Волки не отрываясь смотрели на одеяло, нелепо лежавшее перед воротами. Дыма не было видно. Клас потирал татуировку и беззвучно шевелил губами, чем-то подбадривая себя.
Когда раздался взрыв, в грохоте и желто-оранжевой вспышке ворота сначала будто подались назад и зависли в воздухе. Затем, словно впитав в себя всю силу пороха и не сумев сдержать ее, главные королевские ворота разлетелись на куски. В клубах дыма и пыли со свистом бумеранга проносились обломки бревен.
Одна из башен упала во двор замка. Вторая накренилась. Не успели обломки ворот опуститься на землю, как Волки с ревом хлынули в образовавшийся проход. Ворвавшись внутрь, воины спешивались, готовые к бою.
Большинство защитников замка были уже в своих белых доспехах. Гэн быстро понял, что недооценил их безрассудную храбрость. Они дрались с неистовством людей, знавших, что впереди или победа, или смерть. Сражающиеся заполнили дома и улицы. Штурм замка превратился в водоворот поединков один на один.
* * *
Алтанар и Ликат любовались видом на Китовый Берег, открывшимся с балкона летней резиденции короля, расположенной в западной части замка, когда прибыл гонец с донесением о том, что на границе с Харбундаем полным ходом идет сражение. Эта весть обрадовала Алтанара. Он не мог скрыть удивления смелостью маневра Класа, но вскоре махнул на это рукой.
— У них нет никакого тактического преимущества, а у нас подавляющее численное превосходство. Мои воины намного лучше защищены доспехами. Надеюсь, Волки будут достойно сражаться. Чем больше их умрет сегодня, тем меньше с ними будет возни потом.
Он помедлил. Злоба, отразившаяся на его лице, озадачила Ликата. Алтанар, не замечая обостренного любопытства своего гостя, продолжал говорить, поглядывая на море:
— Чужеземцы нужны мне живыми. Все, даже эта черномазая тварь и верующие. Но особенно те, кто предал меня. Я дал им все, я относился к ним как к почетным гостям. А они… Забрали все подчистую. Опозорили меня. О, да — я хочу, чтобы они остались в живых. Мне они нужны, чтобы выведать все, что им известно. Они расскажут мне об этом, как только я открою свои маленькие тайны. Медленно. Нежно.
Увидев, как помрачнел Ликат, король дружески улыбнулся, ободряя своего единомышленника:
— А ты получишь все остальное, мой храбрый друг. Нилу, разумеется. Гэна, Класа — если они останутся в живых. И щедрую долю добычи.
Оставив попытки втянуть Ликата в разговор, он послал за доспехами и рабами, которые помогали ему одеваться, а затем приказал подавать завтрак. Ликат отказался от еды. Его угрюмость беспокоила Алтанара. До прибытия Ликата прошлой ночью король отводил Ниле только роль заложницы. Он был неприятно поражен, узнав, что этот дикарь, кичившийся своей любовью к чистоте, возжелал ее для себя. Однако в этом было нечто забавное. Какая женщина могла бы польститься на этого напыщенного болвана? Одна его голова, волосы на которой были наполовину обриты, а наполовину заплетены в косу, вызвала бы у нее смех. Алтанар едва удержался от улыбки, вспомнив силу духа женщины из племени Собаки. Очень жаль, что она так быстро забеременела. Она горячила кровь.
Сейчас необходимо не подпускать к ней Ликата еще некоторое время, а уговаривать это животное было нелегко.
Поэтому начало битвы воспринялось Алтанаром как благо: это служило идеальным поводом покинуть замок.
Все откладывается. Ликат увидит свою будущую невесту при более благоприятных обстоятельствах. Это будет забава, которая завершит уничтожение Гэна Мондэрка и всех Собак.
Продолжая говорить, пока рабы облачали его в доспехи, он наслаждался растущим раздражением Ликата. Все глупцы думают только о себе, им нет дела до чувств других.
Король всегда должен представлять собой внушительное зрелище и сознавать, что его вид вызывает благоговейный страх. Алтанар внимательно разглядывал свое отражение в нескольких зеркалах, принесенных рабами, смахивая пыль со стальных доспехов, украшенных золотом и серебром. Шлем имел причудливую форму акульей пасти. Лицо Алтанара виднелось за стальными зубами, защищавшими лицо, как забрало. Острый, словно бритва, плавник торчал из макушки шлема. На плечах прикреплялись плавники поменьше, предназначенные для защиты от ударов в шею. В подходящей ситуации они тоже становились грозным оружием. Король взял поднесенную ему палицу со стальной рукояткой. Акулий мотив нашел свое отражение в стальных шипах на головке и рукояти. Рабы бросились врассыпную, когда он описал ею в воздухе свистящую дугу.
