— Что ж, я понимаю, почему ты изучал классиков. Десять лет, да? А где же он жил?
— Примерно в двух сотнях миль отсюда, — серьезно ответил Эрик.
— Что, постоянно сбивался с дороги?
— А потом, вернувшись домой, он сразился с поклонниками своей жены и всё такое, а его любимый старый пёс узнал хозяина и умер.
— О боги.
— Его, пса, а не Виндринссея, прикончило то, что он в течение пятнадцати лет таскал шлепанцы своего хозяина. Какая жалость.
— И знаешь что, демон? Всё это ещё не случилосъ. Мы могли бы избавить Виндринссея от всех этих неприятностей!
Ринсвинд тщательно обдумал эту мысль.
— Ну, можно посоветовать ему взять штурмана получше… — предложил он.
Послышался скрип. Солдатам наконец удалось открыть дверь.
— Всем ввалиться внутрь, или как там звучит эта идиотская команда, — велел Виндринссей. — Магический ящик идёт первым. Без необходимости никого не убивать. И попытайтесь не портить вещи. Итак, вперёд.
Дверь вела в коридор, вдоль стен которого стояли колонны. Откуда-то издалека доносились негромкие голоса.
Небольшой отряд крадучись двинулся на звук и, наконец, оказался у тяжёлой портьеры. Виндринссей сделал глубокий вдох, отодвинул портьеру в сторону и, шагнув вперёд, разразился заранее подготовленной речью.
— Итак, я хочу, чтобы всем было абсолютно ясно, — заявил он. — Мне не нужны здесь никакие неприятности или чтобы вы звали стражников и так далее. Или чтобы вы вообще кого-то звали. Мы просто заберём эту юную особу и, наконец, отправимся по домам. В противном случае мне придется предать вас всех мечу, а я терпеть не могу такие вещи.
Впрочем, особого впечатления речь Виндринссея не произвела. Потому что его единственным слушателем был маленький мальчик, сидящий на горшке.
Виндринссей быстренько сориентировался в ситуации и без запинки продолжил:
— С другой стороны, если ты не скажешь, куда все подевались, я попрошу вот его, сержанта, как следует тебя отшлепать.
— Мама с Кэсси, — сообщил ребенок, посасывая большой палец. — А ты — господин Бука?
— Гм, вряд ли, — ответил Виндринссей.
— Господин Бука глупый. — Ребенок вытащил палец изо рта и с видом человека, подводящего итог всестороннему исследованию, изрек: — Господин Бука — бяка.
— Сержант?
— Сэр?
— Глаз с этого ребенка не спускать!
— Слушаюсь. Капрал?
— Сержант?
— Позаботься о парнишке.
— Да, сержант. Рядовой Ахейос?
— Да, капрал, — отозвался тот мрачным от дурных предчувствий голосом.
— Пригляди за пацаном.
Рядовой Ахейос оглянулся. Оставались только Ринсвинд с Эриком, и хотя это общеизвестная истина, что штатские во всех отношениях стоят на самой нижней ступеньке воинской иерархии, где-то сразу после полкового осла, выражение их лиц давало понять, что они не собираются выполнять ничьи приказы.
Виндринссей неспешно пересёк комнату и, остановившись возле ещё одной портьеры, прислушался.
— Мы могли бы столько рассказать ему, — прошипел Эрик. — О том, что с ним случились — то есть ещё случатся — самые разные вещи. Кораблекрушения, чары злых волшебниц, вся его команда будет превращена в животных…
— Ага. А ещё можно посоветовать ему отправиться домой пешком, — отозвался Ринсвинд.
Портьера с шорохом отодвинулась в сторону.
За ней оказалась женщина — пухлая, довольно симпатичная, хотя и слегка увядшая, в чёрном платье. На её верхней губе проглядывался легкий намёк на усики. Несколько детей разного роста пытались спрятаться у неё за спиной. Ринсвинд насчитал минимум семерых.
— Кто это? — спросил Эрик.
— Гм, — задумался Ринсвинд. — Я бы предположил, что это та самая Элинор Цортская.
— Не валяй дурака, — прошептал Эрик. — Она выглядит, как моя мама. Элинор была гораздо моложе и…
Тут голос его сорвался, и Эрик, чтобы внятно выразить свои мысли, сделал несколько волнообразных движений руками, обрисовывая соблазнительную фигуру женщины, — вот только нарисованная им женщина вряд ли смогла бы ходить.
Ринсвинд постарался не встречаться глазами с сержантом.
— Ага, — немного покраснев, сказал он. — Ну, ты понимаешь… Э-э… Ты абсолютно прав, но, в общем, осада ведь… по всяким разным причинам… несколько затянулась.
