Однако эти эксперименты не были напрасными, поскольку, свидетельствуя о наличии проблемы и указывая на опасные или неэффективные шаги, тем самым способствовали выработке оптимальных размеров рангоута и парусов для развивающихся отечественных кораблей. Именно поэтому, кстати, новый штат парусного вооружения и был принят в русском флоте всего три года спустя после завершения войны.
Кроме того, по номенклатуре элементов рангоута и парусного вооружения русский флот уже в ходе самой войны сравнялся с европейскими флотами: в частности, на кораблях стали обычными не предусмотренные штатами 1726 г. крюйс-брам-стеньги с крюйс-брамселями, а также бовен-блинды под утлегарем.
Наконец, в-шестых, в годы войны существенно выросла численность Балтийского флота, что обозначило переход к следующему этапу развития русского флота, предусмотренному доктриной 1764 г. Способствовала этому возникшая в 1772 г. угроза нового конфликта со Швецией. В результате Екатерина II в 1772 г. срочно потребовала от Адмиралтейств-коллегий подготовить к 1773 г. 20 линейных кораблей на Балтике (заметим, как раз столько, сколько и предусматривалось штатом мирного времени 1764 г., предназначенным для сохранения равенства Балтийского флота флотам Швеции и Дании). Как следствие, в 1774 г. Балтийский флот дорос до численности в 33 линейных корабля. Однако конфликт с Швецией так и не начался, а война с Турцией закончилась. По логике нужно было вернуться к 21 линейному кораблю, положенному по штату мирного времени 1764 г.! Но вместо этого Петербург от варианта штата из 21 линейных кораблей отказывается вообще. Таким образом, Русско-турецкая война 1768–1774 гг. позволила Екатерине II пройти первый этап на пути развития Балтийского флота и перейти от 21 к 32 линейным кораблям.
Высочайший указ Адмиралтейств-коллегий от 4 сентября 1772 г.{1338}
Иван Григорьевич! Обстоятельства требуют, чтоб Мы имели в будущем лете в здешних портах до 20-ти линейных кораблей и с надобным числом других судов, за исключением в Средиземном море находящихся, о чем приложите по Адмиралтейской коллегии всевозможное старание, так как и о том число галер или тому подобных судов к тому же времени до ста в готовности было или сколько можно. Но при том, чтоб на верфях было еще на 10 таковых же линейных кораблей лесов, дабы или для наполнения оного числа или по первому повелению на умножение флота недостатка не было. На строение же сих судов повелели Мы отпустить 387.816 рублей, которые Адмиралтейств-коллегия на надобности требовать имеет от нашего генерал-прокурора князя Вяземского.
При этом сила линейного Балтийского флота возросла не только в абсолютных теоретических, но и в реальных цифрах. Дело в том, что большинство вернувшихся из Архипелага кораблей оказались, как и следовало ожидать, малобоеспособными, что в другое время, при сохранении довоенной численности флота, резко снизило бы его боеготовность. Однако за счет введения в строй в 1772–1774 гг. целой серии новых линейных кораблей Балтийский флот сумел сохранить свою боеспособность. Таким образом, Екатерина II своим решением об увеличении численности линейных кораблей Балтийского флота обеспечила еще один, совершенно не запланированный, но положительный результат.
Состав Балтийского флота в 1774 г.{1339} Эскадры Линейные корабли Фрегаты Бомбардирские корабли Кронштадтская 6 4 — Ревельская 8 — — Эскадра С.К. Грейга 4 2 — 1, 2, 3, 4-я Архипелагские эскадры 13 18 3 Брандвахта — — — Отдельное плавание — 4 — Итого 31 30 3
Не обошлось, правда, и без неудач. Так, несмотря на все меры, качество постройки русских кораблей по-прежнему оставалось достаточно низким, что, в частности, и продемонстрировал поход в Средиземное море 5-й Архипелагской эскадры С.К. Грейга. В частности, корабли этой эскадры, вышедшей в Средиземное море в 1773 г., столкнулись с теми же проблемами, что и корабли первых эскадр: борьба с сильной течью по-прежнему оставалась постоянным спутником плавания.