Украдкой взглянув на Ликата, он почти пожалел его. Ликат был таким примитивным. Его шлем в виде маски из двух раздвинутых сейчас частей, сделанный хотя и прочно, но грубо, был украшен только медвежьими клыками. Обе его половинки, соединенные вместе, образовывали медвежью морду.
Не успел Алтанар поднести к губам запотевшую от холода чашу виноградного сока, взятую с подноса стоящего рядом раба, как до них донеся шум атаки Гэна. Ликат обеспокоенно нахмурился. Король сделал вид, что не замечает этого:
— Наверное, какие-то городские олухи, услышав звуки штурма, пришли докучать страже на стенах. Ими займутся через несколько минут.
Ликат нахмурился еще больше:
— Я хочу увидеть Нилу, а затем мы поскачем к северу. Не люблю, когда мои воины сражаются без меня.
Шум усилился. Послышались крики блюстителей, строивших своих подчиненных.
Алтанар улыбнулся гостю. Взяв палицу и положив руку на рукоять меча, он предложил:
— Сперва давай испробуем наше оружие на тех, кто беснуется там.
Он был уверен, что дикарь позабудет обо всем на свете, почувствовав вкус крови.
Взрывная волна настигла их через секунду после звука взрыва. Зашатавшись и вцепившись друг в друга, чтобы удержаться на ногах, на несколько мгновений они оцепенели с вытаращенными от удивления глазами. Ликат первым пришел в себя.
— Громовое оружие! — заорал он и, оттолкнув короля, бросился к двери, призывая своих людей.
Гэн и Клас сражались плечом к плечу, прорываясь к покоям Алтанара с упорством обреченных. Шара и Чо в бешенстве то рвались вперед, то отступали, изматывая противника. Чо бесстрашно бросила вызов троим стражникам, пытавшимся прикончить Класа, который оступился, стараясь уклониться от летящего в него копья. Когда Клас поднялся на ноги, она уже вцепилась одному из нападавших в руку, державшую меч, и оттащила его от остальных. Через несколько секунд со всеми тремя было покончено, и Чо заняла свое место рядом с Шарой и Гэном.
Они ворвались во дворец через главный вход королевского зала и едва успели попасть внутрь, как двери захлопнулись. Блюстители быстро заполняли дальний конец помещения. Гэн стал поспешно звать на помощь, и на зов прибежали Волки, сумевшие вырваться из битвы.
Сражение в зале напоминало ночной кошмар. Очертания блюстителей неясно вырисовывались в полутьме. Каждый звук отдавался зловещим эхом. Крики раненых многократно отражались от стен. Звук превратился в оружие, больно ранящее сердца как нападающих, так и защищающихся. Вскоре Волки стали теснить противника.
Алтанар, Ликат и шесть воинов из племени Собаки вбежали в зал через дверь, ведущую в королевские покои. При виде их Гэн с Класом издали боевой клич. Двое воинов Собаки застыли от ужаса. Бросив быстрый взгляд на Ликата, они вложили мечи в ножны и скрылись туда, откуда появились. Алтанар заорал на блюстителей. Шум битвы заглушил его слова, но четыре воина, отделившись от сражавшихся, подбежали к нему. Вся компания исчезла за дверью.
Гэн наконец прорвался сквозь оставшихся стражников, стоявших между ним и уходящей группой. Клас следовал за ним по пятам. Они бежали по коридорам, выбивая двери ногами. Нилы нигде не было. В одной из пустых комнат Чо вдруг стала скулить. Шара, с лаем покружив вокруг, остановился перед деревянным комодом. Рывком распахнув его, Гэн увидел до боли знакомые юбку и блузку Нилы.
Не успел он произнести слова команды, как собаки вновь рванулись вперед. Они неслись так стремительно, что их заносило на поворотах, а когти скользили по гладкому каменному полу. Гэн и Клас бежали следом, стараясь не отставать.
— Сайлы нигде не видно! — крикнул Клас.
Гэн кивнул. Он старался не думать о том, что это могло означать.
Вскоре они остановились перед дверью, в которую царапались собаки. Друзья попытались высадить ее, но безрезультатно. Они продолжали ломиться в дверь до тех пор, пока косяк не раскололся в щепки. Ворвавшись внутрь, они увидели только старуху, пытавшуюся подняться. Половина ее лица отекла, синяк уже приобрел отвратительный сероватый оттенок. Волосы растрепались. Потянувшись, чтобы схватиться за что-нибудь и подняться на ноги, она попыталась сжать кулаки. Гэн поспешил усадить ее на стул. Старуха проговорила:
