Но девочкам суждено было услышать голос Эльмиры задолго до наступления утра. Мужчины у фургона тоже услышали его — продолжительные вопли, разносившиеся по всей прерии.
И снова Клара порадовалась, что рядом с ней Чоло, умевший обращаться с женщинами не хуже, чем с лошадьми. Трудные роды не пугали его, как других мужчин, да, впрочем, и женщин. Случай с Эльмирой тоже был сложным. Она слишком ослабла за длинный и тяжелый путь. В течение ночи она неоднократно теряла сознание. Клара ничем не могла ей помочь, разве что протереть лицо салфеткой, смоченной в холодной воде. Когда рассвело, Эльмира так ослабела, что уже не могла кричать. Клара беспокоилась за нее — слишком уж много она потеряла крови.
— Мамуль, папе плохо, от него скверно пахнет, — сообщила Салли, заглядывая в комнату. Девочки спали внизу на матрацах, чтобы не так были слышны крики.
— Оставь его в покое, я о нем позабочусь, — пообещала Клара.
— Но он болен, от него плохо пахнет, — повторила Салли. Глаза у нее были испуганными.
— Он жив, а живые не всегда благоухают, — сказала Клара. — Иди и приготовь нам завтрак, и тем мужчинам тоже. Они, верно, голодны.
Через несколько минут Эльмира снова потеряла со знание.
— Слишком слаба, — заметил Чоло.
— Бедняжка, — проговорила Клара. — Я бы тоже ослабла, проделай я такой путь. Ребенку придется подождать, пока она не наберется сил.
— Нет, он ее убьет, — заявил Чоло.
— Ну, тогда спаси хоть его, — попросила Клара, неожиданно настолько упав духом, что ей пришлось выйти из комнаты. Она взяла ведро и вышла из дома, чтобы принести воды для Боба. Утро выдалось чудесное, вся долина была залита солнечным светом. Клара заметила эту красоту и сама удивилась, что она еще способна после стольких лет отзываться на нее, когда в доме двое или даже трое умирают, а она валится с ног от усталости. Но она любила прерию ясным утром, это поднимало ей настроение все эти годы, когда, казалось, грязь, холод и смерти раздавят ее. Но льющийся по равнине свет придавал ей бодрости, заставлял ее действовать.
Больше всего она хотела посадить цветы, которые цвели бы в этом свете. Она и посадила их, выписав семена и луковицы с Востока. Свет заставил их взойти, но ветер вырвал их у нее. Ветер Клара ненавидела еще больше грязи. С грязью можно было бороться, каждое утро подметать, но ветер был бесконечен и беспощаден. Он дул снова и снова, уносясь на север и забирая с собой ее цветы, лепесток за лепестком, пока ничего не оставалось, лишь голые стебли. Клара упрямо продолжала сажать, пряча цветы в наиболее защищенных местах. Но ветер всегда находил их, хотя иногда цветы выдерживали несколько дней, прежде чем лепестки уносил ветер. В этой борьбе она не хотела сдаваться. Каждую зиму она изучала каталоги семян и обсуждала с девочками, что они посадят весной.
Возвращаясь с полным ведром воды от цистерны, она заметила двух грязных молчаливых мужчин, сидящих около фургона. Она прошла мимо них только что, не обратив внимания.
— Уже родился? — спросил Люк.
— Нет еще, — ответила Клара. — Она слишком утомлена.
Верзила проводил ее глазами, но промолчал.
— Вы так много дров в печку положили, что все сожжете, — заметила Клара, посмотрев, как идут дела у ее дочерей с завтраком.
— Ой, мам, да мы умеем готовить, — сказала Салли. Ей нравилось выставлять мать из кухни, чтобы иметь полную возможность покомандовать младшей сестрой.
— Та женщина по-настоящему больна? — спросила Бетси. — Почему она так кричит?
— У нее тяжелая задача, — объяснила Клара. — Смотрите, не сожгите кашу, я бы поела немного.
Она отнесла ведро в спальню, вытащила вонючие простыни из-под Боба и вымыла его. Боб продолжал, как всегда, смотреть прямо вверх. Обычно она подогревала воду, но сегодня у нее на это не было времени. От холодной воды ноги его покрылись пупырышками. Крупные ребра, казалось, выпирали еще сильнее. Клара забыла захватить чистые простыни — вечная проблема успеть все перестирать, — поэтому она прикрыла его одеялом и вышла на минуту на веранду. Она услышала, как снова начала стонать Эльмира. Клара знала, что ей следовало пойти и сменить Чоло, но она не стала торопиться. Роды могут продлиться еще целые сутки. Так уж получалось, что все происходило либо слишком медленно, либо слишком уж быстро. Жизни ее сыновей унесло как порывом ветра, а муж бездвижно лежит уже два месяца и все не умирает. Как же трудно приспособиться к этим разным ритмам, задаваемым жизнью.
