Капюшон откинулся, обнажая тщательно скрываемое лицо.
Надменная, злая улыбка. Мелкие зубы. Черные с желтинкой глаза.
Кербон.
— Здравствуйте, учитель!
— ТЫ! — взвыл Гийом.
— Я! — радостный кивок, усмешка умных глаз, — Весело было?
Кербон-Гюрза пнул его по ноге. Маг не удержался. Упал. Воскресший ученик перевернулся на живот и на четвереньках бросился к спасительной двери.
Бич Гийома, водяной лишь по названию — тонкая струйка его собственной крови — хлестнул Кербона по спине, рассекая красно-черные одежды. Но тот все же ушел, оставляя за собой темный карминовый след.
— Гонсало, почему ты с ними — убийцами? — Ангела присела рядом с поклонником-преследователем.
Де Агиляр попытался приподняться. Гийом подошел к ним. И молодой чародей обреченно опустился на холодный каменный пол.
— Добивай. Тебе не впервой убивать нас.
— Кого нас? — спросил Гийом, поднимая стилет с острым жалом, запачканным кармином.
— Учеников своих, — застонал Гонсало. Жар в животе становился нестерпимым.
Маг устало опустился на пол рядом с ним.
— Гонсало, ты бредишь. Скажи, что ты чувствовал, когда погибал Блас Феррейра — твой друг?
— Блас? Это, все, ты, Гийом, Играющий со Смертью. И принца ты, и Понсе.
— Конечно, решил захватить власть, — Гийом прислушался, снаружи было тихо.
Солнце пекло все так же. Наемников видно не было. Наверное, вид Кербона-Гюрзы, выползающего из башни, отбил у них всякую охоту рисковать.
— Когда убили Хорхе и Бласа, — голос Ангелы почти не дрогнул, — Когда их убили, мы с Ги спали в одной постели.
— Вы? — Гонсало приподнялся.
— Да, — Ангела сжала его руку, волосы ее совсем перепутались, обнажив маленькое оттопыренное ушко, — Мы всю ночь любили друг друга, а потом счастливые крепко спали. А ты что делал, поборник чести? Чья кровь на твоих руках, любитель играть в благородство?
Молодой чародей стиснул зубы и тихо завыл, скребя пальцами по камню.
— Господи, — простонал он, — Кербон пришел ко мне после твоего возвращения из-за Жаркого Берега, — обратился он к Гийому, — Обвинил тебя.
— И ты поверил, — вздохнул Гийом, выдергивая из плеча иглу — подарок воскресшего ученика, — Как легко соглашаться с обвинениями в адрес соперника, он ведь плох по определению.
— Потом герцог, он говорил о том, что твое влияние на Хорхе опасно для государства. Понсе — он стал последней каплей. Я испугался.
— Того, что я тебя убью? Правильно. Знал — переломал бы дураку все кости.
— Потом Хорхе умер. И все закружилось. Принц, Блас. Педро — он тоже был хорошим идальго. Настоящим рыцарем.
— Знаю. Убивать гвардейцев — тех, что признали Ангелу, — какого оно было?
Гонсало де Агиляр не ответил. Израненный наставник с трудом сел на пол рядом с ним.
— Глупый мальчишка, — Ангела провела пальцами по его щеке, — Все ревность. Я приношу людям несчастье. Пощади его, Гийом.
Маг вытер стилет об золотистый плащ противника и спрятал в ножнах в рукаве.
— Уже. Хоть он и заслужил смерть. Но я столько вложил в него, — посмотрел в глаза Гонсало, — Живи. Думай. Думай своей головой, — он расстегнул растерзанную и прожженную на груди серую куртку, достал из кармашка маленький флакон, — Пей. Стилет отравлен.
Гонсало подчинился. Гийом крепился, но ему ужасно хотелось спасть — побочное действие амулета-сапфира на груди. Короткая схватка стоила камню доброй половины блеска. Заряжать его было не чем, да и желания пить чужие жизни у мага больше не было. Почти. Кербон-Гюрза должен был умереть.
— Ты пощадил меня. А вот я тебя еще нет, — сказал неожиданно Гонсало, — Смотри, — на миг его светлые глаза стали полностью серыми как пепел.
Ангела отшатнулась. Гийом уважительно покачал головой.
— И давно ты это в себе носишь? Нельзя такую силу долго держать. Она жаждет воли. Ест изнутри.
— С момента возвращения Кербона, — в голосе Гонсало мелькнуло торжество, он понял, учитель впечатлен, — На крайний случай. Как сейчас.
