на снимок, потом посмотрел на нее с ядовитой ухмылкой, надеясь увидеть какую-нибудь реакцию. Перед ней сидел тот самый человек, который убивал невинных детей и с чудовищной жестокостью глумился над своими жертвами. Это был одержимый с безумными глазами, похожими на блестящие камешки. И хотя он сидел связанный по рукам и ногам, у Софии появилось пугающее ощущение, что он может в любой момент освободиться от своих пут.
Голос его звучал насмешливо.
— Ты лжешь мне, но это не страшно. Я все равно тебя люблю, София. Ты всегда была умнее других, я это сразу понял. Именно ты спасешь меня, развяжешь ремни.
Она взялась за нож, и Лука засмеялся.
— Я вижу, что у тебя на уме. Ты хочешь, чтобы я сказал Грациелле, что я сын Майкла Лучано. Хорошо, я скажу. Я выполню любое твое желание. Мне нет до них никакого дела. Ты получишь все, как я и обещал, помнишь?
Стоя к нему спиной, София крепче сомкнула пальцы на деревянной рукоятке ножа. Она должна это сделать, и ее ничто не остановит!
— Я не обманула тебя, Лука, — проговорила она тихим шепотом, заставив себя обернуться.
У него была секунда-другая, чтобы посмотреть на портрет своего отца. Дошло ли до его сознания то, что он совершил? Софии некогда было это выяснять. Она не могла медлить. Надо сделать это сейчас, сию секунду, пока в ушах у нее еще стоит его жуткий, насмешливый голос…
Лука поднял голову. Если он и догадался, что София — его мать, то осмыслить это у него уже не было времени. Он знал, что скоро умрет, и пытался остаться бесстрастным киллером, но наглая ухмылка на его лице сменилась дрожащей, трогательно-прекрасной улыбкой…
Лезвие вошло между ребрами, в самое сердце. София со всей силой навалилась на нож, чтобы протолкнуть его дальше. Прижав Луку к спинке стула, она нагнулась над ним, упершись коленом ему в бедро. В горле у него тихо забулькало.
Она отпрянула. Ей даже не пришлось вынимать нож: он сам выскользнул из его тела. Чистая, глубокая рана начала кровоточить. Рука ее разжалась, и нож упал на пол.
Ремни удерживали Луку в сидячем положении, но голова его слегка завалилась набок, а изо рта потекла тонкая струйка крови, заливая шею. София пощупала пульс — он еще слабо бился, потом обхватила ладонями лицо Луки и поцеловала еще теплые губы, чувствуя во рту его кровь, а в пальцах — его мягкие волосы… Постепенно пульс пропал. Все кончено!
София спрятала золотое сердечко в карман. Его кровь намочила полотенца и забрызгала ее ночную рубашку. Она подняла с пола простыню, отворачиваясь, чтобы не видеть Луку. Она не могла на него смотреть… Теперь кровь струей лилась из его открытого рта, окрашивая расстеленные под стулом полотенца. София тщательнее обложила ножки, боясь, как бы не испачкался ковер, и накрыла труп простыней.
Отперев дверь, София позвала Терезу. Вместе с ней в столовую вошла Роза. Ни слова не говоря, женщины развязали руки Луки, а Роза, встав на колени, разрезала ремни у него на ногах, воспользовавшись тем самым ножом, которым он был убит. Простыня закрывала его лицо, но на белой ткани проступило темное кровавое пятно. Мойра внесла в комнату серое одеяло и расстелила его на полу, чтобы завернуть труп.
Когда его развязали, Тереза обернулась к Софии.
— Нам нужно взяться всем вместе и поднять его со стула, — сказала она.
Роза получше укрыла простыней голову и плечи Луки, потом ухватила его под мышками. Мойра с Терезой взяли его за ноги и за туловище и, пошатываясь от усилия, перенесли труп на одеяло. Тереза обыскала его карманы, но они были пусты.