— А это тут при чём? — возмутился Эрик. — Классики ни о каких детях не упоминали. Наоборот, они утверждают, что Элинор проводила всё своё свободное время, бродя по башням Цорта и горько оплакивая потерянную любовь,
— Ну, какие-то слёзы наверняка были, — согласился Ринсвинд. — Только, согласись, всю жизнь плакать не будешь, а там, на этих башнях, должно быть, ветер и холодно…
— Если долго бродить, точно простудишься, — кивнул сержант.
Какое-то время Виндринссей задумчиво рассматривал женщину, а затем, поклонившись, спросил:
— Думаю, тебе известно, зачем мы здесь, госпожа?
— Если вы прикоснетесь к кому-нибудь из детей, я закричу, — отрезала Элинор.
Совсем недавно Виндринссей продемонстрировал поразительные партизанские способности. Он так ловко проник во вражескую крепость… В общем, если бы заранее подготовленная, проработанная речь пропала зря, было бы очень обидно.
— Прекрасная дева, — начал Виндринссей. — Мы пережили множество смертельных опасностей ради того, чтобы спасти твою красоту, вернуть тебя к твоим родным и… — голос его дрогнул, — и близким. Но… Э-э… По-моему, всё это зря, да?
— Ничего не могу поделать, — заявила Элинор. — Осада была ужасно долгой, а царь Мавзолей был так добр, и, кроме того, Эфеб мне всегда не нравился…
— Но куда все подевались? Не считая тебя. Я имею в виду цортцев.
— А сам-то как думаешь? Все на стенах, бросаются камнями.
Виндринссей в отчаянии воздел руки.
— Слушай, ты что, не могла черкнуть нам хотя бы пару слов? Ну, как-нибудь известить, мол, всем спасибо, все свободны. Пригласила бы на крестины, мы бы поняли намек.
— Но… Мне показалось, вы так радовались возможности поразмяться… — пожала плечами Элинор.
Виндринссей повернулся и мрачным взглядом обвёл покои.
— Прекрасно, — объявил он. — Замечательно. Что и требовалось доказать. Нет проблем. О, мне так хотелось оставить свой дом и провести добрых десять лет, сидя в болоте с кучкой дубоголовых идиотов. А и правда, ведь важных дел у меня не было, подумаешь, маленькое царство — им и управлять-то почти не надо. Ну ладно… Думаю, нам пора откланяться. Клянусь богами, даже не знаю, как сообщить эту новость ребятам, — горько заметил он. — Я испорчу им такую замечательную развлекаловку. Скорее всего, они закатят обалденный банкет, посмеются над всей этой историей и напьются как свиньи, это будет в их стиле. — Он посмотрел на Ринсвинда с Эриком. — Ну и что будет дальше? Можете уже сказать. Вы наверняка это знаете.
— Гм… — замялся Ринсвинд.
— Город сгорит, — сообщил Эрик. — И его знаменитые бесконечные башни падут. А я их так и не увидел, — капризно добавил он.
— И кто его подожжет? Наши? — осведомился Виндринссей.
— По-моему, ваши, — ответил Эрик.
— Они это могут, — вздохнул Виндринссей и снова повернулся к Элинор. — Слышала? Наши парни — то есть мои парни — вот-вот сожгут город. Очень героический акт. А они все как один герои. Возможно, тебе стоит пойти с нами. В общем, бери детей, собирай манатки и сваливаем. Почему бы тебе не устроить для всей семьи выходной, а?
Эрик притянул ухо Ринсвинда к своему рту и прошептал:
— Это что, шутка? Не может быть, чтобы она в самом деле была той самой прекрасной Элинор. Ты просто водишь меня за нос!
— С этими горячими женщинами всегда так, — отозвался Ринсвинд. — В тридцать пять они уже ни на что не годятся.
— Это все из-за макарон, — заметил сержант.
— Но я читал, что она была самой прекрасной…
— Ну да, — кивнул сержант. — Ты больше книжкам верь…
— Это так называемая метафора, — быстро вмешался Ринсвинд. — Сам подумай, ну кто будет читать о войне, которая ведется из-за… из-за довольно приятной особы, умеренно привлекательной при хорошем освещении? А?
Эрик чуть не плакал.
— Но там говорилось, что её лицо отправило в путь тысячу кораблей…
— Ещё одна метафора, — сказал Ринсвинд.
— То есть враки, — объяснил добрый сержант.
— Классикам нельзя верить, — добавил Ринсвинд. — Голые факты их не интересуют. Классики — это торговцы легендами.
Виндринссей, тем временем, пытался убедить Элинор.
— Ну хорошо, хорошо, — наконец развел руками он. — Если тебе так уж припёрло, оставайся здесь. Мне-то какое дело? Ребята, собирайтесь, уходим. Рядовой Ахейос, ты чем там занимаешься?
— Изображаю лошадь, сэр, — откликнулся солдат.
— Он господин Бяка, — пояснил малыш, на голове которого красовался шлём рядового Ахейоса.
