Грязная вода плохо подходила для «зеркала». Зеленоватые в отражении бревенчатые стены никак не желали растворяться — наверное, потому, что Ира сама не слишком хотела, чтобы у неё получилось. Но уже знала наперёд, что получится. Это было, наверное, хуже всего. Раза с десятого вода в бадье неохотно подёрнулась дымкой; что-то тёмное ринулось из глубины — Ира отпрянула, едва не опрокинув «зеркало». Трусиха! Это всего лишь отражение…
В широком зеве бадьи, как сквозь круглое окно, виднелся клочок угрюмой лесной чащи, весь полный недоброй суматохи. Ира увидела Зарецкого: собранный и сосредоточенный, он торопливо ткал в воздухе огненные узоры; на левой его скуле алела свежая царапина. Его врага зеркало не показывало, зато видны были другие, наседающие на ощетинившихся длинными копьями селян. Тощие двуногие коричневые твари тоже, наверное, были когда-то людьми; сухие, хрупкие на вид руки с длинными загнутыми ногтями ломали тяжёлые копейные древки, как зубочистки. Ира никогда прежде не слышала о подобной нежити. Может, эти существа нежитью и не были.
Кто-то — кажется, сам Младан — с размаху пробил рогатиной истлевшую грудь попавшейся под руку твари; массивный наконечник насквозь прошил сухую плоть и сквозь облако бурой пыли зло блеснул пойманным отсветом пламени. Существу было всё равно. Обращая на копьё не больше внимания, чем на досадную занозу, оно шагало вперёд, к оторопевшему селянину. Ира зажала рот руками, чтобы не закричать. Что она скажет Ждане, если вдруг…
Картинка в «зеркале» стремительно развернулась, и тут же всё затянуло пламенем. Казалось, едкий дым сочится сквозь беспокойную водную гладь, царапает пересохшее горло. Ира глубоко вдохнула тёплый воздух, пахнущий нагретым деревом и пыльной листвой. Она зря переживает, совершенно зря, глупо бояться за опытного боевого мага… Это неведомые твари пусть боятся, откуда бы они ни вылезли!
Мелькнуло совсем близко перекошенное злостью, ставшее почти незнакомым лицо охотника Митара. В чёрно-буром чаду сталь блеснула совсем тускло; взмыла над плечом Ярослава — и бессильно полетела наземь. Невесть откуда взявшийся Тихон крепко держал оторопевшего Митара за запястье и, кривя рот в ухмылке, что-то говорил селянину на ухо. Молодой охотник обмяк в цепких лапах лиха; Тихон с нечеловеческой лёгкостью подхватил тяжёлое тело и резво выскочил за пределы «зеркала». Если бы он вдруг возник сейчас прямо здесь, на чердаке Младанова дома, Ира, наверное, расцеловала бы одноглазую физиономию. Но как же так? За что?..
Невысокая худая женщина, не старая, но абсолютно седая, появилась в «зеркале» и тут же пропала. Тихон снова возник за спиной Ярослава — верная и мрачная тень. Зарецкий что-то говорил, медленно и чётко, глядя прямо перед собой и зло хмуря брови. Под потёками запёкшейся крови и следами жирной чёрной копоти он был бледен, словно схватка выпила из него все силы. Едва он замолчал, теснившие людей существа в один миг рассыпались бурым прахом. Ярослав оглянулся через плечо, и Ира вновь увидела колдунью: обозлённая и растерянная, она прижималась спиной к древесному стволу; глаза у неё были светло-светло-серые, почти прозрачные. На высохшей шее висели гроздьями грубо сработанные амулеты. Тихон тоже утратил к ней интерес, обернулся, озабоченно тряхнул спутанными волосами и растворился в воздухе. Торопливо, но недостаточно быстро. На измождённом лице ведьмы медленно проступила торжествующая усмешка.
На миг Ире показалось, что зеркало выдохлось само собой: дымный сумрак сменился бревенчатой стеной, подёрнутой ажурной тенью старой яблони. Сообразив, что к чему, Ира торопливо шлёпнула ладонью по водной глади, разрушая хрупкое колдовство. Развернула скомканный передник: лезвие ножа проржавело до самой рукоятки и начало крошиться у кромки. Ира сунула ненароком зачарованную вещицу в тюк с одеждой за миг до того, как раздался стук в дверь. Дрожащими руками она оттащила в сторону сундук и вытолкнула из паза засов. Всё плохо. Всё очень, очень плохо…
— Уходим, — без предисловий отрезал Ярослав. Он бездумно провёл ладонью по лицу, размазывая грязь; рубашка у самого ворота была порвана и испятнана алым. — Сейчас. Быстро.
