— Я уверена, лорд аббат взял ценности из соображений безопасности.
На это епископу все-таки пришлось ответить.
— Вздор, — отрезал он. — Когда слуга вытаскивает у вас деньги из кошелька и, никого не предупредив, исчезает, он не думает о безопасности ваших средств, просто крадет.
Клерк зашла с другого боку:
— Думаю, это была идея Филемона.
— Помощника? — Анри презрительно поморщился. — За все отвечает Годвин, а не Филемон. Вся ответственность на нем.
Элизабет умолкла. «Вероятно, братец пришел в себя после смерти Петрониллы, — думала Керис. — По крайней мере на какое-то время. Но сумел же он убедить всех до единого монахов последовать за ним! Интересно, куда братья направились?» Епископ Анри думал о том же.
— И куда делись эти мерзкие трусы?
Настоятельница вспомнила, как Мерфин уговаривал ее уехать «в Уэльс, Ирландию, в отдаленную деревню, где приезжих не видят годами».
— Наверняка укрылись в каком-нибудь уединенном месте, где никого не бывает.
— Выясните где.
Керис поняла, что всякая неприязнь к ней со стороны Анри испарилась вместе с Годвином. Она торжествовала, и ей пришлось сделать над собой усилие, чтобы не дать этого заметить.
— Я разузнаю в городе. Кто-нибудь должен был видеть, как они уезжают.
— Хорошо, — ответил епископ. — Однако не думаю, что монахи скоро вернутся, так что пока руководство вам придется взять на себя и обойтись без мужчин. Продолжайте вести службы. Служить в соборе литургию попросите какого-нибудь приходского священника, если найдете хоть одного в живых. Вы не можете проводить литургию, но можете исповедовать — на этот счет было специальное распоряжение архиепископа, поскольку погибло столько священников.
Керис не хотела, чтобы Мон ушел от прямого ответа на вопрос о ее избрании.
— Вы одобряете мою кандидатуру в качестве настоятельницы?
— Разумеется, — раздраженно ответил тот.
— В таком случае, прежде чем я приму эту честь…
— Вам не приходится выбирать, мать-настоятельница, — возмущенно перебил он ее. — Ваш долг — повиноваться мне.
Целительница очень хотела стать настоятельницей, но сделала вид, будто все обстоит ровно наоборот. Ей нужно кое-чего добиться.
— Какие мы переживаем странные времена, не правда ли? Вы предоставляете монахиням право исповедовать, сокращаете срок обучения священников, но все-таки, насколько мне известно, вам не удается заполнять опустошенные чумой приходы так быстро, как хотелось бы.
— Вы намерены эксплуатировать трудности, с которыми столкнулась Церковь?
— Нет, но, чтобы я могла выполнять ваши указания, кое-что вам придется для меня сделать.
Анри вздохнул. Ему, конечно, не понравилась подобная постановка вопроса. Но Керис подозревала, что нужна епископу больше, чем он ей.
— Хорошо, и что же?
— Прошу провести заседание церковного суда.
— Зачем, Господи?
— Чтобы отменить мой смертный приговор по обвинению в колдовстве, зачем же еще. До тех пор мне трудно будет принять бразды правления. Всякому, кто со мной не согласен, слишком легко ослабить мои позиции, напомнив об этом.
Педантичному архидьякону Ллойду приглянулась эта мысль.
— Хорошо бы раз и навсегда решить этот вопрос, лорд епископ.
— Ну что ж, ладно.
— Спасибо. — Керис испытала радостное облегчение и склонила голову, опасаясь выдать свое торжество. — Я сделаю все возможное, чтобы оправдать почетное звание настоятельницы Кингсбриджа.
— Не теряйте времени, выясняйте поскорее про Годвина. Прежде чем уехать из города, я должен хоть что-то знать.
— Олдермен приходской гильдии — его близкий друг. Если кому-нибудь известно, куда направились братья, так это ему.
— Пожалуйста, скорее.
Настоятельница ушла. Епископ Анри не очень располагает к себе, но, кажется, толковый церковник. Судя по всему, с ним можно работать. Вот бы он оказался из тех, кто принимает решения, исходя из существа дела, а не оглядываясь на союзников. Это будет приятной переменой.
Проходя мимо «Колокола», монахиня захотела поделиться хорошими новостями с Мерфином, но сначала решила все-таки навестить Элфрика. На улице перед «Остролистом» на земле лежал Дункан Красильщик. Его жена Винни сидела тут же на скамейке и плакала. Керис решила, что его избили, но Винни сказала:
— Да он пьяный.
Целительница изумилась:
— Но еще даже не обед!
