Я сел напротив нее и, спохватившись, предложил:
— Кофе, чаю или чего покрепче? Ты же после вахты?
— Нет, сегодня не моя смена, я так, зашла узнать, как ваше здоровье ну и вообще — как…
— Что, как?
Она смотрела на меня из-под челки как-то заинтересованно что ли.
— Хотела узнать, как там было на Мэй? И ваше мнение — сможем ли мы победить…
Она внезапно шумно вздохнула, словно робела рядом со мной. Я сразу понял: девушка пришла не за этим, не просто поговорить. Ее что-то беспокоило.
— Кортни, — я придвинулся к столу, слегка подался вперед — поза ожидания. — Не хочу казаться невежливым, но мы с тобой через многое прошли на Эвересте, согласна?
Она молча кивнула.
— И сейчас ты пришла не для того, чтобы я развлек тебя рассказами…
— Не правда, — вдруг встрепенулась она. — Я не врала! Я пришла, чтобы вы мне вот что сказали…
— Я скажу, если ты спросишь, — мягко подтолкнул я девушку.
— Это немного личное, — она едва заметно улыбнулась. — Но, мне кажется, этот вопрос смущает меня гораздо больше, чем может смутить вас…
— Тебе для храбрости налить? — совсем запутавшись, уточнил я.
— Нет, не надо, я хотела узнать: вот вы, когда летали на Вороне, вы и весь ваш экипаж так сдружились… как одна команда или даже семья потому…
Она не смотрела на меня, я ждал, давая ей возможность сформулировать то, о чем она думала.
— Ну, потому что вы все мысли их видели? — выпалила Кортни.
— Я — мог, но не злоупотреблял этим, — согласился я, начиная медленно соображать, к чему клонит наша рыженькая. — Но с тех пор я утерял большую часть своих умений и возможностей. Так что можешь не волноваться, в чужие головы свой нос я не сую и мыслей твоих не читаю.
Я заглянул ей в глаза и удивился: там было какое-то разочарование.
— А как же удалось посадить Эверест? — уточнила она.
— С твоей помощью, с помощью выживших механиков, с помощью Ферди, в конце концов. Команда означает, что одно звено дополняет другое. Разорви цепи и ты получишь всего лишь обрывки. А ты думала, я прямо Гудини?
Она как-то странно на меня посмотрела. Никогда не поймешь этих женщин.
— Видели бы вы себя там… на Эвересте, да и здесь. Нет, вы не Гудини, а гораздо, гораздо страшнее и сильнее. Когда вы рядом, невольно появляется уверенность, которой периодически так не хватает.
Я поднялся, присел рядом с Кортни на корточки, поднял ее голову за подбородок, заглянул в глаза.
— Зачем ты полетела снова? — прямо спросил я, хотя ответ уже знал. Я прочел этот ответ в ее взгляде, полном теплоты и нежности.
— Меня тянет к тебе, Антон, — честно ответила она.
— Я не свободен, — невольно ответил я и запнулся. Ой ли?
Она кивнула.
— И почему ты не выбрала кого-нибудь посимпатичнее и поспокойнее? — скорее сам себя спросил я.
— Желаниям не прикажешь, они просто появляются, — сказала она, по-прежнему не шевелясь. — И даже если эти желания остаются лишь желаниями тела, какая сейчас разница? Я не хочу получать от тебя постоянное внимание, Антон, не хочу никаких обязательств. Я просто хочу… прикоснуться к тебе. Можно?
Какой глупый вопрос она задала, честное слово! Глядя в ее открытые глаза, я уже ни о чем не думал.
Глава 11. Первый этап
— Перегрузка, перегрузка, — ворчал я. Мои пальцы метались по сенсорной клавиатуре управляющей панели. — Какого черта, почему недостаточно мощности на контуре охлаждения установки стабилизации? Где наши, едрёна мать, технари?
Нас ощутимо тряхонуло, Кортни, непривычная к перегрузкам, смешно толи хрюкнула, толи икнула. Мне стало ее немного жаль. И себя было жаль, потому что к перегрузке, судя по всему, привыкнуть невозможно. Когда тебя сдавливает со всех сторон и начинает казаться, что тело весит тонну и вся эта тонна опустилась на хрупкие как спички ребра, волей неволей ощущаешь бессилие.
— Мне что, самому все делать?! — простонал я, чем выдавил из легких остатки воздуха.
Второй уровень подпространства преподнес неожиданные сюрпризы. Установка стабилизации держала коридор, но от чего-то отвалилась внутренняя система компенсации перегрузок. Судя по показаниям на моей консоли, там что-то капитально перегрелось. Выйти из коридора было невозможно, проводить работы по устранению неполадки при такой гравитации — сущее самоубийство. Ну и что делать? До выхода еще два с половиной часа.
Ненавижу!
