Ричарду возносили славу и французы в голубых накидках с лилиями, и англичане, и люди маркиза Конрада, и пулены короля Гвидо. Перед ними был тот, кто, поклявшись за месяц завершить мучительную двухлетнюю осаду, сдержал свое слово. Стоило только лишь взглянуть на этого величайшего из рыцарей-паладинов в короне, как вмиг оживали надежды на победу, на возрождение христианского королевства, на право вознести молитву у Гроба Господня, на царство небесное, в конце концов!
Ричард, склонившись с седла, улыбающийся и растроганный, протянул руку — и люди принялись ловить ее, пытаясь покрыть поцелуями или просто прикоснуться, как к великой святыне. Стражникам приходилось туго — как можно оберегать своего господина в такой толчее? — а тут еще и колокола ударили, созывая добрых христиан к вечерней службе, и их торжественный медный гул, плывущий над городом, где еще недавно звучали лишь призывы муэдзинов, еще сильнее воодушевил крестоносцев.
Плантагенет невольно взглянул в сторону Темпла, где, словно филин в дупле, все еще укрывался, без конца жалуясь на неисчислимые хвори, его союзник Филипп Французский. Слышит ли он?
Между тем стало очевидным, что никакого обсуждения планов, ради которого, собственно, Ричард и явился в порт вместе с советниками и орденскими братьями, не получится. Люди слишком возбуждены, и унять их нет никакой возможности. Поэтому он развернул коня и поскакал к Королевскому замку, а толпа потянулась за ним, благословляя и восхваляя.
Мартина толкали со всех сторон, но Сабиру каким-то чудом все еще удавалось держаться рядом. Он даже шутливо шепнул приятелю — вот, мол, самый подходящий момент, чтобы метнуть в предводителя крестоносцев кинжал.
— И быть растерзанным толпой на месте, — негромко отозвался Мартин. — Для всех этих людей король Ричард — надежда и слава. Они боготворят его.
Доказательств не требовалось — достаточно было взглянуть на то, что творилось вокруг. И все же Сабир был ошеломлен воодушевлением, царившим в Акре, и всеобщей верой в успех похода и полководческий гений короля-предводителя. Опустив голову в темной чалме, он на небольшом расстоянии следовал за Мартином, пока тот не остановился у неприметного духана в переулке за собором Святого Андре. Некогда Мартин сиживал тут со своим соименником-аскалонцем, чье имя и дела он ныне присвоил себе.
Хозяин в заведении был все тот же, но теперь вместо травяного чая посетителям подавали пиво и прочие хмельные напитки, причем гораздо лучшего качества, чем прежде, когда торговля вином велась из-под полы. За низкими столиками восседали преимущественно солдаты-христиане, но были здесь и сарацины-горожане, собравшиеся в кружок вокруг кальяна. Пробовали, пусть и неумело, покуривать кальян и крестоносцы, отчего в низком полутемном помещении стоял густой сладковатый запах сгоравших на углях трав и специй.
Хозяин едва ли мог опознать Мартина в его нынешнем облачении, но тотчас распорядился, чтобы лошадь Сабира поставили в конюшню, а сам умчался выполнять заказ: Мартин велел подать себе вяленой рыбы и светлого пива, а своему приятелю — миску куриной лапши с тушеными овощами и чистой прохладной воды.
— Здесь нас никто не потревожит, Сабир, поешь спокойно, ибо выглядишь ты изможденным.
Сабир и впрямь осунулся, его тюрбан и полосатый халат были нечистыми и измятыми, а щеки покрывала многодневная щетина. Наспех пробормотав нечто, долженствующее заменить молитву, он с жадностью накинулся на еду. Как только он управился с лапшой, Мартин велел подать еще и слоеных пирожков с зеленью и сыром. Теперь Сабир ел сдержанно, искоса поглядывая в противоположный угол, где загулявшие солдаты, напоив местного жителя, с хохотом учили его осенять себя знаком креста.
— Неверные псы! — негромко выругался Сабир.
— Тише, приятель! Сейчас они тут хозяева, поэтому не стоит привлекать к себе внимание. Город переполнен стражниками, они хватают любого, кто покажется им подозрительным.
Сабир ел, на его скулах ходили желваки, а темные глубокие глаза то и дело постреливали по сторонам, оценивая обстановку.
— Мне повезло, что я сразу встретил тебя, Мартин. Иосиф сейчас в Антиохии, он ждет тебя.
— Как мы и договаривались, — спокойно заметил тот.
— Но если тебе известно, что сын Ашера находится там, отчего ты не поспешил в Антиохию? Ведь Акра пала больше месяца назад.
О, если бы все было так просто!
Не отвечая на вопрос, Мартин попросил приятеля поведать, где он сам пропадал все это время. Они с Эйриком уже решили, что случилось худое.
— Все из-за Обри де Ринеля — да владеет Иблис[141] его душой при свете дня и во мраке ночи! Поверь, друг мой, этот шелудивый шакал доставил нам с Иосифом столько неприятностей, сколько не снилось и злобному ифриту.
Мартин вопросительно приподнял бровь, и Сабир продолжал рассказ.
Обри де Ринель исправно выполнял порученную ему Мартином роль охранника при Иосифе лишь до тех пор, пока они не пересекли границу Киликии и сделали остановку в расположенной в тех местах прецептории ордена Храма. Там желтоволосый англичанин представился тамошнему прецептору, оговорившись, что является родственником маршала ордена Уильяма де Шампера. Разумеется, храмовники обласкали его, а когда отношения между Обри и прецептором стали почти приятельскими, он сообщил ему, что сопровождает молодого богатого еврея, за которого можно получить выкуп, захватив его в плен. Киликийская прецептория весьма не богата, и рыцари решили, что и впрямь было бы не худо поправить дела за счет Иосифа бен Ашера. А далее они повели себя, как сущие разбойники: схватили юношу, перебили всю его стражу, вынудили сдаться даже Сабира, но затем освободили его и отправили гонцом в город Сис — за выкупом к отцу невесты Иосифа.
Беньямин из Сиса, прослышав о беде, постигшей будущего зятя, сперва решил было собрать требуемую круглую сумму. Но, поразмыслив, пришел к другому решению. В Киликии чтут законы, а к евреям-купцам относятся с уважением, вот он и отправился к царю Левону, зная, что тот весьма недоволен тем, что на его землях расположилась прецептория храмовников. Присутствие рыцарей Храма в своих владениях царь терпел только из уважения к императору Фридриху Барбароссе, но тот уже отправился в лучший мир, а без него рыцари-монахи лишились поддержки в Киликии. Беньямин из Сиса добился аудиенции, изложил свое дело, но дальше начались проволочки: пока чиновники Левона сильным отрядом добрались до прецептории, пока тянулись переговоры об освобождении Иосифа, прошло немало времени.
Затем Сабиру пришлось охранять сына Ашера по пути в Сис и оставаться там в течение всех свадебных торжеств. Он уже подумывал было уехать, но Иосифу в любом случае понадобился бы сопровождающий до Антиохии, куда он намеревался отправиться сразу после бракосочетания. Сабир торопил его, но Иосифу пришлось оставаться в Сисе столько, сколько того требовали приличия. В конце концов они все же покинули Киликию и прибыли в Антиохию, Иосиф зафрахтовал корабль…