— Его дядька Питер Красильщик подцепил чуму и испустил дух. Жена и дети Питера тоже умерли. Дункан получил все наследство, а тратит его только на выпивку. Я не знаю, что делать.
— Отведи его домой, — посоветовала Керис. — Я помогу.
Подняв Дункана, женщины почти волоком дотащили того до дома, положили на пол и укрыли одеялом. Винни посетовала:
— Он каждый день надирается. Говорит, что смысла нет работать, так как мы все помрем от чумы. Что мне делать?
Целительница немного подумала.
— Зарой деньги в саду, сейчас же, пока он спит. Когда проснется, скажи, что он все проиграл коробейнику, который уже смылся из города.
— Пожалуй.
Перейдя улицу, монахиня зашла в дом олдермена. Алиса на кухне штопала носки. После ее замужества отношения между сестрами испортились, а то немногое, что их еще связывало, растоптал Элфрик, свидетельствовав против свояченицы на суде. Вынужденная выбирать между сестрой и мужем, Алиса осталась с Элфриком. Керис понимала это, но сестра стала ей чужой. Увидев гостью, та отложила штопку и встала.
— Зачем пришла?
— Монахи пропали. Скорее всего удрали ночью.
— Так вот что это было!
— Ты их видела?
— Нет, только слышала. Будто целая толпа людей и лошадей. Они ехали тихо, да, тихо, теперь я это понимаю. Старались ехать тихо, но лошади не могут двигаться совсем бесшумно, да и люди производят какой-то звук, даже если просто идут по улице. Я от этого проснулась, но не стала вставать — было очень холодно. Ты поэтому пришла в мой дом впервые за десять лет?
— Тебе не было известно, что они собираются бежать?
— Так братья сбежали? Из-за чумы?
— Думаю, да.
— Что ты такое говоришь? Как же врачи могут бежать от болезни? — Алису обеспокоило поведение покровителя супруга. — Не понимаю.
— Мне интересно, знал ли Элфрик.
— Если и знал, мне не говорил.
— Где его найти?
— У Святого Петра. Рик Ювелир оставил деньги церкви, и священник решил выложить пол.
— Пойду спрошу. — Керис вдруг решила сменить гнев на милость. У Алисы не было своих детей, но имелась падчерица. — Как Гризельда?
— Очень хорошо, счастлива, — с некоторым вызовом ответила Алиса, как будто думала, что Керис хочется услышать другой ответ.
— А внук? — Младшая сестра не могла заставить себя произнести его имя — Мерфин.
— Чудесно. Ждем еще одного.
— Рада за нее.
— Да. Как хорошо, что она не вышла за Мерфина, все так удачно сложилось.
Настоятельница не хотела заводить этот разговор.
— Пойду поищу Элфрика.
Церковь Святого Петра располагалась в западной части города. На ветреной улице Керис наткнулась на двух драчунов. Они ругались и лупили друг друга почем зря. Женщины, вероятно жены, осыпали их проклятиями. За дракой наблюдали несколько соседей. Дверь одного дома была взломана. На земле неподалеку стояла клетка из ветвей и тростника с тремя живыми цыплятами. Монахиня подошла к мужчинам и встала между ними:
— Приказываю вам именем Божьим.
Их не пришлось долго уговаривать. Оба, вероятно, израсходовали всю свою ярость с первыми же ударами и обрадовались возможности прекратить свару. Отступив друг от друга, драчуны опустили руки.
— В чем дело? — требовательно спросила аббатиса.
Все четверо заговорили одновременно.
— По очереди! — прикрикнула настоятельница, ткнув пальцем в более крупного темноволосого мужчину, лицо которого обезобразили синяки. — Ты Джо Кузнец, так? Рассказывай.
— Я поймал Тоби Питерсона на краже цыплят Джека Мэрроу. Он взломал дверь.
Мелкий бойкий Тоби имел повадки бойцового петуха. Губы его сочились кровью.
— Джек Мэрроу был должен мне пять шиллингов — это мои цыплята.
Кузнец возразил:
— Джек и его семья две недели назад умерли от чумы. С тех пор я кормил цыплят. Если бы не я, они бы уже подохли. Если кто и имеет на них право, так это я.
— Ну что ж, вы оба имеете на них право, — решила Керис. — Тоби задолжали, а Джо ухаживал за ними, так?
Драчуны несколько растерялись при мысли о том, что оба правы. Целительница продолжала:
— Джозеф, возьми одного цыпленка из клетки.
Питерсон поднял руки:
— Погодите…
— Послушай, Тоби, — оборвала его монахиня, — ты ведь знаешь, что я решу по справедливости.
— Спорить не буду…