Мы стартовали. Четырнадцать кораблей, получив добро на взлет, ушли в черноту космоса, а после, просчитав вектора, разбежались по указанным вешкам. С самого начала надо было уходить в отрыв, и Тверской, настоятельно мычавший из медицинского отсека о своем, помог мне принять «правильное» решение. Второй уровень подпространства — это экономия минимум в три часа. С этими глубокими реальностями никогда нельзя сказать что-то наверняка. Может оказаться даже больше, ну и к тому же, надо пользоваться благами наших разработчиков. Сделали они экранирующую стабилизацию, будем эксплуатировать.
Но как же могла выйти из строя гравитационка?!
— На старые технологии полагаться нельзя, — выдал непозволительно длинную речь Порси, после чего натужно засипел. Я видел его лишь в профиль, но и так было заметно, как медленно начали синеть у него губы. Это что же, мы сейчас потеряем навигатора?
— Змей, что делать, если при перегрузке человеку плохо? — включив микрофон, крепящийся на шее, спросил я.
— Всем, мля, плохо, — прорычал врач. — Сюда его тащи, если дотащишь.
— Не, я Порси не потащу, — отозвался я и выключил динамик. Синева отлила от лица навигатора.
— Дези, ответь, жестянка негодная, почему гравитация дурит?! — затребовал я кормовой отсек.
— Устраняем, — лаконично отозвался старший механик.
Нет, несомненно, толковый мужик, но материал ему достался сырой. Корабль-то неновый, наверняка налетал немало, так что ничего удивительного. Я привык, что Ворон чинил себя сам, умнейшая ведь была машина, но с таким норовом, что не позавидуешь. Как вспомню, что он вытворял с климатическим контролем, становится грустно. Мы то мерзли, то задыхались… от случая к случаю.
— Никому не говорить, — велел я. — Поберегите силы, проблему скоро устранят.
— А тебе вроде нормально? — сипло отозвался Рик.
— Это приказ! — велел я. — Говорить только если очень приспичит.
Я снова окинул взглядом лица своих подчиненных. И замер. Уж очень была бледна Натали. Следующий!
Губы девушки, совершенно белые, были сжаты в тонкую линию, на бесцветной коже красными пауками расползлись полопавшиеся от перегрузки сосуды, а глаза закатились.
Я нецензурно выругался. Вслух, не сдержался. Только какого-нибудь кровоизлияния в мозг ей и не хватало. Будет у меня на корабле первый труп.
Отстегнулся от кресла и встал. Именно поэтому я не желал брать ее с собой! Потому что с нею неизбежно будут проблемы, чую, будут! Если с нею что-то случится, нет, мне не будет все равно. Я мечтал о ней забыть и больше никогда-никогда не видеть, не вспоминать тепла ее прикосновения, ее поцелуев, ее взглядов, не помнить ее голоса, но вместо этого нес ответственность за ее жизнь.
Наша авантюра с Кортни ничего не изменила в моей душе, я испытывал искреннюю привязанность к рыженькой, прошедшей со мной через катастрофу, но Натали вызывала у меня совершенно другие чувства. Вот о чем я думаю сейчас?
Поймал на себя взгляд Кортни, едва заметно кивнул.
Как тяжело было сделать первый шаг! Как тяжело было преодолеть стену непонимания, разделившую наши жизни, как трудно было бороться с законами физики и законами собственного сердца.
Я отбросил все, подошел, отщелкнул крепления и, убедившись, что девушка без сознания, поднял ее, тяжелую, словно матка бегемота. Казалось, вот-вот у меня разорвутся мышцы. Я чувствовал, как на шее вздулись жилы.
— Рик, управляй!
Как я донес Натали до медицинского отсека, сложно сказать. И как я при этом не надорвался — тоже. Одно мне сказал Змей: я сделал все правильно и очень вовремя. Не знаю, почему, увидев экс-Дорову, Стас стал лихорадочно что-то искать. Может, за женщин он переживает больше? Впервые вижу, чтобы врач так суетился…
В любом случае, приняв новую пациентку, он вогнал мне в шею иглу с каким-то препаратом и выгнал обратно в рубку управлять кораблем. Признаться, от препарата мне полегчало, мысли перестали путаться, и я внезапно осознал, что все же переношу перегрузку лучше других: в обморок не падаю, не синею и даже таскаю на себе грузы. Прямо гордиться можно…
Внезапно, тяжесть пропала. Мне показалось, что я стал невесомым, следующий шаг, сделанный с расчетом на повышенную гравитацию, вывел меня из равновесия, и я смешно рухнул на пол. Хорошо, что никто не видел… кроме наверняка тащащейся за мной камеры, транслирующей происходящее на корабле на всю Вселенную. Интересно, они уже сейчас нас показывают, или приберегут на потом это безобразие? Ну что за скотство?!
