Гарри вдохнул, его широкая грудь так раздалась, что затрещали пуговицы на рубашке. И совершенно отчетливо произнес:
– Я уже получил разрешение.
– На это нужны годы… я уже объяснил, – резко сказал Шаса. Он начал вставать. – Пора переодеваться к ужину. Пошли.
– Папа, ты не понимаешь, – настаивал Гарри. – Разрешение уже получено.
Шаса медленно сел.
– Что ты сказал? – тихо спросил он.
– Строительство пригорода было одобрено в 1891 году Volksraad’ом старой Трансваальской республики. Его подписал сам президент Крюгер, но документ по-прежнему совершенно законный и действенный. О нем просто забыли, только и всего.
– Невероятно, – Шаса покачал головой. – Как ты об этом узнал, Гарри?
– Прочел несколько старых книг о ранних днях Витватерсранда и золотых шахт. Я подумал, что если занимаюсь шахтами, то по крайней мере стоит изучить историю отрасли, – объяснил Гарри. – В какой-то из книг упоминался один из старых владык Ранда и его грандиозная идея построить для самых богатых райский город вдали от грязного и шумного центра Йоханнесбурга. Автор книги упомянул, что была куплена ферма, шесть тысяч акров, проведены землемерные работы и получено разрешение Volksraad’а, а потом идею оставили.
– И что ты тогда сделал?
– Я отправился в архивы, просмотрел отчеты о заседаниях Volksraad’а с 1889 по 1891 год, и там оно было – разрешение. Потом я в регистрационной палате отыскал документы о регистрации собственности и посетил саму ферму. Она называется Бовиансфонтейн и принадлежит двум братьям, обоим за семьдесять лет. Приятные старики, мы поладили; они показали мне своих лошадей и скот и угостили обедом. Они подумали, что мое предложение – розыгрыш, но я им показал две тысячи фунтов, а они такой груды денег никогда в жизни не видели. – Гарри улыбнулся. – Вот копии регистрационных документов и оригинал разрешения на строительство пригорода.
Гарри протянул документы отцу, и тот принялся медленно читать; он даже шевелил губами, как полуграмотный, чтобы насладиться каждым словом древнего документа.
– Когда истекает твой срок заключения договора о покупке? – спросил он наконец, не поднимая головы.
– В четверг в полдень. Мы должны будем действовать быстро.
– Ты зарегистрировал выбор на «Горно-финансовую компанию Кортни»?
– Нет. На свое имя, но, конечно, я сделал это для тебя и компании.
– Ты все продумал сам, – тщательно подбирая слова, заговорил Шаса. – Ты сам все расследовал, раскопал оригинал разрешения, провел переговоры с владельцами, заплатил две тысячи фунтов из собственных с трудом заработанных денег. Ты проделал всю работу, принял на себя весь риск, а теперь хочешь отдать это кому-то другому. Не слишком разумно, верно?
– Я не хочу никому это отдавать – только тебе, папа. Все, что я делаю, я делаю для тебя, ты же знаешь.
– Что ж, это все меняет, – решительно сказал Шаса. – Я лично дам тебе взаймы двести тысяч фунтов на покупку фермы, и завтра утром мы полетим в Йоханнесбург, чтобы окончательно оформить сделку. Как только ты станешь владельцем земли, «Горно-финансовая компания» начнет с тобой переговоры о создании совместного предприятия.
Переговоры проходили тяжело, а когда Гарри почувствовал первый вкус крови, стали еще тяжелее.
– Боже, я породил чудовище, – пожаловался Шаса, чтобы скрыть гордость, вызванную умением своего отпрыска торговаться. – Послушай, сын, оставь что-нибудь и нам.
Чтобы немного умиротворить отца, Гарри объявил, что меняет название территории. В будущем пригород станет называться Шасавилль. Когда было подписано последнее соглашение, Шаса откупорил бутылку шампанского и сказал:
– Поздравляю, мой мальчик.
Это одобрение для Гарри было дороже пригорода и всего золота Витватерсранда.
* * *
Лотар Деларей был самым молодым капитаном полиции, и это объяснялось не только положением и влиянием его отца. С того времени как на выпуске из полицейского колледжа его наградили мечом чести, он отличился во всех областях, которые его начальство считало важными. Все экзамены, связанные с повышением, он сдавал с блеском. Большое внимание уделялось спортивным достижениям и особенно игре в регби, которая была главным спортом в полицейском учебном заведении. Почти не вызывало сомнений, что Лотара включат в команду для участия в международном матче с новозеландцами. Лотара любили и старшие офицеры, и ровесники; его служебное досье представляло собой непрерывную цепь высших оценок. К тому же он проявил большую склонность к полицейской работе. Его не утомляли ни монотонные расследования, ни рутина патрулирования, а во время неожиданных вспышек опасного насилия Лотар неизменно проявлял изобретательность и мужество.
В его служебном досье было четыре благодарности – все за успешное противостояние опасным преступникам. Он был награжден полицейской медалью за храбрость, которую получил после того, как в ночной погоне по черному пригороду застрелил двух торговцев наркотиками, а также после вооруженной стычки, в которой он участвовал один и вышел из нее невредимым.
Вдобавок его начальники высоко ценили то, что Лотар не только сам отличался безукоризненным поведением, но и проявлял в полной мере качества лидера и командира. И то и другое – отличительные свойства африкандера. Когда во время североафриканской кампании против Роммеля генералу Монтгомери доложили, что не хватает офицеров, он сказал: «Вздор, у нас тысячи южноафриканцев. Каждый из них прирожденный лидер – они с детства привыкают отдавать приказы туземцам».
Окончив полицейский колледж, Лотар получил назначение в Шарпвилль и прекрасно изучил этот район. Постепенно он создал собственную сеть осведомителей – основу работы любой полиции, – и благодаря проституткам, владельцам пивных и мелким нарушителям был в состоянии предвидеть большинство серьезных преступлений и определять зачинщиков и исполнителей еще до того, как преступление совершалось.
Высшее полицейское руководство было прекрасно осведомлено о том, что именно благодаря молодому капитану с замечательными семейными связями полиция Шарпвилля за последние годы стала одним из самых энергичных и активных отделений в густонаселенном промышленном треугольнике между Йоханнесбургом, Преторией и Веренигингом.
По сравнению с огромным Соуэто, Александрой или даже «Фермой Дрейка» Шарпвилль казался небольшим черным пригородом. В нем жило около сорока тысяч человек всех возрастов, и тем не менее полицейские облавы на незаконных торговцев спиртным и нарушителей режима пропусков проводились чуть ли не ежедневно, и списки арестованных и осужденных – данные, по которым определяется эффективность работы полиции, – не соответствовали размерам пригорода. Большую часть этого столь энергичного служения связывали с молодым, вторым по старшинству офицером.
