дать человеку еще один шанс? . . .
Разумеется, как показали факты, Дик был отъявленным мошенником. Он лгал Джорджу до последнего момента, фальсифицировал бухгалтерскую отчетность, обманывал жену и детей и т.д. и т.п. Но все это было неизвестно Джорджу в ноябре прошлого года, когда он пытался помочь Дику исправить то, что он натворил.
Хотя Ричард Уитни признал себя виновным в крупной краже, Джордж и Ламонт избежали наказания. Возможно, прокурор Дьюи посчитал, что богачи уже достаточно настрадались. Но в отчете Комиссии по ценным бумагам и биржам США они подверглись резкой критике и заявили, что им было известно о преступном поведении Ричарда и его финансовых трудностях. (Еще не видя отчета, Джек сказал Ламонту и Джорджу, что это будет еще один "ядовитый" документ SEC.) Жесткий и неумолимый Уильям О. Дуглас жаждал крови Моргана. Во время слушаний он вызвал Гезелла в свой кабинет и сказал: "Пресса говорит мне, что вы проявляете мягкость по отношению к Джорджу Уитни". Гезелл ответил: "Билл, это ниже твоего достоинства. Я привожу факты, но я не собираюсь марать Джорджа Уитни лицом в грязь только потому, что он помог своему брату. И я не отношусь к нему мягко". Уитни уважал Гезелла и впоследствии советовал Covington, Burling нанять его. "Но вам лучше избавиться от этого парня, Ачесона", - сказал он Гарри Ковингтону. "Он никуда не годится".
Дуглас обратился в Министерство юстиции с просьбой проверить Джорджа Уитни и поведение Ламонта на предмет возможного злоупотребления служебным положением при совершении преступлений. Когда прокурор Министерства юстиции Брайен Макмахон отказался возбуждать против них уголовное дело, Дуглас увидел в этом злонамеренный заговор. Позднее он говорил, что Макмахон "выбросит наши отчеты в мусорный ящик". . . . Где-то на заднем плане находилась влиятельная фигура с деньгами и политическими связями". Когда он попытался добиться от биржи преследования партнеров Моргана, за осуждение проголосовал только президент Чикагского университета Роберт Хатчинс.
Дуглас воспользовался скандалом, чтобы провести новую конституцию и реформы на бирже. Хищения продемонстрировали необходимость большей открытости биржи. К середине мая реформы, рекомендованные комитетом Конвея, были приняты. Совет управляющих был расширен за счет включения в него общественных членов, а тридцатичетырехлетний секретарь комитета Конвея Уильям Макчесни Мартин из Сент-Луиса был избран первым президентом биржи, получающим зарплату. Таким образом, Дуглас превратил биржу из частного клуба в орган, подчиняющийся диктату Комиссии по ценным бумагам и биржам. Он также продвигал другую программу реформ - проведение конкурсных торгов по выпуску ценных бумаг. В декабре 1938 г. он одержал частичную победу, когда SEC постановила, что инвестиционные банки не могут взимать комиссионные за андеррайтинг с коммунальных предприятий, если они не участвуют в переговорах на расстоянии вытянутой руки. Позор Уитни не остался без внимания и других борцов за финансовое положение. Железнодорожник Роберт Янг позже говорил, что у него хватило мужества противостоять оппозиции Ламонта после того, как он прочитал об аресте Уитни, который он расценил как доказательство упадка власти Моргана.
А что случилось с Ричардом Уитни? После ареста он вел себя как французский дворянин, которого ведут на гильотину. Решив противостоять своим палачам, он обругал Герхарда Гезелла за пятиминутное опоздание на один из допросов. Он возражал против того, что его назвали неплатежеспособным: "Я все еще могу занимать деньги у своих друзей". Тем временем состоятельные сочувствующие складывали цветочные венки перед его особняком на Восточной Семьдесят третьей улице. После того как он был осужден за кражу в особо крупных размерах, его отправка в тюрьму Синг-Синг на срок от пяти до десяти лет проходила в атмосфере цирка. Пять тысяч зрителей на Центральном вокзале увидели, как высокого человека в шляпе-котелке полицейские ведут к поезду. Он был прикован к двум другим заключенным - вымогателю и человеку, осужденному за нападение. В отличие от этих двух преступников, бесстрастный Уитни не пытался скрыть свое лицо от фотографов. Он стал заключенным № 94835 в тюрьме Синг-Синг и первым президентом фондовой биржи, когда-либо отбывавшим там срок.
В конечном счете, настоящим бенефициаром скандала, возможно, стал Джордж Уитни. В течение многих лет он извлекал выгоду из сравнения с Ричардом и стал милым честным братом Уитни, смягчив свой имидж защитника привилегий. Его преданность Ричарду взволновала даже "новых дилеров". На протяжении многих лет Герхарда Гезелла трогали фотографии из новостей, на которых Джордж передавал Ричарду перчатку или биту, чтобы тот мог играть в тюремной бейсбольной команде. (Ричарда также навещал его старый директор школы в Гротоне, преподобный Эндикотт Пибоди). К августу 1941 г. Ричард получил право на условно-досрочное освобождение, и Джордж приехал встретить его у ворот тюрьмы. После этого Ричард стал управляющим молочной фермой в Барнстейбле, штат Массачусетс. Больше он никогда не вступал в мир финансов и общественной жизни.
ГЛАВА 22. УМИРОТВОРЕНИЕ
С самого начала своего существования Дом Морганов был англо-американским по духу и характеру. В частности, Великая война объединила лондонские и нью-йоркские банки в убеждении, что англо-американцы несут ответственность за мир и процветание во всем мире. Партнеры Моргана поддерживали идею, высказанную Уолтером Липпманном в 1915 г., о том, что внешняя политика США потерпит "крах", если не будет опираться на "видение англо-американского будущего". Это видение стало догмой Моргана, основой политических убеждений партнеров. Однако Вторая мировая война - как ее прелюдия, так и ранние этапы, до Перл-Харбора, - оказалась расколом, обнажив непризнанные или долго подавляемые противоречия между Нью-Йорком и Лондоном.
Англо-американское товарищество всегда было несколько односторонним. Партнеры с Уолл-стрит были ярыми англофилами, почитали британскую культуру и совершали ежегодные поездки в Лондон. Снимая шотландский замок или покупая картины сэра Джошуа Рейнольдса, они отождествляли себя с англичанами и перенимали их манеры. Такие пробританские настроения во многом объяснялись тем, что в период ранней взрослости большинства партнеров Лондон занимал главенствующее положение в мировом банковском деле. Партнеры 23 Wall принадлежали к поколению, которое в начале 1900-х годов охотно садилось на трансатлантические лайнеры класса люкс, чтобы приобщиться к британской изысканности. О своем первом посещении Лондона Ламонт вспоминал: "Для меня Лондон был самым захватывающим местом, о существовании которого я когда-либо знал или мог себе представить". Настоящий партнер J. P. Morgan должен был определить, считает ли он Сити своим родным домом.
Джек Морган предпочитал находиться в Англии, где его не изображали карикатурным плутократом. Он наслаждался уединением в Уолл-Холле за пределами Лондона и имел отделанный деревянными панелями офис на Грейт-Винчестер-стрит, 23. Англия уважала его частную жизнь и была идеальным убежищем от яростных обличений "Нового курса". В то