Объяснение этому обнаружилось в журналах Адмиралтейств-коллегий за 1774 г. Там записано следующее: «Оная [интендантская] экспедиция с корабельными мастерами Ламбе Ямесом и Селяниновым о бывшей во отправленных в прошлом 1773 году в Архипелаг под командою контр-адмирала Грейга кораблях Исидоре, Невском и Донском течи, имеет рассуждение, и не от чего иного заключить не могли, как по экстренности ныне корабли строятся из сырых в обшивке досок, в коих конопать как бы ни была крепко законопачена, но против сухого леса, который при размочке может оную лучше зажимать, некоторою слабость само по себе иметь может, а по той слабости от великого волнения излишняя течь воды легко произойти может; да к тому же как ими корабельными мастерами усмотрено, что во время приготовления кораблей к походу против их пропорции не мало были перегружены, так, что от воды пушечные порты не больше обстояли как на 4 фута, а у некоторых и меньше, то и от сей излишней перегрузки по причине той, как сверх ватер-линии от книц и от прочих связей в обшивке корабля боутовых дыр множественное число находится, то и чрез оные против обыкновенного течь же приумножиться может, а сверх сего от чего б больше последовать могла, других тому причин в рассуждении порядочного наблюдения во время строения кораблей предвидеть не могут. А что ж касается до оказавшейся слабости в замках баксовой штуки, то и подумать не можно, чтоб оные по великому укреплению могли от чего б ослабнуть, а не иначе почитать можно как и оных замков, по причине того ж сырого ж дерева, законопатить лучше было не можно…».{1340}
Кроме того, хотя ход военных действий на море четко обозначил важность развития малых судов, сдвига в этом вопросе также не произошло.
А теперь ответим вот на какой вопрос: каково же было положение русского флота по итогам Русско-турецкой войны 1768–1774 гг. относительно ведущих европейских флотов? Ответ не однозначен. Ясно, что русский флот получил, наконец, хорошую практику и что сравнивать его теперь можно только с английским и французским флотами. И здесь сразу бросается в глаза, что по образу действий, то есть по стремлению решать исход войны в морском сражении, а морского сражения — в решительной, а не пассивной схватке, русский флот четко следовал британским принципам. Важными представляются и тактические успехи, показавшие способность действовать нестандартно. По всему этому флот России явно выигрывал у французов, равно как и полученной практикой ведения длительных действий в море. Французы в 1772 г. открыто заявляли, что долгосрочные действия в море невозможны.[216] Однако имел русский флот и проигрышные по отношению к французскому моменты: во-первых, он безоговорочно уступал ему качеством кораблей, а во-вторых, обладал намного меньшей практикой морских сражений, в которых французские моряки умели столь великолепно обороняться. Что же касается англичан, то их флот имел ощутимое превосходство почти по всем статьям: и по умению доводить начатое до логического конца, и по умению добиваться своего любым путем, и по качеству кораблей, и по подготовке артиллеристов. Из всего этого следует, что если в борьбе против французского флота, который в рассматриваемое время просто не умел атаковать, русский флот мог рассчитывать на примерное равенство возможностей, то английскому флоту он уступал практически безоговорочно, особенно потому, что так и не получил опыта масштабного морского сражения. Для всех же остальных противников русский флот теперь стал действительно опасным соперником.
Таким образом, Русско-турецкая война 1768–1774 гг., с одной стороны, позволила существенно вытянуть русский флот из достаточно серьезного кризиса в котором он пребывал долгие годы, а с другой — снова заставила говорить о нем как о серьезной силе. В частности, приведем следующее высказывание, на наш взгляд, наиболее полно отразившее значение флота для России в этой войне и войны для флота России. Так, прусский посланник барон Гольц привел следующие слова руководителя французской дипломатии Э.-Ф. Шуазеля: «Ведаете ли вы о новом феномене, о русском флоте? Вот де новая морская держава появилась! (курсив наш. — Авт.)».{1341}