— Лет десять-пятнадцать жизни ты уже потерял. Радуйся, что живем мы долго. Сейчас ее и выпускать опасно — не справишься — разорвет.
— Не боишься?
— Нет. За себя — нет. Отвык. Только за Ангелу. Но ты ее не обидишь.
Принцесса молча переводила взгляд с одного чародея на другого. Чувствовала, что одно неосторожное слово может привести к беде.
— А если так…? — Гонсало приподнялся на кулаках, в голосе его был вызов.
— Давай. Я же сказал — отвык. Только ты уверен, что Ангелу защитишь от Кербона и наемников? — маг кивнул в сторону двери, превращенной в груду щепы, — И от Гальбы.
Принцесса с ужасом догадалась, о чем так спокойно говорят маги. Но слова, обращенные к Гийому, застряли у нее на губах. Что-то мешало языку, что-то фамильное. Изо рта вырвался лишь глухой кашель.
Оба мужчины с беспокойством посмотрели на нее.
— Здешний климат ее опасен. Я бы предпочел леса и холмы. Провинцию.
— Кардес? — угадал Гонсало.
— Да. Глушь, тишь, покой, безопасность и две границы рядом.
— Помоги мне встать, — внезапно сказал Гонсало.
Маг вскочил на ноги и подал ему руку. Молодой чародей с трудом поднялся, прижимая одну руку к животу. Морщась, стал расстегивать пуговицы на своем одеянии.
— Снимай куртку, — приказал он Гийому.
— Зачем?
— Снимай. Меняемся.
Гийом молча подчинился. Гонсало накинул на себя его серую куртку и провел рукой по лицу. Оно покрылось прозрачной зыбкой пленкой. Облик поменялся. Ангела вскрикнула. Перед ней стояло два Гийома.
Тот, что справа и повыше ростом, обернулся, схватил ее за руку, подтянул к себе.
Губы были чужие — широкие и грубые. Лицо-пленка дрожало. Жадные руки бесцеремонно шарили по ее телу, гладя и тиская.
На миг этот чужой Гийом вновь стал собой.
— Давно об этом мечтал. Сейчас бы юбку задрать напоследок, да жаль, времени нет, — он рассмеялся, больно и страшно, — Не забывай меня, — Гонсало поцеловал ей руку.
— Тебя раскусят вблизи, — остановил его Гийом, — Не надо. Давай вместе.
— И ее за собой? Отстань учитель. Я вырос и решаю сам, — молодой чародей оттолкнул его, — Считай до пятидесяти. Когда начнется шестой десяток, вы должны быть в реке. Не утопи ее.
Он улыбнулся Ангеле, слезам, что катились по ее щекам. И медленно пошел навстречу наступающему вечеру, заглядывающему в башню.
— Идет! — закричали со всех сторон.
Наемники подняли арбалеты. Но никто не выстрелил. Чего-то не хватало. Приказа. Толчка. Янош Римаи сглотнул слюну.
Тридцать стрел — он не демон и не ангел — сдохнет. Но… Двое магиков вошли в башню. А вернулся один. Выполз на карачках и побежал, как баба от насильника.
Гийом Бледный не спешил, шагал размеренно. Подходил все ближе. Спина прямая, одежда рваная — шаг твердый, уверенный. Победитель.
«Говорят, он своим охранникам паасинам целое состояние платил», — мелькнула в голове у Яноша внезапная мысль. Тронтец мотнул головой, отступил на шаг, вновь поймал мага в рамке-прицеле арбалета-сауленхебеля.
— Кербон! — закричал маг, — Тьфу. Гюрза! Есть разговор.
— Что добил Гонсало? Правильно, нечего соперников щадить, — чародей в красно-черных лохмотьях пытался рассмеяться.
Не получалось. Янош чувствовал его злобу, напряжение товарищей и ледяное спокойствие Бледного Гийома.
— Угадал. И тебя могу. Но проще договориться, — маг был все ближе и ближе, — Мне принцессу и треть Камоэнса — север. Тебе — все остальное. Солдаты у тебя есть. Я мешать не буду.
Услышав деловой разговор, наемники один за другим опускали арбалеты и подходили ближе. Видно было, что Гийом ранен драться не хочет. Как и они. Прикажи Гюрза убить его — не послушались бы. Золотом пахло от предложения бледного магика. Золотом, прекрасными белокожими женщинами и поместьями с сотнями слуг.
Янош вновь облизал губы. Деньги. Камоэнс богат. Можно стать графом. Он готов служить любому из этих двоих.