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-390', c: 4, b: 390})
Ира кивнула и подхватила свой узелок. Наткнувшись взглядом на брошенный передник, схватила его и протянула Зарецкому.
— Вытрись, а то увидят…
Он удивлённо посмотрел на неё, но безропотно подчинился. Толку-то; всё равно одного взгляда на сосредоточенное лицо достаточно, чтобы понять: что-то стряслось… Ира едва не оступилась, спускаясь по скользким перекладинам. Сердце колотится предательски громко; Ждана непременно услышит сквозь неплотно прикрытую дверь… У низенькой дверки чёрного хода Ярослав задержался на пару мгновений, оставил на кособокой лавке несколько золотых монет.
Немногочисленные встречные провожали их любопытными взглядами. Солнце неуклонно поднималось в зенит; по вискам катились капли пота, но Ира не смела жаловаться. Ворота в частоколе стояли полуоткрытыми — дожидались возвращения охотников на лесную колдунью. Далеко ли идти селянам? С какой стороны они появятся? Холмы казались обманчиво пустынными; единственная дорога разворачивалась среди них, как шёлковая лента. Здесь не затеряешься среди деревьев и не скроешься из виду в высоких травах, остаётся только спешить.
— В случае чего — бежишь до безопасного места и зовёшь меня, — тихо напомнил Ярослав, поправляя на плечах верёвочные лямки. Он дышал тяжело и прерывисто, болезненная бледность всё ещё не сходила с его лица.
— Я могу отвлечь…
— Без самодеятельности! — рявкнул Зарецкий, и Ира сочла за благо замолкнуть.
Ощетинившаяся копьями группка селян показалась из дальнего перелеска спустя сотню-другую торопливых шагов. Сердце нехорошо ёкнуло. На бугристой равнине деваться некуда, только удирать через луга к югу, мимо редких рощиц к обрывистому речному берегу. Ярослав остановился, нервно одёрнул перепачканный чёрным и бурым рукав.
— Бегом, — скомандовал он, указывая в точности туда, куда смотрела Ира.
— Осторожней, — тихо попросила она, прежде чем опрометью броситься через луговину.
Хотелось оглянуться, но коварная рыхлая земля, изрытая мышиными норами, занимала всё её внимание. Кожаные башмаки скользили на гладких стеблях, вязли в податливой почве. Ира изо всех сил прижимала к себе бесполезный тюк, будто ничего в жизни не было важнее, чем донести его до реки. Ветер услужливо донёс из-за спины мешанину гневных мужских голосов. Всё ещё слишком близко. Выбившаяся из-под воротника цепочка беспорядочно раскачивалась, вспыхивая в лучах солнца судорожным синим огнём.
Ира насквозь проскочила берёзовую рощицу и остановилась лишь за высоким холмом, в густом перелеске, внушающем хотя бы иллюзию надёжности. До боли стиснула в пальцах амулет. Успела испугаться, что зов ушёл в никуда, и тут же радостно вскрикнула. Ярослав опасно пошатнулся, но удержал равновесие; последний прыжок окончательно его вымотал. Рукав рубашки пятнала свежая кровь.
— Слава! — испуганно пискнула Ира, безотчётно хватаясь за тюк. — Подожди, я сейчас…
Сорочка, выстиранная с щёлоком в колодезной воде, плохо годится для перевязки, но это лучше, чем совсем ничего. Узел не выдержал очередного рывка; тряпьё посыпалось наземь цветным ворохом. Шлёпнулся в траву зачарованный нож; ржавые разводы на глазах сходили с тусклой стали. Ира подобрала его, примерилась чистой кромкой к желтовато-белой ткани.
— Не надо, — хрипло проговорил Зарецкий. Он поднял к глазам испачканную кровью руку; глубокая рана наискось рассекала ладонь и змеилась вдоль предплечья к локтю. — Сам справлюсь… Через полчасика…
— Давай хотя бы промоем, — дрогнувшим голосом попросила Ира и сообразила, что обе фляги — в его поклаже. — Можно я воду достану?
— Нет. Пригодится ещё.
— Новой наберём! Что ты ерунду говоришь? — она в сердцах бессильно топнула ногой. Заслужила раздражённый взгляд.
— Это не первая царапина в моей жизни, — едко сказал Ярослав. — Пойдём, нечего время терять. В какой стороне река?