Постояв немного на прохладной веранде, она вошла в комнату, где лежала Эльмира, как раз вовремя, чтобы увидеть, как Чоло принимает у нее окровавленного младенца-мальчика.
Младенец казался мертвым, да и Эльмира с виду уже отходила, но, как ни странно, оба выжили. Чоло поднял мальчика к лицу и принялся дуть на него, пока он не задвигался и не заплакал. Тоненький звук, не громче мышиного писка. Эльмира снова потеряла сознание, но дышала.
Клара спустилась вниз, чтобы нагреть воды, и увидела, что девочки отнесли мужчинам завтрак. Они стояли рядом, пока те ели, не желая отказаться от возможности поговорить, пусть хоть и с охотниками за бизонами, один из которых пока не произнес ни одного слова. Глядя на них, Кларе захотелось плакать. Насколько же ее дети лишены друзей, что они тянутся даже к двум угрюмым мужчинам в поисках хоть какого-то общества. Она не стала их окликать и согрела воду. Возможно, эти люди вскоре уедут, хотя, судя по всему, Люк охотно беседовал с девочками. Наверное, ему так же одиноко, как и им.
Когда она принесла воду, Эльмира уже пришла в себя и лежала с открытыми глазами. Бледная, ни кровинки в лице.
— Просто чудо, что вы до нас добрались, — сказала Клара. — Начнись у вас роды в пустыне, вряд ли бы вы и ребенок выжили.
Старик мексиканец завернул ребенка в ветхий байковый халат и принес, чтобы показать Эльмире, но она даже не взглянула на сына. Не хотела смотреть и не хо тела говорить.
Ей не нужен этот ребенок. Может быть, он умрет, подумала она. Ди он тоже не нужен.
Клара заметила, что женщина отвела глаза. Она молча взяла ребенка из рук Чоло и пошла с ним вниз, на солнце. Девочки все еще стояли подле фургона, хотя мужчины уже поели. Углом халата она прикрыла ребенку глазки от солнца и подошла к ним.
— Ой, ма, — воскликнула Бетси. Она никогда не видела новорожденного младенца. — Как его зовут?
— Тетя слишком устала, чтобы об этом сейчас думать, — объяснила Клара. — Но это мальчик.
— Здорово, что мы попали к вам, верно? — заметил Люк. — Мы бы со Звеем не знали, что и делать.
— Действительно, здорово, — согласилась Клара. Большой Звей некоторое время смотрел на ребенка.
— Он красный, Люк, — наконец произнес он. — Наверное, индеец.
Клара засмеялась.
— Никакой он не индеец, — возразила она. — Новорожденные почти всегда красные.
— Можно мне подержать? — попросила Салли. — Я же держала Бетси. Я умею.
Клара передала ей ребенка. Чоло тоже спустился вниз и теперь стоял на крыльце с чашкой кофе в руках.
— Звею надо в город, — сказал Люк. — Элли уже может ехать?
— Да что вы, — удивилась Клара. — Ей пришлось нелегко, она очень слаба. Поездка ее убьет. Ей надо с недельку отдохнуть. Вы можете за ней вернуться, или мы можем привезти ее в своем фургоне, когда она поправится.
Но Звей отказался уезжать. Он помнил, Элли хотела в город, так что он будет ждать, когда она сможет по ехать. Весь день он просидел около фургона в тени, обучая девочек играть в колышки. Клара время от времени поглядывала на них в окно, но верзила не казался ей опасным. Заскучав от безделья, Люк отправился вместе с Чоло посмотреть на кобыл.
Когда Клара принесла ребенка к Эльмире покормить, она начала понимать, что той он не нужен. Мать отвернулась, едва Клара поднесла малыша к ней поближе. Младенец скулил от голода.
— Мэм, его надо покормить, — проговорила Клара, и Эльмира не протестовала, когда ребенка поднесли к ее груди. Но дело шло туго. Сначала вообще не было молока, и Клара начала бояться, что ребенок ослабеет и умрет, прежде чем они успеют его накормить. Наконец удалось выцедить немного молока, но так мало, что через час он уже снова плакал от голода.
