Я добралась до места, когда Олень малость поутих, а его прислужники засуетились, накачивая тварь новыми и новыми силами. Пытались отдышаться и эльфы. Я оказалась как раз над ними и с какой-то спокойной горечью поняла, как они измотаны. И как их мало! Эмзар и Клэр стояли впереди, обняв друг друга за плечи, словно готовясь исполнять веселый маринерский танец. Остальные преклонили колени за их спинами, окружив голубой костер. Нет, не костер. Я догадалась, что это было, и подивилась Эмзару, не пожалевшему ради спасения нашего мира главного талисмана клана. Моих знаний хватало на то, чтобы понять: в общей сумятице, когда защита Тарры ломалась изнутри и снаружи, Лебеди получали хороший шанс вырваться и уйти к своим Светозарным, а вот поди ж ты… Пришли умирать вместе со смертными.
Если у людей еще теплилась хоть какая-то надежда, то Светорожденные понимали все. Я видела, как они отдавали свои силы талисману, который, в свою очередь, поддерживал заклятия Эмзара.
На этот раз устоять удалось. Я с отвращением посмотрела на ройгианцев — похоже, те придумали что-то новенькое: щупальца исчезли, но из пробитого рогами отверстия в наш мир вплывал отвратительный толстый столб, который на конце начал раздуваться, растягиваться, превращаясь в гигантский перевернутый гриб. Его «шляпка» тянулась к защитникам. Теперь над Эмзаром зависло некое подобие перевернутого блюда, края которого начали стремительно заворачиваться внутрь, пытаясь накрыть эльфов. Эмзар и остальные вскинули руки, их окружило ясно-синее кольцо, и белая муть остановилась, но не исчезла. Я поняла, что она ждет, когда силы Светорожденных будут вычерпаны, после чего слизнет эльфов вместе с их талисманом и возьмется за смертных. А слабели Лебеди быстро, очень быстро. Белый пласт начал медленно, почти незаметно опускаться, но внезапно резко подскочил вверх. Сперва я не поняла, что произошло, а поняв, не поверила своим глазам.
Уж во что, во что, а в Триединого, как его представляет Церковь Единая и Единственная, я после смерти Астени не верила, ибо, признав, что Он есть, мы признаем и то, что вся жестокость и подлость творится с Его ведома. По мне уж лучше думать, что мы одиноки и свободны… Само собой, в магическую силу церковников я тоже не верила, и, как оказалось, совершенно зря.
Кто-то седой и осанистый, в кардинальском облачении привел на помощь к несуществующим или же богомерзким эльфам целую толпу. Конец света его высокопреосвященство встречал во всеоружии и по всем правилам. В парадном облачении цвета лучшего корбутского малахита, с увитым белыми сияющими цветами посохом и отливающим всеми цветами радуги драгоценным наперсным знаком, он был просто потрясающ. Рядом шли несколько клириков разного возраста и положения, в том числе и четверо кардиналов. Слуги Церкви, как и простые смертные, воспринимали творящийся кошмар по-разному — кто-то стоял до конца и делал что мог, кто-то забился в щели… Тем не менее десятка два собратьев кардинал с цветущим посохом присобрал, сотворив, наверное, самый странный за всю историю Церкви Святой Ход. К нему примкнули тысячи верующих, истово моля Триединого о спасении. Люди пытались петь молитвы, в руках многих мерцали свечки, прикрываемые ладонями от порывов взбесившегося ветра. Похоже, изначально процессия двигалась к храму, но затем седой кардинал повел свою паству на стены.
Увидев эльфов, клирик все понял, а поняв, не колебался. Велев прочим остановиться и продолжать молитву, кардинал подошел к Клэру и возложил холеную руку ему на плечо. Я ничего от этого жеста не ожидала, хотя вера и мужество церковника и вызывали уважение. Я ошибалась. Висевший над площадью белый блин отвратительно задрожал, как задрожала бы огромная медуза, вздумай ее кто-нибудь от души тряхануть, и нехотя пополз вверх. Увидев это, многие молящиеся попадали на колени, кто прижимая к губам обе ладони, кто простирая руки к такому жуткому небу, и студенистая мерзость наверху отступила еще немного. Что ж, Церковь оказалась неплохим сборщиком силы, капля которой есть в каждом живом существе, будь то человек или ромашка. Молитвенный экстаз раздувал эти искры, а возглавивший Святой Ход клирик вбирал в себя их свет и отдавал возводящему барьеры Эмзару…
И все равно этого не хватало. Неожиданная задержка лишь распалила ройгианцев, гнавших на убой новых и новых заложников. Один за другим четверо эльфов медленно опустились на колени, так и не разорвав живой цепи, — их силы были на исходе. Белесый блин это учуял и рывками начал спускаться. И тут события понеслись с быстротой весеннего потока.
Словно из ниоткуда появилось трое — старая женщина и двое молодых людей. Я никогда не видела эту старуху с летящими белыми волосами, но один из ее спутников, худенький, словно бы прозрачный, показался мне знакомым. Старуха обняла за плечи кардинала, и белая нечисть снова отпрянула.
Олень и Светорожденные с их нежданными союзниками словно бы сошлись в старой горской игре, когда два отряда перетягивают веревку с закрепленным посредине диском-меткой. Нашей гибелью, которая неотвратимо приближалась. Талисман Лебедей вспыхнул неправдоподобно ярко и погас. Он исчерпал себя. Все было кончено — Ройгу одержал победу!
И тут я наконец ощутила Силу, которая стремительно заполняла все мое существо.
4
Это было как и в прошлый раз, только намного пронзительнее. Меня захлестывала магическая волна, словно каждое заклинание, каждая выпитая Оленем жизнь питали и меня, а вернее всего, так и было. Мгновение назад я была одинокой, приготовившейся к неизбежному концу женщиной. О том, чем я стремительно становилась, странно и страшно было даже думать. И тут я услышала зов. Голос, который слышала только я, звучал уверенно и самодовольно. Меня прощали. Мне приказывали воссоединиться с породившей меня силой, немедленно идти к Нему, ведь я ему принадлежу… Я посвящена Ему при рождении, меня растили, готовя к великой миссии, которую я чуть было не погубила. Но еще не поздно. Я еще исполню свой долг и буду вознаграждена. Мои ноги сами понесли меня вперед. Я шла, нет, не шла, летела туда, где только и могло быть мое место… Но меня остановили.
Кто-то обхватил меня за плечи, и я обернулась. Рене! Адмирал, хоть лицо его и было искажено болью, на ногах держался, и держался твердо. Так мы и замерли рядом, в одной руке он держал обнаженную шпагу, а другой прижимал меня к себе в извечном мужском желании защитить.
Нет, он, конечно же, не понимал, не мог понять, что со мной творится; меня нынешнюю он совершенно не знал, а та женщина, которую он оставил в Гелани, могла одно — кинуться в отчаянье с крепостной стены. Я рванулась, Рене ухватил меня за плечи и с силой сжал. Кажется, он велел мне немедленно прийти в себя, и… я это сделала! Переполнявшей меня силы хватало, чтобы и от самого Рене, и от всех стоящих рядом не осталось бы ничего… Голос приказывал мне именно это — уничтожить эландца, потому что так нужно Ему.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});
